99-й
Шрифт:
«А как ты убила Восемьдесят второго? Без оружия, я имею ввиду.» — мой вопрос Девяносто восьмая не сразу услышала. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы полностью понять его и обдумать. Приоткрыв глаз, она взглянула на меня. В ее глазах был… шок.
«Я-я не убивала его. Я была в столовой в это время.» — ее ответ заставил меня оцепенеть. Я вспомнил детали на теле убитого брата. Ни единого пореза или укола. Только след на шее, словно его кто-то удушил, и с дикой силой. За одним вопросом поступил другой, и я задавался им снова и снова…
— «Если не ты… То кто?»
========== Часть 6. Героизм - преступление. ==========
Мое понимание вещей, как и целый мир вокруг меня… Все это медленно переворачивалось с ног на голову. Я стал братоубийцей. Таким-же человеком, как и моя сестра-близнец.
Утро не было для меня особенным. Я все время находился рядом с Девяносто восьмой, прикрывая ее покрытие ладонью, пока она умывала лицо. В качестве благодарности она сама решила умыть мое лицо, что было вполне… забавным зрелищем для моих братьев и сестер, стоявших рядом. На собрание мы шли неспешно, обсуждая возможные темы, которые может приподнять Первый на собрании. Даже собрание начиналось как-то… по-обычному. Оглядев всех в зале, удерживая в руках планшет, Первый дожидался окончания переклички. Отсутствие Шестьдесят второго вызвало у некоторых удивление и шок, ведь не все знали про вчерашнее убийство. Когда перекличка закончилась, Первый взглянула на меня… с презрением. Серьезностью. Это длилось несколько секунд, после чего он положил свой планшет на стойку и отошел от нее, спрятав свои руки за спиной.
«Вчера… Шестьдесят второй был убит.» — Старший брат говорил это прямо и без лишних эмоций. Его строгий тон и внезапная тема шокировали большинство братьев и сестер, заставив их ахнуть в ужасе. Он не остановился на этом. — «Это может звучать странно, а для некоторых — шокирующе, но расследование предыдущих убийств и случаев привело к неожиданным выводам. Шестьдесят второй мог быть убийцей Семьдесят третьей и Семьдесят восьмого, не говоря уже на попытку убийства Девяносто восьмой.» Его заявление вызвало настоящую волну эмоций. Мои братья и сестры были возмущены, поражены и взбудоражены этим заявлением. Но даже если это и было правдой, всех интересовал другой вопрос. «Кто убил его?», «Что случилось с Шестьдесят вторым» и прочие вопросы летели в сторону Первого. Все интересовались подробностями. Вздохнув, Первый приподнял свою руку, стараясь успокоить всех. Дождавшись тишины, он поднял руку вверх и показал три пальца, после чего опустил руку и показал двумя пальцами, указательным и средним, в мою сторону. Это была команда, и Старшие братья среагировали на нее моментально. Пятый, Восьмой и Девятый спустились к остальным, обогнув Девятый ряд.
«Убийство Шестьдесят второго было главной темой для обсуждения среди всех Старших. К сожалению, вердикт должен обсуждаться при всех в семье, не говоря уже про его исполнение. Девяносто девятый — наш младший брат — является виновным в этом преступлении. Прошу воздержаться от всех эмоциональных высказываний.» — После подобной речи, которая сопровождалась жестами Первого, Восьмой и Пятый схватили меня за руки, удерживая за плечи.
Я не ожидал подобного случая. Я не был к этому готов. И даже если это было самой неожиданной и страшной вещью в моей жизни… Я не сопротивлялся. Даже когда Девяносто восьмая старалась забрать меня из рук Старших братьев, крича «Он не виноват! Отпустите его!», я продолжал идти вперед, склонив голову. Девятому пришлось удерживать мою сестру за руки, пока она старалась выбиться, сражаясь не только за свою, но и за мою свободу. Ее смогли поставить на колени и усмирить, а меня занесли на площадку, продолжая держать мои руки за спиной. Я ожидал угроз и громких слов от своих братьев и сестер, но они не говорили ничего в мою сторону, перешептываясь и наблюдая за мной, широко раскрыв глаза.
«Я объявляю начало суда по делу убийства нашего брата Шестьдесят второго нашим братом Девяносто девятым. Это первый подобный случай, но серьезность преступления не будет обсуждаться, так как все вполне очевидно.» — сделав небольшую паузу, Первый встал рядом со мной, положив руку на мое плечо. Он начинал, с серьезностью в голосе, объяснять детали преступления.
«Исходя из рассказа Девяносто девятого и ее сестры-близнеца — Девяносто восьмой, все произошло в мужской уборной. Девяносто девятый „приглядывал“ за своей сестрой, пока она справляла свои нужды. Если включать недавние правила безопасности и разделение на пары, то я могу понять и принять причины подобного поступка.» — пока Первый высказывал все известные детали, я оглядывал своих братьев и сестер. Они наблюдали за мной, не отрывая глаз. Кто-то смотрел с презрением, кто-то со злостью… Некоторые даже не могли поверить своим глазам и ушам. Услышав едва различимый плач, я повернул голову в сторону Девятого ряда. Моя сестра… она рыдала, продолжая сопротивляться и сражаться с Девятым, который продолжал держать ее на коленях, не позволяя встать или вырвать руки. Она была беспомощна. — «Шестьдесят второй появился в уборной с отверткой в руках и напал…»
«Я старался защитить свою сестру! У меня не…» — хорошая оплеуха от Первого заставила меня замолчать. Я просто не мог молчать по этому поводу, ведь Первый мог сказать все что угодно про меня. Мои губы могли продолжать выплескивать правду, но я должен был молчать. И не потому, что мое вмешательство может повлиять на вердикт. Удар Первого заставил мою сестру застыть в ужасе, и я не хотел заставлять ее нервничать еще больше. Сейчас я волновался за нее больше, чем за себя.
«Выбор есть всегда, братец. Ты мог бы прибегнуть к более безопасным методам обезвреживания Шестьдесят второго, или даже позвать на помощь. Ты этого не сделал.» — он говорил это спокойным голосом, но в нем можно было услышать всю строгость и злость. Спустя мгновение, он вновь обратил свой взор на братьев и сестер, продолжая высказывать детали произошедшего. — «Шестьдесят второй напал на них с отверткой в руках, а Девяносто девятый влез с ним в драку, вставая на защиту своей сестры. Он выбил отвертку их его рук, но в драке он проиграл, и Шестьдесят второй откинул его в сторону, после чего набросился на Девяносто восьмую, стараясь удушить ее. Девяносто девятый, оглушенный сильным ударом, смог прийти в себя, после чего подобрал отвертку и накинулся на Шестьдесят второго, сделав множественные удары отверткой в грудь. Закончил он все это дело смертельным ударом в шею. После, он старался сделать сестре искусственное дыхание, но упал без сознания спустя несколько секунд. Если я что-то упустил, братец, то… Поправь меня.» Я ничего не мог сказать против. Первый не упустил ничего из виду и рассказал все, не утаив и малейшей детали. Я мог только покачать головой, не сказав и слова. Но даже после этого, Первый не остановился. У него были доказательства моей вины.
«В расследовании нам помогли „Белые“, изучив отвертку на наличие отпечатков. На рукоятке были обнаружены отпечатки пальцев обоих Девяносто девятого и Шестьдесят второго, а также отпечатки пальцев Девяносто восьмой. Предположительно, она старалась взять отвертку в руки, когда на нее напал Шестьдесят второй, но это не является особо важной деталью.» — эта деталь заставила меня волноваться, но когда он назвал ее «не особо важной», то я сбросил с себя все волнение и беспокойство. Мне не хотелось, чтобы правда всплыла на поверхность. Если кто-то узнает про то, что отвертка изначально была в ее руках, а Шестьдесят второй лишь подобрал ее, изучая… Мне нужно было сдерживать свои эмоции и играть на публику. Никто не должен знать правды. Никто не должен увидеть истинные эмоции на моем лице. Я должен был показывать вину и страх перед грядущим, что я и делал.
Только Первый закончил делиться деталями преступления, и зал заполнился криками и возмущениями. Семья разделилась на два лагеря. Одни сражались за мою невиновность, называя меня «храбрецом», вставшим на защиту своей сестры. Другие называли меня «паразитом», не заслуживающим пощады, ведь я мог поступить иначе, не проливая братской крови. Все их крики смешивались в непонятный шум и гул, одни старались перекричать других, и никто не успокаивался, стараясь доказать свою правоту и взгляд на вещи. Даже когда Первый пытался успокоить их, никто не слушался. Тогда Вторая вступила вперед, сильно топнув ногой. Металл под ее ногами зажужжал и зазвенел, и этого было достаточно, чтобы заставить всех замолчать. Даже динамики в зале начали шипеть и издавать звук… схожий со скрипом.
«Прекратить! Не так мы должны обсуждать подобные темы! Вы должны уже давно научиться и привыкнуть к этому!» — обругав всех за свое поведение, она встала рядом со мной. Ее голос стал звучать тише, но все так же строго и звонко. — «Мы проведем голосование. Мы всегда так делали и продолжим так делать.» Все повиновались, выровняв ряды, заведя свои левые руки за спину, удерживая правую руку у груди. Никто не прерывал тишину в этот момент. Никто в этот момент не должен был издать и звука, даже самого тихого и бесшумного. Вторая взяла в руки планшет, передав его Первому, после чего, громко и четко, со всей серьезностью начала голосование, произнося возможные решения, за которые и должны голосовать мои братья и сестры.