99-й
Шрифт:
«Все еще болит?» - ее тихий, ласковый тон, заставивший пройтись по моему телу мурашкам, сопровождался аккуратными движениями пальцев по моей спине. Я не сразу понял, чего она добивалась. Точнее… Я нашел в ее действиях некую стратегию. Она хотела показать всем, что не меня нужно стыдиться. Те, что видят в моем наказании позор, должны стыдиться себя самих. Моя сестра была одной из тех людей, поддерживающих меня с самого начала. Ее поддержка не только придала мне уверенности, но и сыграла довольно сильную роль в этот момент. Некоторые из моих братьев и сестер отвели свой взор, задумываясь о том… Правильным ли было их решение? Заслуживаю ли я этих ран, которые вскоре станут неизлечимыми шрамами? Братья и сестры, что сидели рядом, голосовавшие за прощение и пощаду… Они стали смотреть на нас с сестрой иначе. Она
«Не вини себя ни в чем, братец. Ты… поступил правильно.» - ее теплые слова сыграли еще большую роль в этой картине. Она показывала свое доверие ко мне, и некоторые поступили так же. Тридцатая, Девяностый… Даже Вторая решила поделиться со мной своим обедом! Ко мне проявляли симпатию! Показывали мне, что они доверяют мне и поддерживают меня в прошлых решениях. Если бы они знали правду… они бы так не думали.
После обеда, сестра повела меня за собой, стараясь оставаться в поле зрения Тридцать третьей, которая шла за нами, словно по своим делам, не замечая нас. Спустя пару минут мы оказались на полигоне, где Девяносто восьмая, оглядываясь по сторонам, старалась найти что-то, после чего облегченно вздохнула, с улыбкой встречая нашу старшую сестру.
«Извини, если слегка напугали тебя в душевой. Там нас прослушивают.» - ее слова меня удивили, не говоря уже про Тридцать третью. Мы оба хотели спросить ее что-то вроде: «Откуда ты это знаешь?», но сестра быстро прочитала наши мысли, даже не дав нам сказать и слова. – «Это долгая история, но нам нельзя разговаривать «наедине» в комнатах, где есть сафиритовые пластины. В душевой они есть, а тут их нет.» У меня было множество вопросов к ней по поводу этих замечаний и прочих тайн, о которых никто не должен знать вовсе, но я решил промолчать. Сейчас у нас была возможность поговорить с Тридцать третьей, ведь она сама хочет поделиться с нами всем, что она знает. Ну или… попросить о помощи. Улыбка сестры исчезла с того момента, как мы вошли сюда, и не появлялась вновь. Она взяла сестру за руку, отводя ее к кабинкам.
«Если ты хотела поделиться с нами чем-то важным – сейчас самое время. Нас никто не услышит, а ходить ходить в подобный час никто не собирается.» - Девяносто восьмая начала подгонять сестру, но ее тихий тон не особо подбадривал Тридцать третью. Она… не совсем доверяла ей.
«Я-я… хотела поговорить с Девяносто девятым. Наедине.» - ее нежный голос начинал слегка дрожать. Она боялась чего-то. И даже если она хотела поговорить со мной, Девяносто восьмая настаивала на своем присутствии во время разговора, но сестра не успокаивалась, стараясь отобрать меня для разговора наедине. – «Он поймет меня в нужном свете, а ты…»
«Я доверяю своей сестре так же, как и тебе. Могу даже поклясться, что мы ничего не расскажем. Просто скажи мне… Чего ты хочешь от меня? Зачем я тебе нужен?» - сестра подтвердила мои слова легким кивком, взяв Тридцать третью за руку. У нее не было выбора. Если она откажется, то Девяносто восьмая может доложить об этом Первому, и тогда ее будут ждать проблемы. Ей пришлось делиться секретами не только со мной, но и с ней. Вздохнув, она призналась нам в содеянном преступлении.
«Я… убила Восемьдесят второго.» - ее признание удивило и меня, и мою сестру. Я заранее знал, что она скажет это, но то, как она это сделала… Это удивило меня еще больше. Опустив глаза, она продолжала. – «Задушила его рукавом рубашки, пока он лежал в своей капсуле. У-у меня не было выбора!» Тридцать третья начала впадать в панику, но убежать она не могла. Не после сказанного.
«Но… зачем?» - Девяносто восьмая задала ей вопрос. Этот вопрос задел Тридцать третью сильнее, ведь она сказала об убийстве, но не о причинах. А значит… ей нужно рассказывать все. Во всех подробностях. Вздохнув, сжимая свои руки, она оглядела нас с сестрой, заливаясь красками и покусывая губу.
«Во всем… В-во всем виноват Первый. Он общался с «Белыми» на счет какого-то эксперимента, в котором позволили участвовать мне и моим сестрам. Все мы… должны были заменить Великую мать. Стать матерями. И наши братья должны были помочь нам в этом, высказав нам свою любовь и… ну… оплодотворить нас. Первый лично согласился на подобный эксперимент, не говоря уже про моих сестер. Только я и Тридцатая… отказались. Наш отказ не восприняли всерьез, и даже после… этого, нас пытались… вбить в эксперимент. После того, как Первый разделил всех по парам, он позволил Восемьдесят второму… спать… со мной в одной капсуле. Он… о-он…» - Эта история давила на нервы Тридцать третьей. Она начинала лить слезы, не в состоянии продолжать. Сестра проявила к ней симпатию, подойдя к ней ближе, аккуратно вытирая ее щеки рукавом рубашки.
«Изнасиловал тебя?» - в ответ на вопрос Девяносто восьмой она аккуратно кивнула головой, вытирая слезы. Сестра слегка усмехнулась, хитро посмотрев на меня одним глазом. – «Могу тебя понять, сестренка. Я бы поступила так же, если бы ко мне… лезли в личные места. Без разрешения.»
«Кто бы говорил!» - ее последняя фраза и хитрый взгляд заставили меня возмутиться, словно она специально упоминала меня, или даже ставила меня в пример. В ответ на мои возражения она ответила довольным: «Ухуху~», довольно прикрыв глаза, двигая талией из стороны в сторону, дразня меня.
«В-в общем… да…» - Тридцать третья успела успокоиться, сказав эти слова так, словно она читала свои мысли вслух. Аккуратно отстранившись от Девяносто восьмой, она решила взять в руки пистолет, лежавший на столе рядом. Она решила попробовать себя в стрельбе, стреляя по единственной стационарной мишени, неумело прицеливаясь и неохотно нажимая на курок, порой прикрывая глаза. Пока она занималась этим, она продолжала делиться с нами своей историей. – «Он воспользовался возможностью и предложением Старшего брата, после чего изнасиловал меня всеми возможными путями, не давая мне даже всхлипнуть. Я не могла ничего сделать. Я была бессильна. Утром я чувствовала себя… грязно. Ужасно. Мне не хотелось разговаривать с людьми, а братец чувствовал себя… Героем. Ходил весь гордый собой, ублюдок…» В этот момент она опустошила магазин, и, не зная, как перезаряжать его, положила пистолет обратно на стол. Даже когда Девяносто восьмая лично перезарядила его (а это заняло у нее несколько секунд), Тридцать третья решила больше к не прикасаться к нему, поглядывая на него с тревогой.
«Я рассказала об этом Тридцатой, которая была в настоящем гневе, ведь подобное может случиться и с ней. Она была в паре с Шестьдесят вторым, и… если бы его не…» - каждый раз, напоминая себе о случившемся, она краснела, постоянно отводя глаза куда-то в сторону, даже не поглядывая на нас с сестрой. Я же вновь благодарил судьбу за то, что она не знает ничего про Девяносто восьмую, хотя это бы не изменило ее отношения к Первому после того, что он решил сделать.
«Тридцатая лишь показывала свою ненависть к Первому, не говоря уже про ее гнев к Шестьдесят второму, когда она узнала про инъектор. Я всегда забываю сказать ей спасибо, ведь без нее… я бы умер. А мою сестру винили бы во всех преступлениях и грехах.» - моя ложь оставалась незамеченной. Я смешивал это с большим количеством фактов и правды, и это помогало мне не только держать тайны… тайными, но и показывать свои чувства к Тридцать третьей, которая искренне желала моего понимания и помощи. Теперь она была готова поделиться всем, без исключений.
«Я не просто так говорю тебе это, братец! Ты можешь помочь мне с сестрой! Ты очень умный парень, хитрый, аккуратный. Ты понимаешь меня, как никто другой. Не только я, но и Тридцатая ненавидит Первого… Презирает! И ты… того же мнения, верно?» - ее слова заставили мою сестру навостриться. Девяносто восьмая начинала пристально наблюдать за ней, встав между нами.
«Он не единственный, кто понимает тебя, сестра. Я могла бы сказать почему, но я еще не совсем доверяю тебе. Ему тоже не нужно доверять тебе, если ты не раскроешь нам свои карты.» - она говорила серьезным, если не угрожающим тоном. Все это давило на нервы Тридцать третьей. Она начала сдавать позиции, а ее тревога начала показываться четче. Сестра хотела перейти к сути. Выдавить причину подобных тайн, которые она раскрыла нам. – «Чем может помочь тебе мой братик? Зачем ты ему это все говоришь? Ты это делаешь не из-за того, что тебя совесть душит, верно?» Мотая головой, переводя свой взгляд то на меня, то на мою сестру, Тридцать третья… сломалась. Сдалась.