А был ли мальчик
Шрифт:
Дым начал группироваться над полковником.
– Вы зацикленный кретин. Вы пытаетесь скрыть от меня секрет изготовления препарата. Скрывайте, мне на него наплевать. Вы надули Рабиновича. Что ж, раз вы не хотите со мной работать, я вынужден применить некоторые действия, противоречащие вашей морали. Лейтенант Барсукова зайдите ко мне.
Дверь о творилась и в военной форме, передо мной появилась лучшая подруга Наташи, она же прикомандированная ко мне лаборант недоучка Аля.
– Ну как?- обратился к ней полковник.
– То что проявили,
Она вытащила пачку фотографий и вывалила их на стол.
– Вот все, что есть.
– Ох какие видики. Вы смотрели их лейтенант?
– Да полковник, это все аморально.
– Вы слышали Воробьев, это все аморально.
Он протянул мне свои руки-сосиски с фотографиями. На всех фотографиях мы с Наташкой предавались любви в номере гостиницы. Это были красивые позы и Наташка была прекрасна.
– Мне очень нравиться, - сказал я.
– Да это же разврат, - рявкнула лейтенант Аля.
– Чего вы понимаете в сексе, лейтенант. Вы наверно и мужика настоящего не нюхали. Это любовь. Обязательно женюсь, как приеду.
Лейтенант зашипела, как змея. Полковник ухмыльнулся.
– Успокойтесь лейтенант, он нам все равно натянет нос, если жениться. Ему даже аморалку не пришить. Идите лейтенант.
Она повернулась, красиво вильнув бедрами, и ушла.
– Здесь мы тоже прокололись Виктор Николаевич. Что ж, это ваше счастье. Хочу вам сказать, катитесь вы от сюда к чертовой матери. Чтоб сегодня, я вас не видел. В ваши дерьмовые дела я лезть не хочу и так слишком много вони. Поэтому пока. Документы возьмете у администратора гостиницы.
Мухи затихли. Одна, взвизгнув на высокой ноте, тут же затихла, стыдливо побежав по стеклу.
– До свидания полковник.
Я хлопнул дверью и услышал заглушенный вой взбудораженных мух.
– Наталья, удираем от сюда скорей, - ворвался я в номер Натальи.
– Что, пришел телетайп?
– Пришла твоя подруга, в образе лейтенанта КГБ.
– Какая подруга? Господи кругом обман, - поняла она - Где же правда?
– Правда то, что мы уезжаем. Собирай вещи.
В институте было предпохоронное затишье. В вестибюле, на обыкновенном канцелярском столе, стоял портрет Борис Залмановича, обвитый креповой лентой и несколькими грустными цветами. Я помчался по лестницам в лабораторию к Любовь Владимировне. Она сидела в пустой комнате, за своим столом, обернувшись на стук двери.
– Виктор, - только и могла произнести она.
– Здравствуй Люба, - я подошел и поцеловал ее в голову - Когда похороны?
– Сегодня. Я ждала вас. Я знала, что ты приедешь. Внизу ждет машина Геннадий Федоровича. Поехали, а то он нервничает. Она поднялась и, как лунатик, двинулась мимо меня. Я заскочил в свою комнату, схватил за руку Наталью и рванул с ней по лестницам, догонять Любу. В машине, мы сухо поздоровались с Геннадий Федоровичем, расселись по сиденьям и тронулись в путь.
– Как вы нашли Валериан Павловича? Сработались с ним?
– спросил Геннадий Федорович.
– И да, и нет.
Геннадий Федорович переглянулся с Любой.
– То есть...?
– Приглянулся я ему до такой степени, что он предложил мне работать у него. Личный самолет обещал. Но я отказался и, после попытки испугать меня, в течении пол часа вытурил нас со своей территории.
– Что он предложил вам делать?
– Канцероген, который смог бы отравить пол Америки.
– Да, слишком большой размах. Рабинович ему часто звонил?
– Наверно, по крайней мере, увольнительную давали только Наталье.
– Ты получил мое последнее письмо?- спросила Люба.
– Да. Так куда он дел Валентину Степановну? Отвязался ли он от нас?
– Валентину, Рабинович задвинул в какой-то институт, рядовым научным сотрудником, - сказала Люба - А вот по поводу тебя, то жди предложения получить личный самолет.
– Неужто отказался от идеи завладеть препаратом.
– Нет, не отказался. Он просто проиграл первый раунд и во втором изменит тактику.
– Он сегодня будет на кладбище?
– Будет и, даже, будет выступать с речью.
– Это серьезно Геннадий Федорович?
– Виктор, прошу тебя, только не устраивай скандала, - забеспокоилась Люба - Пусть выступает. Там будет много людей, которые не в курсе наших дел. Тебя, просто, не поймут. Рабинович величина, а ты рядовой сотрудник.
– А в нашем институте, разве не все в курсе дела.
– Ты о чем?
– Я о том. По какой причине умер Борис Залманович?
– Была бы серьезная причина, было бы следствие, Виктор Николаевич. Борис Залманович сгорел на работе, умер от разрыва сердца, - жестко произнес Геннадий Федорович - Вот и морг, мы приехали.
Рабиновича я увидел на кладбище, он обхаживал старенькую мать и близких родственников Бориса Залмановича. Увидев меня, он расцвел, как майская роза.
– Рахиль Иосифовна, - обратился он своим фальцетом к старушке - вот молодое дарование, самый любимый ученик Борис Залмановича.
Старушка обратила на меня внимание и подала свою руку.
– Очень рада познакомиться, - вдруг на чистейшем русском языке, без акцента, произнесла старушка - У Бори в столе, мы нашли письмо на ваше имя. Ведь вас зовут Виктор Николаевич. Не так ли?
– Да.
– Вы же придете к нам после похорон. Я вам его отдам.
Рабинович застыл, как изваяние, как ученая собака при виде дичи, застывающая на месте с поднятой передней лапой.
– Ах какое несчастье, какое несчастье, - заныл он - Борис Залманович так заботился о молодых ученых. Теперь они очень осиротели. И где еще найдешь, таких добрых учителей.
Я кивнул старушке.
– Хорошо, приду.
Рабинович произнес прекрасную, трогательную речь, где оценил Борис Залмановича, как светоча русской микробиологии, талантливого экспериментатора и теоретика, под руководством которого чуть не рухнул раковый микроб. Смерть прервала эти работы, но талантливые ученики и он, добьют эту жуткую болезнь века.