99-й
Шрифт:
«Лечение Девяносто девятого может занять не одну неделю! Его состояние можно назвать стабильным, но оно становится хуже и хуже с каждым часом, что я и стараюсь исправить! Как ты не поймешь этого?! Он не мертв! Он спит! Его мозг, сознание, тело… Кто вообще дал тебе выбор? Кто дал тебе право управлять жизнью человека?» - голос Тридцатой на записи звучал довольно странно, но он становился четче с каждой прошедшей секундой. Я мог услышать ее гнев, возмущение… и даже ужас. Спустя несколько секунд, пауза прервалась. Я услышал голос Первого.
«Он – мертвый груз. Нам такие не нужны. «Белые» найдут ему пользу, если у тебя ничего не выйдет.» - голос Первого звучал иначе. Такое ощущение, что он был доволен чем-то в этот момент. Но запись не остановилась на этом. Первый продолжал общение с Тридцатой, переходя на угрозы. – «А если будешь заступаться за него, то я и тебя к нему присоединю, на пару с Девяносто восьмой. Решай, Сестра.»
Слушая эту запись вместе со мной, настрой Тридцатой
«Ты можешь сохранить эту запись где-нибудь? Спрятать, чтобы никто не мог найти в случае проверки?» - Тридцатая ответила на мой вопрос кивком, направившись к ближайшему планшету. Эта запись может стать вывести Первого на чистую воду, если вдруг у меня появится возможность рассказать о истинных намерениях Старшего брата всем в семье. Подобный план требует хорошей подготовки и улик, а эта запись может стать одной из этих улик. Если у меня появится еще пара-тройка подобных записей, то этого будет вполне достаточно для самого настоящего восстания. Братья и сестры уже успели потерять к нему свое доверие, и… если за четыре дня их доверие к Старшему брату не изменилось, то подобный план точно может сработать. Оставалось только найти момент…
Даже если моя проверка и обследования давно прошли, я не собирался выходить наружу. Время было позднее, и все, кроме меня и Тридцатой, находились в своих капсулах и спали. Я мог продолжить разговоры с ней, но даже она не могла устоять перед постоянно возрастающими волнами усталости, потому я решил вернуться в капсулу медицинского отсека и пролежать там несколько часов, выжидая утра. Тридцатая решила не покидать медицинский отсек и воспользовалась соседней капсулой, уснув прямо в ней. Я же, поглаживая спину своей дремавшей сестры, читал статьи и книги в компьютере капсулы, дожидаясь утра. Я был бодр и чувствовал себя полным сил, потому уснуть у меня никак не выходило. Пока я находился в одной капсуле с сестрой, мне довелось несколько раз проверить правдивость… семейно-ментальных уз. Я и вправду чувствовал то, что чувствовала она. Каждое биение сердца, каждый вдох и выдох… Мое тело автоматом повторяло за ней все, что она делала. Естественно… если я специально начинал дышать чаще, или если мое сердце начинало биться чаще из-за того, что я затаил дыхание… то у нее ничего не менялось. Я не мог заставить ее сердце биться чаще или заставить ее дышать чаще, если это происходит по какой-то определенной причине. Возможно она чувствует это, но повторять это она не будет. Справедливо, иначе бы я заливался потом и жадно глотал воздух, без особой на то причины, пока она устраивает пробежку или спарринг на полигоне. Один раз, когда я был увлечен чтением, сестра пробубнила что-то под нос и крепко обняла меня. На ее лице, на пару секунд, появилась довольная улыбка, но потом она вновь вернулась в свое нормальное состояние, продолжая тихо сопеть. Может ей снится что-то приятное… или она ощущает мои впечатления от книги и как-то читает ее вместе со мной, что мало вероятно… Если уж моя сестренка довольна чем-то – я только рад за нее. Именно по этой причине я старался не делать лишних движений и не прерывать ее сон.
Отдаленный гул, едва различимый шум, исходящий из динамиков… Начало утра.
«Проснитесь и пойте, братья и сестры! Очередное утро станет началом прелестного дня!» - Оптимистичный голос, давно ставший для меня звуками сирены, разбудил мою сестру и Тридцатую. Не успела моя полусонная сестренка подарить мне легкую улыбку и сказать мне: «Доброе утро», как Тридцатая моментально открыла двери капсулы, подгоняя нас.
«Лучше вам не опаздывать и умыться как можно быстрее. Ждать сегодня нас никто не будет. И братец…» - Голос Тридцатой, перелившийся из командного тона в более нежный, заставил меня дрогнуть. Эта дрожь повлияла и на мою сестру, потому мы оба начали прислушиваться к ее следующим пожеланиям… или даже приказам.
– «Старайся не показывать себя в полном здравии. Играй на чувствах… как ты всегда это делал.» Ее слова меня насторожили. «Как ты всегда это делал». Вопросами я задаваться не стал, ведь мне многое предстоит сделать сегодня. Взяв сестру за руку, я быстро вывел нас из Медицинского отсека и направился умываться. Для меня все еще было необычно… чувствовать все, что чувствует моя сестра. Иногда мимо меня пролетали ее мысли, но в основном они касались лишь меня. Мы шли синхронно, повторяя каждый свой шаг, и я уже успел привыкнуть к этому. Даже когда мы умывались, наши движения ничем не отличались… в первые секунды. Когда рядом с нами начали появляться наши братья и сестры… Удивлению не было конца. Все они были шокированы и невероятно рады моему появлению. Многие из них даже успели поверить в то, что я мертв. Что меня уже не вернуть. Еще одно доказательство моей слабой веры в эту семью. В настоящей семье, все надеются на здравие каждого члена своей семьи, от мала до велика. Даже если проблемы не избежать – надежда не угасает. Не исчезает ни на секунду. Они же… Разве я назову этих людей моей семьей? Все они забыли про меня, только я оказался в Медицинской капсуле. Парализованный. Готовый умереть. Я прошелся глазами по их лицам. Лицам каждого человека, каждой сестры и каждого брата. И пока я разглядывал их, в моей голове пролетела чужая мне мысль. «Не доверяй им.» - мысль моей сестры, с которой я никак не мог не согласиться. Эта мысль заставила обратить на нее внимание. Сестра смотрела на меня с легкой улыбкой, вытирая свой глаз рукавом, потягиваясь и вставая на носочки. Именно в этот момент… Я осознал свою цель, свой путь, и мое решение было непоколебимо. Только этого человека я могу назвать своей семьей. Своей сестрой. И если моя сестра хочет убить каждого человека в это комнате… Выбраться из клетки и увидеть того, кого может и не существовать вовсе… Так и будет.
Семья собиралась на очередное собрание, и я следовал за ними. Это может показаться странным, но наши ряды казались мне… маленькими. Даже если в Третьем ряду стояла только Тридцатая, мне все еще казалось, что семья потеряла гораздо больше людей. Вся семья переглядывалась между собой, подобно потерянным детям. Пока Старший ряд не появился на сцене – все были в замешательстве. Множество вопросов пролетало по залу, а некоторые даже выкрикивали имена пропащих. Ровно выстроенные ряды были готовы превратиться в тотальную неразбериху. И только у лекторной стойки появился Первый – ряды выровнялись. Сестры и братья замолчали, ожидая новостей и ответов на вопросы. За четыре дня многое успело измениться, и не просто измениться… Но перевернуться с ног на голову! Случай в сауне очень сильно повлиял на семью, вызвав настоящий накал стресса, который было невозможно усмирить. Первый, даже не дожидаясь переклички, молчаливо оглядел зал. Мое появление в Девятом ряде стало для него легким сюрпризом, но он не показывал своей реакции. Вместо этого, он взял планшет в руки, показав рукой в мою сторону.
«Хорошие новости, братья и сестры! Наш Младший брат вернулся к нам в полном здравии! Все мы отдавали наши надежды и желали его выздоровления, и у нас это получилось! С возвращением, братец.» - его фальшивый тон мог различить любой идиот. Он не был честен не с самим собой, не с остальными. Всем было плевать на меня. Все это знают. Тем не менее, это была единственная хорошая новость, но она никак не повлияло на настрой семьи. Откашлявшись, Первый взглянул в планшет, хмуро разглядывая его. Его тон стал грубее, тише… Словно его оптимистичный настрой начал медленно иссыхать. – «А теперь к плохим новостям. Мы потеряли еще несколько членов нашей семьи. Как вы уже помните, Пятьдесят пятый, Сорок вторая и Шестьдесят первая покончили с собой два дня назад… И сегодня к ним присоединяются еще пять человек.»
Многие были удивлены его заявлением, но сильнее всего был удивлен я. И не просто новостью, но легким признанием моей сестры. Она взглянула на меня со всей серьезностью, дернув меня за рукав, но я уже мог почувствовать ее желание улыбнуться так широко, как только возможно. Я мог прочитать единственную мысль в ее голове – «У меня получилось. Получилось!» Но что у нее получилось? Подталкивать людей к самоубийству? Или же она убила так, что это стало похоже на самоубийство? Если же это действительно ее рук дело… Я разузнаю об этом позднее, когда мы окажемся наедине. Первый продолжил свою новость, в деталях рассказав о жертвах и произошедшем.
«Пятьдесят шестой и Пятьдесят четвертый повесились на рукавах своих рубашек в мужской уборной. Сорок седьмая застрелила Восемнадцатого в одном из полигонов из пистолета, после чего застрелилась сама. Ей удалось каким-то образом отключить барьер и заполучить пистолет, вынеся его за пределы полигона. Сорок шестой покончил с собой после этой трагедии, вскрыв свое горло с помощью сафиритового осколка…» - он мог бы рассказывать и дальше, но ситуация могла бы стать намного хуже, если бы он продолжал воспроизведение деталей. Первый остановился, тяжело вздохнув, положив планшет обратно. Он даже не горел желанием поддержать, успокоить, или даже поднять настроение своей семьи. Он просто направился к дверям зала, отдав нас в распоряжение Второй. Она знала что делать и быстро взяла контроль на себя.
– «Не падайте духом! Если мы будем идти по пятам наших умерших братьев и сестер, то ничего хорошего это нам не даст! Ни вам, ни всем остальным! Сегодня мы проведем профилактику и попробуем снять с себя стресс. После обеда – собираемся в зале. Берегите себя!»
Дальше день шел довольно медленно, без изменений. Завтрак в молчании, разговоры шепотом… и никакого зрительного контакта. Семья начала казаться чужой не только мне, но и всем остальным. Они были готовы повернуться против друг-друга в любой возможный момент. Нужно было только подтолкнуть их к этому, а дальше они сами побегут в нужном направлении. Вниз по склону. Я взглянул на свою сестру, изображающую довольную улыбку, все еще пытающуюся держать на себе маску доброй и теплой сестрички. Она подумала о том же, о чем подумал я. Нам нужно было поговорить с Тридцатой и обсудить дальнейшие планы. Улыбнувшись мне, она моргнула глазом, наслаждаясь вкусом десерта.