9 дней падения
Шрифт:
— Если я понимаю ваш план, адмирал, Добрынин находится с стержнем № 25 на борту «Анатолия Александрова» на Каспийском море? Но как вы можете быть уверены, что он окажется в том же времени, что и Федоров?
— Стержень № 25 очень точен. Похоже, он проявляет сродство, следуя вашей терминологии. Он отправляет объекты на семьдесят девять лет в прошлое — относительно точно.
— Тогда это не принесет нам пользы. Если мои расчеты верны, я отправлю вашего инженера и «Анатолий Александров» в Каспийское море в 1942 год, а ваш флот, согласно этому письму, оказался в Охотском море в 1945, в 6500 километрах на восток! Людям Добрынина придется очень долго добираться туда с стержнем управления, через весь Советский
— Мы должны рискнуть, — решительно сказал Вольский.
— Но как вы бы сделали это — от Баку до Владивостока?
— Это невозможно будет сделать по суше. Нужно будет лететь, но мы не сможем взять с собой большой самолет, когда «Анатолий Александров» начнет свой небольшой эксперимент. Но мы могли бы посадить на его крышу большой вертолет… Да, — Вольский начал просчитывать в уме.
— Это должен быть вертолет, — решительно сказал он. — Другого пути нет. Нашим лучшим решением будет Ми-26, но даже у него максимальная дальность составляет 2 000 километров. Как вы уже сказали, мы говорим о полете в 6 500 километров от Баку до Владивостока. Придется использовать большую часть полезной нагрузки вертолета для размещения дополнительного топлива, но мы сможем это сделать. Фактически, мы могли бы использовать модификацию Ми-26ТЗ. Она представляет собой вертолет-заправщик с дополнительными 14 000 литрами топлива во четырех внутренних баках. Мы могли бы добавить еще четыре и довести запас до 28 000 литров. Прибавьте собственный запас топлива, и его должно оказаться достаточно, чтобы добраться до Дальнего Востока.
— Едва достаточно, — сказал Каменский, прикинув в уме.
— Как только они доберутся до берега, мы сможем вызвать «Киров» по рации и договориться о встрече.
— После долгих трех лет ожидания, — сказал Каменский. — Что, если с кораблем что-то случиться прежде, чем вы сможете выйти на связь?
— Если все пройдет нормально, мы дождемся прибытия.
Каменский поднял бровь.
— Да… Я полагаю, вы правы.
— Один момент, пожалуйста, — сказал Капустин со смущенным выражением. — Вы говорите, что Карпов отправил эту записку, послав своих людей в пункт материального обеспечения во Владивостоке, я прав? Тогда очевидно, что ваш вертолет не ждал его там, когда корабль появился в 1945, или, по крайней мере, им не удалось установить связь. Я прав? Значит ли это, что операция обречена на неудачу?
Каменский задумался.
— Очень проницательно, Герасим. Однако Карпов должен был сначала отправить эту записку, чтобы сделать операцию возможной. Иначе откуда бы мы знали, где он и как бы запланировали это? Все это очень сбивает с толку, но, возможно, в тот момент, когда Карпов отправил письмо, все изменилось. Все это значит не так уж много само по себе, но этого могло быть достаточно, чтобы изменить всю линию причинности и дать нам эту возможность. Но кто может знать наверняка? Что же, пусть Время само рассудит.
— Если бы Федоров был здесь, — сказал Вольский. — Он придумал бы решение.
— Пожалуй, я соглашусь с вами, адмирал. Видимо, это единственный способ решить проблему, если Карпов и его корабли не смогут вернуться самостоятельно. Придется найти еще одну заблудшую овцу! Тем не менее, ждать три года на Дальнем Востоке нельзя. Японцы держали войска на Курилах до самого конца войны. Вам нужно найти очень изолированное место, где вас никто не сможет обнаружить. Возможно, на Сахалине, в горах. Это очень долгий срок. Встает вопрос еды и воды, а вы, если я правильно понял, планируете нагрузить вертолет одним топливом. Людям нужно будет что-то есть.
— Им нужно будет где-то добыть припасы, — сказал Вольский. — В качестве альтернативы мы могли бы взять меньше топлива, посадить нескольких бойцов и захватить небольшой аэродром по пути следования. Там не будет
— Очень рискованно, — сказал Каменский. — Нет, я думаю, лучше попытаться сделать это одним быстрым проходом, с минимальным числом вовлеченных. Чем меньше людей окажутся в 1940-х, тем лучше. Я полагаю, этот Федоров бы согласился? Также вы должны понимать, что если операция не удастся, мы навсегда потеряем два стержня. Однако пока этот ничего не значит. Мы не знаем, сработают ли другие стержни. Они могут просто не дать никакого эффекта.
— Я считаю, что они его дадут, — сказал Капустин.
Каменский посмотрел на своего старого друга.
— Почему ты так в этом уверен, Герасим?
— Потому что, как я уже сказал, я знаю все об этих стержнях — где они были изготовлены, куда отправлены и где хранятся. И еще одно — где были добыты материалы для их производства… — Он позволил словам повиснуть в воздухе, а его взгляд приобрел дразнящее выражение. Настала его очередь вытащить из кармана недостающую часть головоломки, и он очень ободрился, когда и Каменский и Вольский обратили на него все свое внимание.
— Это будет весьма интересно, — сказал он, с улыбкой скрещивая руки.
ЧАСТЬ ОДИНАДЦАТАЯ РЕГРЕССИЯ
«Изменимся мы, скорее всего, тогда, когда окажемся на краю пропасти. Момент столкновения с самыми мрачными страхами каждого из нас является также моментом наибольшей ясности»
ГЛАВА 31
— Всем кораблям флота доложить о состоянии, — Карпов уставился на большой плексигласовый экран, на котором были отмечены позиции флота с обескураженным выражением. По флоту была объявлена ядерная тревога, все люки были задраены, задействованы системы фильтрации воздуха, а члены экипажа, находящиеся на открытых палубах, надели костюмы химзащиты и противогазы. Извержение было значительным и немедленно привлекло их внимание. Жар воздушного боя на востоке внезапно показался несущественным перед лицом грозной силы природы.
Они выдержали ударную волну, и через несколько мгновение десятиметровая стена воды сильно ударила по кораблю, но не причинила вреда. Затем произошел действительно серьезный взрыв далекого вулкана Демон на острове к северу, который побил рекорд предыдущего извержения вулкана Тамбора в 1815 году. По кораблю ударила волна такой силы, что «Киров» завалился на пятнадцать градусов на правый борт.
Вскоре весь регион окутало густое облако светло-желтой золы и пепла. Падающий пепел был настолько плотным, что утренней солнце почти скрылось за ним, и небо стало темно-серым, постепенно превращаясь в угольно-черное. Рокот взрыва стал тише, но теперь небо расчерчивали молнии и сотрясали раскаты грома. С падающим ветром пришла вонь серы, а затем шквальные порывы дождя. Над морем словно воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь далекими раскатами грома, словно падающий пепел поглощал все другие звуки. Видимость была близка к нулю, все системы тоже практически не работали.
Если бы не герметизация цитадели и рециркуляция воздуха в соответствии с порядком действия при атомной тревоге, экипаж, возможно, задохнулся бы в плотной золе. Как бы то ни было, очередь в лазарет доктора Золкина была в это утро длинной. Члены экипажа, жаловавшиеся на респираторные расстройства, получали чистый кислород. Воздушные фильтры на критически важных системах были перегружены, и аварийные бригады старались их очистить.
Экраны Роденко потемнели, затем снова включились. Он получил множественные сигналы от массивных облаков пепла, накрывших весь регион, но через некоторое время смог классифицировать ближайшие надводные объекты.