900 дней. Блокада Ленинграда
Шрифт:
«Я сказал, что не могу ответить на этот вопрос, поскольку не располагаю соответствующей информацией», – сообщил Шуленбург в срочной телеграмме, отправленной в Берлин в ночь на воскресенье, в 1 час 17 минут. Этой телеграмме на долгие годы суждено было стать последней, отправленной немецким посольством из Москвы.
Молотов, желая добиться ответа, высказал предположение, что слухи об угрозе войны не лишены оснований. Ему сообщили, сказал он, что из страны уехали все представители немецких деловых кругов, что уехали жены и дети сотрудников посольства.
Шуленбург, честный, принципиальный человек, был смущен. Из частных источников (но пока
У Шуленбурга не было готового ответа. Несколько неуверенно он сказал, что немецкие женщины и дети уехали домой на каникулы, что климат в Москве суровый. Да и не все же женщины уехали, добавил Шуленбург, подразумевая жену Густава Хильгера, второго секретаря посольства, который сопровождал его в Кремль.
Хильгер вспоминал, что после этого Молотов перестал настаивать, пожал плечами и беседа закончилась.
Немцы поехали назад в свое посольство. Сгущались вечерние сумерки, по Москве-реке плыл, сверкая огнями, экскурсионный пароход, ревел джаз, исполняя американскую песенку.
Впоследствии адмирал Кузнецов высказывал мнение, что в ту субботу, где-то во второй половине дня, Сталин осознал если не полную неизбежность, то растущую вероятность конфликта с Германией. В какой-то мере это мнение подтверждает и свидетельство генерала И.В. Тюленева, командующего Московским военным округом в июне 1941 года.
Тюленев служил в Красной армии давно. В 1939 году он командовал советскими войсками, занявшими районы Польши по соседству с Украиной. Он выдвинулся в период Гражданской войны.
Служил в царской армии, затем в первых кавалерийских частях Красной армии.
Как командующий Московским военным округом, он был тесно связан со Сталиным, с Кремлем, хорошо осведомлен об угрожающем положении на западных границах. Знал о сотнях нацистских перелетов через границу. Знал, что советским войскам запрещено реагировать на подобные инциденты; обстановка его тревожила. Но его, как многих других офицеров, успокоило сообщение ТАСС от 14 июня, где говорилось о безосновательности слухов насчет близкой войны. По словам Тюленева, невозможно было не верить нашим официальным органам.
В субботу 8-го ему сообщили, что звонят из Кремля [14] . Он взял трубку и услышал резкий голос Сталина: «Товарищ Тюленев, как обстоят дела с противовоздушной обороной Москвы?» Тюленев коротко доложил о состоянии противовоздушной обороны на субботу.
Сталин сказал: «Учитывая тревожную ситуацию, надо привести противовоздушную оборону Москвы в состояние боевой готовности на 75 процентов».
На этом разговор окончился. Тюленев не задавал вопросов и, вызвав своего начальника противовоздушной обороны генерал-майора М.С. Громадина, дал указание: не посылать зенитные батареи в летние лагеря, а привести их в полную боевую готовность.
14
Кузнецов указывает время: 2 часа дня. Тюленев лишь упоминает в своих мемуарах, что это было в субботу днем.
И еще одно решение было принято 21 июня, возможно по случайному совпадению, – о создании единого командования противовоздушной обороны Москвы; приказы были подписаны и переданы полковнику И.А. Климову в 6-й истребительный корпус, который начал действовать лишь после начала войны. В дальнейшем он состоял из 11 эскадрилий истребителей, насчитывавших 602 самолета. Но 22 июня его численность равнялась… нулю.
Перед уходом генерал Тюленев связался с наркомом обороны Тимошенко и получил дополнительное подтверждение того, что немцы готовятся к войне: подозрительное движение в германском посольстве; многие сотрудники уехали – за пределы страны, за пределы Москвы. Тюленев позвонил также в Генеральный штаб. Ему сказали, что на границе, судя по докладам командиров находящихся там частей, все спокойно. Однако, по данным разведки, нападение немцев неминуемо. Об этом доложили Сталину, он сказал, что незачем поднимать панику.
Вопрос, который задал Сталин о противовоздушной обороне Москвы, не вызвал у Тюленева беспокойства. Он попросил шофера отвезти его на тихую боковую улочку – Ржевский переулок, где жил с женой и двумя детьми. Проезжая по центральным улицам, бегло просмотрел газету «Вечерняя Москва». Никаких особых новостей. Он заметил, что уже расклеены объявления о первом летнем концерте джаза Утесова в саду «Эрмитаж». В понедельник начнут демонстрировать фильм «Остров сокровищ».
Из открытого окна доносились звуки популярной песни «Любимый город…» – пели молодые голоса.
Как провести воскресенье? Поехать на дачу в Серебряный Бор под Москвой или поехать с детьми на открытие водного стадиона в Химки?
Надо будет утром решить. Заехав домой в Ржевский переулок и забрав жену с детьми, он отправился на дачу.
Рассказ Тюленева ясно показывает, что, даже если Сталин в субботу днем понял неизбежность войны с Германией, ощутил необходимость срочных мер, он скрыл это от военного руководства. Нет сведений и о каких-либо других мерах предосторожности, предпринятых им в субботу до пяти часов вечера, когда были наконец вызваны в Кремль маршал Тимошенко и генерал Жуков.
В это время в Кремле Политбюро обсуждало возможность германского нападения в субботу ночью или в воскресенье. Рассказал потом об этом заседании лишь один человек – маршал Семен Буденный, однако рассказ его рождает ощущение какой-то нереальности [15] . Присутствующим предложили высказаться о том, как следует поступить. Буденный предложил приказать войскам, находящимся к востоку от Днепра, двигаться в направлении границы: «Нападут немцы или нет, войска будут на позиции».
15
В мемуарах таких видных военных деятелей, как Тюленев, Кузнецов, Воронов и Жуков, это заседание не упоминается. Ничего о нем не сказано и в официальной советской истории. Буденный не указал, кто именно присутствовал на заседании (Буденный С., личное сообщение, июль 1967).
Ни Буденному, ни другим, кажется, не пришло в голову, что такой план двинул бы тысячи солдат по шоссейным и железным дорогам, сделав их удобной мишенью для германских пикирующих бомбардировщиков.
Кроме того, Буденный предложил снять канаты со всех самолетов, привести их в боевую готовность № 1. Обычно советские самолеты прикреплялись к земле веревками и проволокой. Предложение Буденного означало, что самолеты высвободят и советские пилоты будут сидеть в своих кабинах, готовые к взлету.