666. Рождение зверя
Шрифт:
Подполковник задумался.
– Потому что, – он медленно подбирал слова, – мы пока не уверены, что такой вариант не приведет к еще более ужасному финалу.
Обдумывая услышанное, Кирилл посмотрел по сторонам. Бар уже был забит под завязку. Здесь обычно собирался средний класс и менеджеры иностранных компаний из окрестных офисов. В полупьяном многоязычном гаме завсегдатаи бурно обсуждали последние новости. Потемкин вдруг увидел все это как бы со стороны, будто он не сидел внутри, а, проходя мимо, замедлил шаг у окна. Приглядевшись, он обратил внимание, что одиноко сидящий за барной стойкой бородатый человек в тюрбане – с виду, пакистанец – время от времени заинтересованно поворачивает в их с Андриякиным сторону свое шафрановое лицо. «Ну вот, только мании преследования не хватает, – подумал Кирилл. – Пора на воздух».
– Знаете, Николай Владимирович, я пойду, наверное. – Кирилл положил на стол тысячерублевую ассигнацию. – А то мне еще вещи в дорогу собирать.
– Не смею вас задерживать. – Андриякин привстал и пожал
«Да что ж такое-то!» – вскипел Потемкин. Он взял себя рукой за горло, кивнул на тарелку с мясом и подмигнул:
– Вы тоже, Николай Владимирович.
Выйдя на улицу, он остановился в нерешительности – Проспект мира наглухо стоял в обе стороны, воздух разрезали гудки нетерпеливых водителей. Кирилл подошел к своей машине.
– Как думаете, Михаил Сергеевич, сколько будем до дома ползти?
– При таком раскладе не меньше трех часов, Кирилл Ханович, – ответил водитель.
– Тогда вот что. Вы на сегодня свободны. Завтра часам к шести-семи вечера подъезжайте в Ясенево.
Попрощавшись, Кирилл двинулся к входу в метро. Отсюда по прямой ему было не больше сорока минут. К тому же в это время поезда в нужную ему сторону шли уже полупустые. Потемкин купил одноразовую магнитную карточку и прыгнул на эскалатор. Спускаясь в подземелье, он с любопытством рассматривал рекламные баннеры на своде пологой шахты. Неожиданно мимо него на противоположной стене проплыл тот самый примелькавшийся конфуцианский плакат. На сей раз надпись гласила: «Человек расширяет ПутьУТЬ, а не ПутьУТЬ расширяет человека». Под нею красовался логотип интернет-гиганта Google, который давно вел ожесточенную информационную войну с правительством Китая. «Ага, теперь все ясно, – догадался Потемкин. – Значит, это новая рекламная кампания „Гугла“, построенная на афоризмах Конфуция. Креативненько».
Он вышел к платформе, проследовал вдоль ограничительной линии до середины и остановился в ожидании поезда. В нескольких шагах от него, на скамейке, сидел довольно живописный тип – смуглый бородач в шароварах и кожаных шлепанцах с загнутыми вверх носами, как у старика Хоттабыча. Голову его украшала белоснежная арабская тюбетейка, на косоворотку была накинута шелковая жилетка. Слуга Аллаха прикрыл глаза и прислонился к мраморной колонне, бормоча что-то себе под нос. «Интересно, сколько раз на день этого урюка тормозят менты для проверки документов? – попытался представить себе Кирилл. – Это же какое количество наличности надо с собой носить, чтобы на каждом углу отмазываться…» После памятных кровавых столкновений с футбольными фанатами представители так называемой «неславянской» части населения столицы стали вести себя гораздо скромнее и старались излишне не демонстрировать свою идентичность. Впрочем, в появлении такого персонажа именно здесь не было ничего необычного – рядом с метро «Проспект мира» располагалась московская соборная мечеть. На платформе было немноголюдно: чуть дальше по ходу стояла грузная мамаша, держащая за руку белокурую девочку лет пяти в розовом летнем платьице, с другой стороны увлеченно строчил эсэмэски на мобильнике словно сошедший с рекламных буклетов высокий худощавый парень с набриолиненным коком и серьгой в ухе.
Наконец послышался гул, черное жерло тоннеля озарилось электрическим светом, и показался состав, который быстро приближался, притормаживая. В этот момент Кирилл, стоявший лицом к поезду, почувствовал, будто его кто-то тронул за плечо. Он резко развернулся и обомлел: только что мирно медитировавший «хоттабыч» с криком «Аллаху акбар!» бежал к нему, размахивая длинным кинжалом. В голове Потемкина вновь, как давеча на теплоходе, включился замедленный просмотр. Он успевал не только анализировать происходящее вокруг, но и осмыслить свои действия. Кирилл как-то хитро изогнулся – уйдя вправо и одновременно вниз, он присел на одну ногу, оставив вторую вытянутой поперек движения нападавшего. Тот уже превратился в комок кинетической энергии и летел наперерез поезду, не в силах остановиться. Споткнувшись о подставленную ногу, он вытянулся в воздухе и нырнул на полотно. Раздался смачный шлепок, состав жутко заскрежетал тормозами, но было поздно. Перекрывая этот скрежет, истошно завизжала девочка в платьице. Потемкин уцепил взглядом белое как бумага лицо машиниста, и в следующее мгновение первый вагон с хрустом перемолол незадачливого киллера. Проехав еще полтора десятка метров, поезд зашипел и остановился. Внутри мелькали испуганные пассажиры – видимо, внезапное торможение не обошлось без последствий в виде сотрясений мозга и переломанных ребер.
Кирилл сделал несколько шагов назад, озираясь по сторонам. Состав стоял с закрытыми дверьми. Машинист высунулся из кабины, пытаясь оценить, сколько вагонов еще остаются в тоннеле. Юноша из рекламы с интересом подошел к месту падения и что-то рассматривал между вагонами, снимая происходящее на камеру телефона. Никакого желания давать объяснения и попадать в сводки происшествий у Кирилла не было, да и вообще торчать здесь неизвестно сколько не хотелось. «Пока эксперты работают, пока то да се, поезда в сторону Ясенева пойдут не скоро», – подумал он. Потемкин, конечно, понимал, что потом наверняка найдется видеозапись, которую выложат на Lifenews. Но, во-первых, его надо еще опознать. А во-вторых, ничего противоправного он не совершал. То, что по платформе бегают террористы с кинжалами – не его проблемы. Вооружившись этой парадигмой, Потемкин нацепил солнцезащитные очки и быстро ретировался. Когда он поднимался на эскалаторе, по встречной ленте, расталкивая пассажиров, уже спускался наряд полиции – трое дюжих красномордых молодцев, один из которых был почему-то в зимней шапке-ушанке, и пышногрудая девица в пилотке. Кажется, они тащили с собой еще и собаку, но ее не было видно за перилами. За ними, подпрыгивая на ступеньках и придерживая красную шапочку, неслась дежурная по станции.
Кирилл не испытал в связи с чрезвычайным по меркам Московского метрополитена происшествием никакого стресса. Смерть сопровождала его по жизни, как настырная нянька. Она могла его испугать, как вчера, но удивить – вряд ли. Однако инцидент требовал научного объяснения, которое было незамедлительно найдено. Он вспомнил Теодора Ван Гога, которого посреди бела дня в центре Амстердама зарезал мусульманский фанатик. Тео, кстати, тоже был голубоглазым блондином, правда, лет на двадцать постарше. «Вероятно, этот шахид принял меня за какого-то известного врага ислама, и его заклинило», – подумал Потемкин, выходя из метро на улицу. Пробка на Проспекте мира все еще стояла, но Гаврилова, конечно, уже и след простыл. Кирилл задумался: надо было либо возвращать водителя обратно, либо ловить тачку. Второе показалось более простым способом побыстрее покинуть это место.
Нанотехнологичный олигарх
Потемкин без труда остановил бомбилу на старенькой терракотовой «дэушке» и двинулся из одного конца Москвы в другой. Этот мучительный для вечера пятницы путь ни ему, ни какому-либо иному смертному, видимо, уже никогда не удастся расширить. По большому счету, его родной город был неизлечимо болен, запущен прежней городской властью с ее безумной градостроительной политикой. Отчаянные попытки нового мэра как-то навести порядок и модернизировать транспортную инфраструктуру лишь усугубляли коллапс. Москва была не в состоянии создать комфортную среду обитания для такого количества людей на такой небольшой территории. Единственным выходом было бы расползание города по пригородам, вынос центров деловой активности и административных зданий за кольцевую автодорогу, в лес, как СВР. Но об этом не могло идти речи: при таком развитии событий чиновники и бизнесмены не смогли бы вести привычный образ жизни, то есть целый день забивать друг другу стрелки в различных ресторанах, перемещаясь внутри Садового кольца. Другим вариантом был волевой перенос политического центра страны в какой-нибудь другой город или вообще в чистое поле, в болото, как это сделал в свое время царь Петр. Но это еще больше осложнило бы проблему коммуникаций в российской элите. Поэтому Москва постепенно умирала, задыхалась, как пораженный безнадежным раком легких курильщик, продолжающий высаживать по две пачки в день.
Собственно, эта безысходность и была отправной точкой знаменитых «пробочных бунтов», от воспоминания о которых российскую элиту бросало в дрожь не меньше, чем от привычных уже русско-кавказских побоищ стенка на стенку. Они начались весной со случая на Тверской. Напротив гостиницы «Националь» тщедушный программист-блогер с говорящей фамилией Гастелло (потом выяснилось, что это и в самом деле какой-то дальний родственник знаменитого камикадзе) на своем «форде фокусе» пошел на таран кортежа первого вице-премьера Игоря Шувалова, который с включенными мигалками шел по встречке в сторону Охотного ряда. То есть он не просто перегородил дорогу, как когда-то Андрей Хартли членовозу советника президента, а именно сознательно лоб в лоб долбанул машину чиновника, после чего встал и заблокировал двери. Охранники Шувалова, разумеется, вышибли стекла, вытащили наглеца из машины и начали прилюдно бить. Стоявшие в пробке в ту и другую сторону граждане тоже вылезли из машин и начали бить охранников. Один из них достал табельное оружие – сначала стрелял в воздух, потом на поражение. Когда на грязном асфальте снежная каша смешалась с кровью, толпа озверела. Охранников расстреляли из травматических пистолетов, потом открыли членовоз, и тут выяснилось, что никакого вице-премьера там не было. То есть свита просто включила мигалки, чтобы быстрее проехать. Водителя вытащили, машину перевернули и подожгли. Жаждущая справедливости толпа бросилась к Госдуме и попыталась пробиться в здание, но была остановлена автоматными очередями бойцов ФСО. Они стреляли поверх голов, но умудрились угрохать любопытную старушку в одном из домов, окна которого выходили на Георгиевский переулок. Для разгона участников беспорядков ОМОН перебрасывали на Манежную площадь вертолетами, потому что проехать они тоже не могли.
Водитель «дэушки» – мужик лет тридцати, не выпускавший изо рта сигарету, – мало походил на того Гастелло. Он покорно плелся в бесконечной пробке, слушая быдловатое «Милицейское радио». Эта музыкальная жвачка для людей с не очень высокими культурными запросами надежно держалась на вершинах рейтингов популярности. Сейчас здесь крутился хит восьмидесятого года в исполнении Ольги Зарубиной:
На теплоходе музыка играет,А я одна стою на берегу.Машу рукой, а сердце замирает,И ничего поделать не могу.