А-линия
Шрифт:
По уму можно было перебрать содержимое и взять только то, что могло пригодиться Алине, но, раз уж соврал, приходилось блюсти легенду. И я, как грузовой верблюд, потащился в институт с раздутым тяжеленным пакетом. Хорошо, что в половине шестого в транспорте народу немного.
– Переезжаешь? – подняла брови Ира, с которой мы столкнулись недалеко от проходной.
Ранний сентябрь баловал погодой, солнце уже встало и вовсю било сквозь зелёные с золотой каёмкой клёны. Ира была в джинсовых шортах до колена и в безразмерной фуфайке поверх футболки; я был прав, она бы точно не стала заморачиваться одеждой для Алины…
– Руслана решила выбросить старую
– «А-линии»? Или Алине?
Ира поджала губы, видимо, всё-таки уловив камешек в свой адрес. Но потом всё же кивнула:
– Валяй. Как раз успеешь перебрать твой склад, пока она просыпается…
Через пять минут я уже сидел в пустой холодной раздевалке, воюя с молнией. Когда наконец расстегнул – чехол окончательно лопнул по швам, и всё барахло вывалилось на пол. Какие-то шарфики… Старая белая футболка с облупившейся надписью «Кросс наций»… Капроновые колготки… Самое то для благотворительного базара.
И всё-таки я выудил из груды вещей относительно приличные джинсы (видимо, Русе просто стали малы) и две не слишком изношенные футболки. Вещи слабо пахли стиральным порошком, а ещё отдавали тем приятным, немного пыльным духом, который ткань обретает, когда долго хранится в проложенном лавандой шкафу. Я отыскал ещё хлопковую чёрную майку, а вот носков не нашлось – вернее, нашлось целых три пары, но все они были с одинаковой дырочкой на правой пятке.
О. А это что?.. Откуда-то, может быть, из кармана, со звоном выкатилась тёмная пластмассовая коробка. Я нагнал её в самом углу раздевалки – коробочка-сердечко с нарисованными на крыше нотами. Музыкальная шкатулка… Интересно, ещё работает?
Я подцепил ногтем замок и откинул крышку. Внутри коробки мигнул розовый огонёк, а потом раздалась искусственная, скрипучая мелодия: Бетховен, «К Элизе» 1 . И откуда у Руси это мещанство?..
Я зачем-то сунул шкатулку в карман, а остатки шмотья запихал обратно в пакет и задвинул под лавку; потом разберусь. Ворох отобранной одежды понёс к Ире. Конечно, тут не хватало кое-каких предметов гардероба, но с меня достаточно, об остальном пусть заботятся сами. Я наставник, не нянька.
1
«К Элизе» – фортепианная пьеса Людвига ван Бетховена.
– О, вот это отлично, – одобрительно хмыкнула Ирина, разглядывая футболки. – Великовато будет, но вовремя принёс. Сейчас отдам сестре, чтоб переодела… Алина вчера всю кофту заляпала, пока ела.
Я слегка растерялся.
– Кормили во сне, как обычно, – добавила Ира. – Пока опасаюсь кормить, когда она в сознании – не знаю, как отреагирует на датчики…
– А-а.
Датчики проводили мгновенный скрининг – выясняли, как любая еда взаимодействует с перпеном, лечащим веществом, на котором зиждилась ключевая идея проекта. Фармакологи, ответственные за формулу, по десять раз на дню повторяли, что это новый, ещё не изученный препарат, а потому непонятно, как он может отреагировать на те или иные попадающие в организм продукты. Так что меню у Алины пока было не шибко разнообразное, зато проверенное и перепроверенное. Ира, чьей целью была абсолютная адаптация пациентки к обычной жизни, настояла на том, чтобы каждый день вводить в рацион что-то новое, и фармакологи согласились на это только при условии того, что скрининг будет проводится во время любого приёма пищи.
Я представил, как в мою тарелку засовывали бы какие-то детекторы, да ещё и самого бы обвешивали приборами. Мне б тоже не понравилось. Никакого удовольствия от еды.
– Ну… давай, – покосилась на меня Ирина. – Тебе пора.
– Ага.
Она щёлкнула кнопкой, делавшей стену между лабораторией и её кабинетом прозрачной. Я вышел, миновал холл и на несколько секунд задержался перед белой железной дверью. Всё как учили: яркие эмоции нужно оставить за порогом. Психика у Алины сейчас – как скорлупа яйца, полупрозрачная, такая хрупкая, что любое сильное переживание может свести на нет все усилия целой армии, обитавшей в нашем НИИ.
– Игорь, – сказала она, не успел я захлопнуть дверь. – Здравст-вуй-те.
А я, оказывается, хорошо помнил эту футболку Русланы – вышитый на груди волк с шерстью из бисера и пайеток. На Алине футболка висела мешком, и от этого волк больше походил на унылого медведя, исхудавшего после зимы.
– Привет, – поздоровался я совсем не тем тоном, каким планировал.
Алина соскочила с кушетки и быстро пошла ко мне. На миг мне показалось, что на меня бежит Руслана. Я помотал головой, и, видимо, мелькнуло что-то такое в глазах – она вдруг застыла, остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– Игорь Валентинович, – поправил я сипло. – Как спалось?
Не надо было спрашивать про сон. Алина посмотрела испуганно и непонимающе, но взгляд остался осмысленным; нельзя дать ей соскользнуть обратно к её поющим кристаллам. Ира предупреждала, что поначалу она будет стремиться спрятаться в галлюцинациях от всего непонятного.
Сегодня Алина была больше похожа обычного человека. Вчера, растрёпанная, в той дикой кофте и больничных шлёпанцах, она была форменной пациенткой госпиталя для сумасшедших. Сегодня кто-то причесал её – по обе стороны головы свисали тонкие, как верёвочки, косички, перевязанные цветными резинками для денег. Я усмехнулся контрасту: видимо, денег в то, чтобы сделать эту девочку нормальной, было вложено столько, что на то, чтобы нормально её одеть, уже не осталось.
Она стояла передо мной молча, выжидающе, кажется, не поняв вопроса. Я сунул руки в карманы, соображая, что бы сказать. Нащупал шкатулку и, поддавшись внезапному вдохновению, ляпнул:
– У меня тебе подарок. Смотри! – И протянул ей коричневую пластмассовую коробку.
Алина не знала, что делать: дёрнула рукой, чтобы взять, но испугалась и быстро прижала обе руки к телу.
– Бери, бери! Это тебе, – ободряюще улыбнулся я.
Она сделала ко мне крохотный шажок. Дрожащими пальцами неуклюже взяла шкатулку и долго рассматривала её, поворачивала так и этак. А потом прозрачной пластмассовой крышкой поймала солнечного зайчика. И засмеялась. Смех у неё был очень красивый, совсем негромкий, очень искренний.
– Открой, – предложил я.
Алина не поняла. Тогда я взял шкатулку (она отдала доверчиво, даже не подумав, что я хочу отобрать) и открыл. Снова мигнул розовый огонёк, и посыпались хриплые электронные ноты. Но в этот раз со дна шкатулки поднялась ещё и куколка – в мятом розовом платье, с поднятыми вверх руками. Алина отшатнулась от удивления. А потом вдруг распахнула глаза и задышала часто-часто, сглатывая и трепеща.
– Что такое?!
Ира в наушнике уже отдавала приказы; дверь хлопнула, внутрь повалили медики и наблюдатели… Но Алина вдруг успокоилась и снова рассмеялась. Посмотрела на меня, совершенно не замечая остальных, столпившихся у порога. Произнесла отчётливо и весело: