9 дней падения
Шрифт:
Оба они подались вперед, сложив руки и отведя взгляд, явно не желая продвигаться дальше по тропе, на которую тянул их Карпов. Золкин сидел, ничего не говоря, размышляя и наблюдая за тем, как они отреагируют на сказанное Карповым.
— Да, — сказал он. — Это звучит невозможно, даже безумно, если подумать. Поверьте, я считал также после того, как «Киров» пропал в первый раз. Но любой человек на корабле засвидетельствует, что я говорю правду. Доктор Золкин может подтвердить мои слова.
Ельцин поднял голову и подумал, прежде чем заговорить. Его глаза были тяжелыми, на лбу и лысеющей голове выступил
— Доктор? Пожалуйста, скажите, что это розыгрыш за ужином. — Он попытался улыбнуться, но сник, едва бросив взгляд на Карпова.
— Хотел бы я, чтобы так и было, — ответил Золкин, — но, к сожалению, то, что сказал вам капитан — правда, по крайней мере, насколько мы были способны судить. Потребовались дни, чтобы осознать, что с нами случилось. Некоторые на корабле все еще не могут поверить.
Карпов жестом подозвал ординарца и что-то прошептал.
— Я взял на себя смелость организовать небольшую демонстрацию, — сказал он.
Ординарец вскоре вернулся, толкая перед собой небольшой стенд с монитором и проигрывателем. Он также принес бутылку хорошей водки и налил всем офицерам. Карпов пояснил, что им это потребуется.
— Я намерен показать вам запись камеры наблюдения, сделанную на мостике «Кирова», — спокойно сказал он. — Да, я знаю, что подобные вещи можно создать в Голливуде, но поверьте мне, мы вышли в море не с намерением снимать художественное кино. Вы оба увидите формат записи, так как, несомненно, видели много подобных видеожурналов за годы службы. Итак, то, что вы увидите, было снято в теплый летний день… 1942 года. — Это была одна из записей, которые они скрыли перед прибытием Капустина.
Он нажал кнопку, и экран ожил. Камера вела запись с борта корабля, и было видно, что «Киров» двигался на высокой скорости. Затем раздался свист падающих снарядов, и они увидели, как из моря вылетел гейзер воды. Раздался голос адмирала Вольского, который оба узнали безошибочно.
— Атаковать воздушные цели! Огонь по усмотрению!
— Товарищ адмирал! Цели не берутся на сопровождение!
— Никакие?
— Нет параметров, товарищ адмирал!
— Что это, Федоров? — Раздался голос Карпова.
— Пикирующие бомбардировщики «Аити» D3A1! Высокий угол атаки. Подходят на высоте десять-пятнадцать тысяч метров [118] . Прямо над нами».
Они услышали, как вой пикирующих бомбардировщиков становился все громче, а затем взорвалась вторая бомба. На камере был отчетливо виден гневный гейзер морской воды, взлетевший не более чем в пятидесяти метрах от борта.
Снова раздался голос Карпова, твердый и четкий.
— Рулевой, полная боевая вперед! Самсонов, «Каштаны» к бою! Большой угол возвышения. Зона цели плюс-минус десять от зенита, все системы к бою. Ракетный залп по ИК-каналу!
118
«Аити» D3A1 имел потолок 8 100 метров — но по тексту «Тихоокеанского шторма» автор неоднократно путал мили с километрами и метры с футами
— Так точно, товарищ капитан!
Последовавшие действия были сняты камерами «Ротанов», и когда зенитные комплексы самообороны
— Самсонов! Зенитные орудия в автоматический режим! Живо!
Они услышали над какофонией шума рык орудий системы Гатлинга. «Каштаны» выпустили тысячи 30-мм снарядов, изрыгая огромные струи пламени из толстых стволов.
Ельцин раскрыл рот от удивления, наблюдая за происходящим. Это были не учебные стрельбы, это не было похоже ни на что, что он видел ранее. Это было захватывающее, напряженное и беспощадное сражение, которое знали очень немногие офицеры флота… И оно было совершенно реальным. Они почти могли ощущать запах дыма и жар боя. Камера дико закачалась, и они услышали оглушительный взрыв. Карпов нажал кнопку на пульте и остановил запись.
— Это были кадры боя, случившегося у побережья Австралии вскоре после того, как мы переместились во времени в 1942 год. Мы были не готовы к бою, поскольку перемещение нарушило работу систем, как и в нашем случае. Да, дело не только в вулканическом пепле. Сдвиг во времени вызывает кратковременное нарушение работы систем дальнего обнаружения. Именно поэтому самолеты смогли оказаться прямо над нами, тогда как мы даже не знали о них. В противном случае, мы разорвали бы их на части раньше, чем если бы они сумели приблизиться. Ах да… Это были японские палубные пикирующие бомбардировщики, ранее упомянутые в записи. Как вы видели, мне пришлось принять командование и отразить атаку с помощью комплексов «Каштан».
Он снова включил запись. Раздался голос адмирала Вольского.
— Карпов?
— Да, товарищ адмирал?
— Подойдите, прошу вас… Товарищ Карпов, я дал Самсонову приказ атаковать эти самолеты и вести огонь по усмотрению.
— Так точно, товарищ адмирал, но я счел…
— Минуту, товарищ капитан-лейтенант… Вы вмешались в критический момент, нарушив мой устный приказ, и тем самым спасли корабль. Мои приказы были нечетки. Я не указал конкретных систем вооружения, однако капитан Карпов оперативно оценил ситуацию и выбрал единственный комплекс, который мог нанести врагу урон при такой конфигурации атаки, и тем самым спас корабль. Я давно полагал, что капитан Карпов является одним из лучших боевых командиров флота.
Запись закончилась, Карпов сложил руки, внимательно посмотрев на остальных капитанов.
— Этот взрыв, который вы могли слышать на записи, был вызван бомбой, сброшенной одним из самолетов и попавшей в кормовую цитадель. Ущерб оказался серьезен, и мы сможем показать вам это после десерта.
Золкин обратил внимание, что Капров выключил запись на том моменте, когда адмирал хвалил его, и четко понял, что он вел еще один бой — за умы и сердца двоих капитанов. Он должен был победить, чтобы добиться чего-либо в безумии, в котором они оказались снова. В глазах Ряхина показался проблеск неуверенности. Более опытный Ельцин задумался, но увиденное стерло недоверчивые улыбки с лиц обоих. Они были впечатлены увиденным и услышанным.