99-й
Шрифт:
«Я напомнила им про сауну… И они решили взять меня с собой. Сегодня. Сразу после обеда. Я-я не думаю… что смогу отказаться от их предложения. Прости.» — ее голос звучал так, словно она сильно волновалась. Можно было услышать легкую дрожь в ее голосе, смешанную в нежном шепоте. И ее новость была… неожиданной. Я не был готов! Не так скоро! Мне все еще нужно было додуматься до более безопасного способа детонации, или же придумать какой-нибудь механизм. И повышать голос, отговаривать ее… Я не мог ничего сделать. Нас слышали наши братья и сестры, проходящие мимо, и подыграть под подобные выражения было очень сложно. Мне пришлось подыгрывать под ситуацию, ожидая подходящей «бреши» в сцене. Когда мы остались одни в коридоре, я и сестра обняли ее,
«Тогда нам осталось только придумать… как подорвать их всех. Кто-то должен войти и выйти, не подавая виду. Я могу это сделать, если братик… хочет.» — моя сестра решила взяться за дело, прошептав это Тридцать третьей. Мне этот план не нравился, но она не собиралась этого делать. Это был трюк. Девяносто восьмая подмигнула мне, подтверждая это. Она хотела заставить Тридцать третью забрать ответственность и вину на себя. И у нее это получилось. В миг, Тридцать третья буквально изменилась на моих глазах. Ее свет в глазах и тепло… угасали.
«Я это сделаю.» — с этими словами, едва сдерживая дрожь в тоне, она отпустила нас, делая медленные шаги назад. Она даже не подавала эмоций, смирившись со своим выбором. — «Я захотела этого — я это и сделаю.» Она буквально повзрослела. Прямо на глазах… Стала женщиной бесстрашной и хладнокровной. Серьезной даже! Меня пугал ее вид. Я с детства помнил ее доброй и теплой, но сейчас она изменилась. Все ее эмоции исчезли. Она была готова отдать себя в жертву ради подобной идеи. Я хотел остановить ее, но я не смог произнести и звука. Словно я потерял дар речи. Ее тон был громче моего.
«Обсудим это в сауне. Буду ждать вас у входа.» — осведомив нас о своих следующих шагах, она скорым ходом направилась в столовую, даже не обращая на нас внимания. Только когда она заходила за угол… Я увидел ее грустный взгляд, полный сожаления. Не знаю, есть ли у меня шанс отговорить ее…
Обед прошел незаметно для меня. Я уже предвещал надвигающуюся трагедию, и я ничего не мог с собой поделать. Все было решено заранее. Мне оставалось только закончить с обедом, встретиться с Девяносто восьмой, забрать у нее все необходимое, смешать все вместе и… встретиться с Тридцать третьей. Я увидел Девяносто восьмую по дороге к капсулам, сложившей руки на груди. Она моментально заметила меня, кивнув головой в сторону уборной, и я зашел внутрь, вслед за ней. К счастью, внутри никого не было. Мы были одни.
«Я надеюсь… ты знаешь, что делаешь, братик.» — произнесла она, доставая из-под своей рубашки все необходимое, разместив их на полу, около раковины. Она взглянула на меня с тревогой, медленно отходя назад, к дверям. — «Прошу тебя. Будь осторожен.» Кивнув ей в ответ, я встал на колени, взяв в руки пустую упаковку. Она была абсолютно чистой, из нее не выходил запах десерта, и она была аккуратно сложена. Мне нужно было раскрыть упаковку, и я просто дунул в горлышко упаковки, расширив ее. С этого я и начал создание своей самодельной взрывчатки. Я снял с себя рубашку и завернул в нее панели, разбив их об угол раковины. Так я защищал свои руки от осколков и заглушал звонкий звук, разбивая сафиритовые пластины на мелкие, но довольно острые кусочки. Кусочки нужного размера смогли пройти через горлышко. Остальные осколки пришлось смыть. Далее все было очень просто. Я раскрошил Od6, оторвал уголок от пакетика и высыпал все в упаковку. Теперь мне оставалось только вылить немного препарата №513 в упаковку и смыть крохотную, размером с мизинец, капсулу, которая содержала препарат, вместе с осколками от сафиритовой пластины. Пока сестра наблюдала за тем, как все в унитазе смывается сильными потоками воды, я залил немного воды в упаковку и закрыл горлышко крышкой, крепко завинтив ее, после чего встряхнул упаковку. Теоретически, все было готово. Осталось только положить паковку к сильному источнику тепла и… она взорвется. Если взрыв никого не убьет, то осколки точно сделают свое дело. Я показал упаковку сестре, которая боялась даже приближаться ко мне, прикрывая лицо руками, пока я держал ее в руках. Теперь… нам нужно было идти к сауне.
Сауна представляла из себя довольно небольшую комнату, разделенную на две части. Первая часть являлась раздевалкой, в которой братья и сестры могут раздеться и завернуться в белоснежные, мягкие полотенца. Вторая же часть комнаты являлась… самой сауной. Комната, пол и стены которой были покрыты мягкой, искусственной древесиной светлого оттенка. Все тепло накапливалось в этой древесине, пока нагревательный элемент, соединенный со стеной, передавал им все свое тепло. На самой его верхушке лежали черные камни. Я не знаю их предназначения, так как я ходил в сауну довольно редко, но я знаю, что братья иногда обрызгивали эти камни водой, чтобы «поддать жару». Не знаю на счет жара, но пар они точно поддавали. Эти камни точно вызовут реакцию в упаковке.
Нам с сестрой повезло. Очень сильно повезло. Мы не увидели никого по дороге к сауне. Либо большинство братьев и сестер сейчас сидят в театре, либо нам… довелось выйти в самый нужный момент. Сестра заглянула в сауну первой, открыв двери. В раздевалке сидела только Тридцать третья, которая даже не успела раздеться. Как только двери за нами закрылись, она не постеснялась снять с себя рубашку. По привычке, я отвернулся, но моя сестра продолжала смотреть на нее, растягивая улыбку. Я стоял к ней спиной до тех пор, пока сестра не повернула меня к ней.
«Ну что, братец?» — спросила меня Тридцать третья спокойным тоном, слегка придерживая край полотенца. По ее лицу можно было прочитать, что она стеснялась показываться мне в таком виде. Я лишь опустил голову, протянув ей упаковку.
«Ты… можешь просто забежать внутрь и кинуть туда…» — она даже не слушала меня. Я хотел спасти ее от того, что может произойти внутри, но ей уже было без разницы. Она встала на колено, обняв меня, словно в последний раз. Но даже если я вдавался в надежды… что она может выжить… Я не мог сдержать эмоций перед ней, но сдерживал громкий тон. — «Давай обсудим это! Мы можем…»
«Я уже все решила. Глупо что-либо придумывать в такой ситуации.» — ее тон не изменился, как и ее намерения. Она оглядела упаковку в своих руках, не вставая с колен — «Мне… ведь нужно только зайти и положить упаковку на камни… верно?» У меня было множество вопросов и надежд. Я хотел уговорить ее. Спасти ее. Что Тридцать третья сделала, чтобы заслужить такую учесть? Убить своих сестер и пожертвовать собой при этом. Даже Девяносто восьмая, которая никак не симпатизировала ей, задалась этим вопросом.
«Ты очень сильно изменилась, сестра. Ты ведь… не специально, верно? Ты ведь…» — Вопросы моей сестры могли лишь замедлить процесс, но не остановить его. И даже если у Тридцать третей были ответы, она не изменит своего решения. Пока она делилась с нами своими причинами, я сдерживал слезы.
«Я… не могу смириться с тем, что меня считают мягкотелой. Я — ваша старшая сестра, но внутри… я совершенно иная, и я не могу это… изменить. Мною с легкостью манипулируют, как и моими сестрами. В этом мире… если я откажусь — меня заставят. К тому-же…» — Тридцать третья начинала лить слезы, а ее тон начинал становиться мягче и тише. Голос дрожал, как и руки, но она все равно продолжала разговаривать со мной и моей сестрой, не отрывая от нас глаз, улыбаясь — «Я делаю это для вас. Как сестра — я люблю вас. Я не хочу… чтобы… Мой братик был подопытным… кроликом… Чтобы моя сестренка носила в себе что-то живое… для незнакомых… чужих л-людей. Если этого… б-будет достаточно для того, чтобы… помочь моей семье — я готова. И н-не смейте отговаривать меня!» На ее последних словах, я проглотил все, что я хотел произнести. Может она и не звучала убедительно, а в ее словах не было красок, но я понимал ее. Понимал целиком и полностью. Я тоже… пытаюсь сделать все для своей сестры. Своей семьи.