99-й
Шрифт:
– «У тебя есть несколько минут. Если ничего не получится, то мне придется вытащить тебя оттуда.»
Я стал заполняться волнением и неудобством. Такое ощущение, что что-то лежало на мне. Двинуться я не мог, как и видеть. Мне оставалось только прислушиваться к легким вздохам, которые казались мне знакомыми.
«Братик. Проснись… Пожалуйста.» - Девяносто восьмая тихо говорила мне просыпаться. Ее тон был мягким, едва слышным. Я даже чувствовал тепло ее дыхания, когда она произносила слова. Я все еще не понимал, что происходит со мной, но я не сопротивлялся. Я поддавался теплу, пока она произносила слова. – «Прошу тебя. Я… хочу услышать твой голос. Почувствовать твои крепкие руки, обнимающие меня… Вернись к нам. П-пожалуйста…»
Я не понимал, что происходит. Приятное тепло проходило по моему телу, но я мог слышать, как Девяносто восьмая тихо хныкала. Я даже почувствовал, как ее слеза
«П-помнишь… когда мы были… совсем маленькими, мы играли в «Камень, ножницы, бумага»? Мы всегда… В-всегда выходили в ничью. Но нам ведь н-нравилось играть вместе, верно?» - я слышал дрожь в ее голосе. Я чувствовал биение ее сердца, которое становилось все сильнее и сильнее. Даже ее тело начинало дрожать. Но даже если так, она не останавливалась. Девяносто восьмая продолжала делиться со мной воспоминаниями, поглаживая меня кончиками пальцев. – «А еще мы… придумали песенку. Обещание. Я… Это было т-так давно, что я… з-забыла слова. Мы обещали не покидать друг друга, да? Я… я-я все еще… с-стараюсь держать обещание. Но ты… н-наверное… и не помнишь этого.» Я едва верил в то, что слышал. Я помню это! Я все еще помню это! Из моего рта должен был выйти крик, но я даже вздохнуть не мог. Словно меня не существует. Словно моего тела не существует. Сам того не понимая, я старался вернуть над собой контроль. Сопротивляться, сражаться, вырываться из невидимых оков. Но как бы я не старался… я был бессилен.
«Братик… Даже если… Даже если ты з-забудешь меня. Забудешь все об-бещания… Я все еще останусь с тобой. Я буду рядом, как я и… об-ещала! Просто… Проснись, братик! Это я! Твоя любимая сестра! Сестричка, которая тебя так сильно любит! Проснись!» - ее голос становился громче. Шепот перерастал в громкие мольбы. И даже когда она старалась разбудить меня, я был… не в состоянии. Я был слаб. Беспомощен. Мне была неясна сущность, в которой я нахожусь. Принцип этого места, в котором я застрял. Я даже не понимаю, что случилось со мной. Что реально? Чему я должен верить? Что мне даст сражение и сопротивление? Мои размышления прервал плач Девяносто восьмой. Я мог чувствовать ее слезы на своем плече, скатывающиеся к моей груди, по руке, по плечу. Я ничего не мог сделать. Я даже не мог сказать ей: «Прости.» Пока я сожалел о прошлом, о своих поступках и характере, плач Девяносто восьмой медленно утихал. Она не шептала. Теперь она говорила огорченным тоном. Поверженным тоном. Девяносто восьмая начала говорить не со мной, но с собой.
– «Я… я плохая сестра. Я совсем забыла про нас и… ушла к другой семье. Лгала и причиняла больно. Себе… и другим… И я… Я пыталась сдерживать свои эмоции и… говорить: «Все хорошо». Все это – иллюзия. Твоя фраза… она имеет смысл, братик. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Я больше… не верю в эту иллюзию. Я не хочу…»
Я повторил ее слова в своей голове. Одна фаза начала вбиваться в глубины моего разума. «Мир есть иллюзия, в которую мы верим.» Мир, в котором я нахожусь… живу… Это фанера. Занавес. Я просто закрыл себя от реальности мира, окунувшись в более… приятный мне мир. Я приручил себя к этому! Я есть причина! Я есть проблема! Из-за меня моя сестра пострадала! Из-за меня она нашла для себя другую семью! Из-за меня… наше обещание нарушилось… У меня нету права называть ее числом! Именем! Она моя сестра! Сестра – близнец! Моя половина! Сестренка! Каждое мое восклицание заставляло меня раскаляться. Я начал чувствовать слабость и беспомощность, но я быстро сделал рывок вперед, стараясь ухватиться за нить, которой была правда. Истина! И только я начал делать прыжки вперед, разрывая пустоту на клочки…
Я схватил что-то. Обнял так крепко, как только можно. Не отпускал, не ослаблял хватки! Я держался так крепко, что мои руки начали неметь. Мое зрение начало медленно восстанавливаться, и первое, что я увидел… Лицо моей сестры. Сестренка, заливающаяся слезами, рассматривающая меня в шоке. Я чувствовал биение ее сердца, которое билось сильнее и быстрее. Мое сердце билось так же. В такт. Один в один. На глазах появлялись слезы. Такие-же, как и у нее. Сестра обнимала меня так же сильно, как и я. В миг, она обняла меня сильнее, вжавшись лицом в мое плечо, после чего начала покрывать поцелуями мою шею, щеки, плечи и прочие части тела, до которых она могла достать. Я мог бы сделать тоже самое, но я едва мог пошевелиться.
«Братик… Б-братик…» - она не переставала заливаться слезами счастья, погрузившись и вцепившись в мои волосы пальцами, произнося эти слова
«Сестренка…» - только я произнес это слово с усталой улыбкой на лице, она… начала смотреть на меня иначе. Она раскрыла свой глаз шире, вздрогнула, ослабив хватку, а ее сердечко пропустило ход, заставив ее застыть на месте. Я начал чувствовать ее спокойствие… и тепло внутри нее. Это тепло… что грело мою душу и тело всю мою жизнь.
«Что у тебя там происходит? Сестра? Что ты там делаешь?» - Тридцатая пыталась связаться с ней через интерком в капсуле, но сестра даже не замечала этого. Она полностью отдалась своим… сестринским чувствам и аккуратно поцеловала мои губы, забыв про все и вся. Я даже не стал сопротивляться, повторяя все за ней. После, она повторила это. Множество раз. Я даже не заметил, как уснул, обхватив ее талию, слушая ее тихое, слегка усталое дыхание.
Не знаю, сон ли это… Я лишь хочу, чтобы этот сон остался нетронутым. Как ее брат, я должен заботиться о ней. И сейчас… именно этой заботы ей не хватает. Братской.
========== Часть 10. Миг и вечность спустя. ==========
Мой сон был коротким. Длинной в несколько минут. Я провел во сне достаточно времени и мое тело полностью отказывалось от возможности отдыха. И даже если бы я хотел уснуть, в обнимку с моей сестрой, в этот момент меня бы прервала Тридцатая. Капсула открылась, а в мои глаза ударил яркий свет. Я не сразу привык к этому свету, прикрывая глаза свободной рукой, после чего я прищурился, разглядывая знакомую фигуру. Тридцатая разглядывала нас с сестрой, которая тихо спала на мне, положив голову на мое плечо. Вновь взглянув на меня, Тридцатая прижала палец к губам, после чего начала двигать ладонью в свою сторону. Она звала меня. Честно… мне не хотелось покидать свою сестренку в подобные моменты, но Тридцатая звала меня не просто так. Я все еще задавался вопросами. Вопросами настолько огромными, что одному человеку отвечать на них придется часами, если не днями. Она была одним из тех людей, у которых ужe готовы ответы на них. Я аккуратно выбрался из капсулы, поудобнее расположив в ней свою сестру, после чего закрыл двери капсулы. Теперь… меня ожидали ответы.
Я расположился на медицинском столе, рассматривая странные отметки и графы на экранах, прикрепленных к клешням. И пока я лежал на столе, Тридцатая обследовала меня и отвечала на мои вопросы. Отвечала прямо, спокойно, словно она уже давно была готова к этому.
«Тебя принесли в тяжелом состоянии. Ты не реагировал на источники света, тепла, боль, холод… Ты не слышал и не чувствовал, хотя твои глаза были открыты. Все твое тело находилось… в глубокой коме, если оценивать по шкале Глазго. Если говорить простым языком, то ты был близок к состоянию… «Овоща». Твое тело работало, нервные клетки подавали нужные сигналы, но твой мозг был… отключен. Полностью.» - каждое ее слово лишь сильнее вгоняло в меня страх. Я не мог поверить тому, что я был… полумертвым. Все это было правдоподобным и имело смысл, но я не мог понять одной вещи. Что стало причиной? Не успел я воспользоваться паузой для подобного вопроса, как Тридцать третья, отведя глаза на экран, рассматривая графики и показатели жизнедеятельности, продолжала рассказывать мне о всем, что произошло со мной и почему. – «Ты пролежал в подобном состоянии около четырех дней… И я очень сильно рада тому, что все прояснилось и наладилось. Весь твой стресс, накопленный после увиденного в сауне, сильно навредил твоему психическому и ментальному состоянию. Вернуть тебя «к жизни» в подобных случаях… Это можно приравнять к невозможному.»
Четыре дня! Я пролежал в капсуле так долго, и даже не замечал этого. Я начал волноваться за себя, ведь много чего могло произойти за подобный срок. К счастью, моя сестра была жива и здорова. Для меня это было… важнее всего на свете. Пока Тридцатая проверяла мое состояние и пользовалась всеми возможными устройствами, я задался вопросом. Я ведь оказался в коме по одной, единственной причине…
«А что с…» - я хотел произнести: «Тридцать третьей», но взгляд Тридцатой заставил меня замолчать. Она смотрела на меня с гневом в глазах. Этот гнев буквально полыхал в ней, но она была спокойной и тихой. Отодвинув клешню с инструментом к моему лицу, она приблизилась ко мне, обращаясь ко мне с диким, сдержанным шепотом.