666. Рождение зверя
Шрифт:
– Новости включи, пожалуйста, – сказал Потемкин.
Точнее – приказал. Водитель потыркал и попал на «Русскую службу новостей».
«Покушение на заместителя главы администрации президента Украины Анну Гетман произошло сегодня вечером. На трассе из элитного поселка Конча-Заспа в Киев было заложено взрывное устройство. Гетман госпитализирована в одну из киевских клиник».
«Обана! – неприятно удивился Потемкин. – Как же мы теперь?» Звонок мобильного не дал развернуться мыслям о печальном будущем без Ганны. Кирилл посмотрел на номер и принял вызов:
– Привет, детка.
Это была заместитель главного редактора крупнейшей деловой газеты «КоммерсантЪ» Елизавета Осиповская. Или
С отроческих лет Потемкин был избалован женским вниманием. Ему казался совершенно бессмысленным главный вопрос бытия, которым мучалась героиня нашумевшего телесериала «Секс в большом городе» Кэрри Брэдшоу: «Правильно ли вступать в интимные отношения с мужчиной на первом свидании?» Потемкин на самом деле не понимал, каким иным образом может закончиться такого рода мероприятие с его участием. Да вообще, зачем оно нужно, это «первое свидание» с букетами под мышкой и прогулкой под луной: Кирилл всегда сразу брал то, что хотел, так как знал, что практически во всех случаях сам является объектом острого желания. Другое дело – жизнь после секса. В этом смысле все существа противоположного пола в его представлении делились на три категории в соответствии с тем, каким образом произошло знакомство с ними. Первый контакт с женщиной, как известно, бывает американским, французским или русским.
Знакомство по-американски. Познакомились в баре, поехали в мотель. Утром ее нет, на столе записка: «Все было классно. Если захочу еще – я тебя найду».
Знакомство по-французски. Познакомились в кафе, поехали к друзьям. На другой день расстались, а в кармане записка: «Все было классно. Если захочешь еще – позвони».
Знакомство по-русски. Познакомились в метро, поехали домой. Утром просыпаешься, видишь бабу в халате и с бигудями. «Дорогой, холодильник надо купить новый, а мебель переставить. Да, кстати, в эту субботу мы едем к моей маме знакомиться».
Елизавета принадлежала к первому типу, поэтому с ней Кириллу было легко и комфортно. Она была наделена изящной фигурой, сексуальным голосом, неуемной постельной фантазией и ко всему прочему – интеллектом.
– Солнце, что делаешь? – проворковала Вета. – Какие планы?
Это был не праздный вопрос. С праздными вопросами Осиповская не звонила никогда.
– Планы наполеоновские, киса. Завтра вечером улетаю отдыхать на острова.
– Ах ты проказник! Так может, сегодня увидимся? На посошок, так сказать?
– Э-э-э… Не знаю… Я сейчас домой еду, вещи собирать.
Кирилл кокетничал. Он знал, какая фраза последует.
– А ты меня в гости приглашай. Помогу, чем смогу.
– Заманчивое предложение. Давай позвоню, как доеду.
– Давай. Я сама на юго-западе, в гостях сижу. Так что мне тут рядом.
Она отключилась, и у Потемкина приятно защекотало где-то ниже пояса. Он уже осязал ее нежные губы, гладил шелковистые волосы, большую упругую грудь, слышал прерывистое дыхание. Если бы она не позвонила, он, вероятно, сам набрал бы ее попозже, переведя отношения на французский вариант. Список барышень, относящихся к этой категории, был весьма обширен – несколько десятков имен и фамилий. Он был забит у него в компьютере в виде базы, где, чтобы случайно не перепутать, помимо телефона и рода занятий, были фотографии и всякие характерные пометки вроде «пьет как лошадь», «любит куни», «обожает порнуху» и пр. Когда у Кирилла возникало романтическое настроение, он изучал этот список, как меню в ресторане, выбирая себе что-нибудь соответствующее расположению духа. «Трюфели у вас сегодня хорошие?» – «К сожалению, сэр, они уже заказаны». – «Тогда куропаточку, вот эту, принесите, пожалуйста. И шоколадный мусс на десерт». Впрочем, Потемкин был совершенно уверен, что у большинства дев из его базы, в том числе и у Веты, имелся точно такой же свой список, только с мужскими именами. И ее звонок, скорее всего, означал не то, что бизнес-медиавумен воспылала к нему какими-то особенными чувствами, а лишь то, что те, кому она звонила до того, оказались уже заняты на текущий вечер. Моногамия давно вышла из моды, и промискуитет стал образом жизни поколения. Кирилл подумал, что они с Риммой, по сути, представляют собой две стороны одной медали.
«Кстати, – вспомнил Кирилл, – Мандрова же говорила, что недавно замуж вышла. Если теперь умрет, неплохо же обломится какому-то провинциальному альфонсу. Наследников-то у нее тоже нет». Во время последней встречи он не стал уточнять, кто ее муж. Но представить себе этого субъекта иначе как альфонсом, и именно провинциальным, было решительно невозможно – ни один заботящийся о своей репутации человек в здравом уме и твердой памяти не стал бы связывать себя с Риммой брачными узами.
Потемкин часто, но вынужденно задумывался об этих самых узах, поскольку постоянно встречал в глазах женщин немое восклицание, в котором были смешаны удивление, восхищение и надежда: «Такой штучный экземпляр, а до сих пор – ни жены, ни детей!» Однако все попытки окольцевать его были изначально обречены на провал. И дело было вовсе не в какой-то особенной привередливости или изменчивости натуры. В конце концов, есть же вполне счастливые семьи, где муж и жена бегают друг от друга и налево, и направо, и по кругу. Просто Потемкин был глубоко убежден, что семья является никакой не ячейкой общества, а инкубатором по выращиванию детей. Семья без детей столь же противоестественна, как брак гомосексуалистов. Вообще непонятно, зачем им, геям и лесбиянкам, это нужно. Если речь об имуществе, то подобные союзы вполне подпадают под определение «некоммерческого партнерства». С таким же успехом они могли бы добиваться легализации браков с котами, лошадьми или собаками.
У Кирилла детей быть не могло, так как его сперма оказалась мертвой. Он выяснил это много лет назад, когда начал интересоваться вопросом, почему при таком обилии контактов, зачастую незащищенных, ни одна из его знакомых ни разу не залетела. Причем его случай относился к разряду неизлечимых, потому что саму причину поражения семенной жидкости обнаружить не удалось. Его так и оставили с «бесплодием неясного генеза». Со временем Потемкин смирился с перспективой бездетности, а о том, чтобы воспитывать чужих детей, не могло быть и речи. Поэтому его сердце оставалось тефлоновым.
Между тем «дэушка» почти достигла цели путешествия. Они уже мчались по Новоясеневскому проспекту, как вдруг случилось невероятное. Кирилл не мог поверить своим глазам: та самая девочка в розовом платьице, которую он два часа назад видел в метро, бежала через проезжую часть прямо под колеса машины. Она догоняла голубой воздушный шарик с желтым смайликом, который, видимо, выскользнул у нее из рук. Трагедия казалась неизбежной – траектории их движения сходились в одной точке. Потемкина охватил ужас. Он увидел перекошенное лицо жирной мамы, безжизненное тело ребенка с вывернутыми конечностями, сгустки крови на асфальте, полицейские протоколы и сухой вердикт человека в форме: «Переходила дорогу в неположенном месте. Смотреть за детьми надо, гражданочка».
Этого нельзя было допустить. Потемкин напряг всю свою волю, пытаясь остановить продвижение в пространстве. Водитель с матюками дал по тормозам, машина словно ударилась о какое-то незримое препятствие и пошла юзом. Девочка остановилась как вкопанная. Ее остекленевшие от шока голубые глаза впились в мозг Кириллу, который почувствовал резкую боль: его швырнуло вперед так, что в груди хрустнуло – вероятно, ремнем перебило ребро. Машина встала буквально в нескольких сантиметрах от развевавшегося на ветру платьица. Водитель, хрипя, отстегнулся и выскочил из машины.
– Охренела, блядь, корова! – держась за грудь, заорал он застывшей на обочине мамаше.
Было такое впечатление, что он ее сейчас просто растерзает. Потемкин, потирая конечности, тоже вышел, достал пятитысячную купюру и протянул ее бомбиле:
– Вот, возьмите, компенсация морального вреда. Я, пожалуй, пешком дойду, тут рядом.
Мужик тут же остыл. Матюгаясь, он направился обратно к машине. Кирилл повернулся к девочке и потрепал ее за волосы:
– Больше так никогда не делай, ладно?