… а, так вот и текём тут себе, да …
Шрифт:
Он любил прекрасную волшебницу, а она его, но предупредила, что одну из дверей в её дворце ни в коем случае не открывать. А он открыл; из чистого любопытства; и оказался в другом измерении, где только песок и камни и никакой дороги назад. Вот ему только и осталось, что плакать да бить себя в грудь.
Года за два перед этим мы с Ирой на Десну поехали. Вдвоём, только я и она. Тебя Гаина Михайловна держала.
Туда – утренним черниговским автобусом.
А обратно? Ну, что-нибудь
Когда я через окно Десну вдали увидел, то попросил водителя остановить автобус и мы сошли на шоссе. Потом пошли через поле.
На другом, соседнем поле бабы в белых платках сгребали сено в копны, издали и не разобрать в каком ты столетии.
Потом я перенёс Иру через протоку на длинную песчаную косу заросшую широкими зелёными листьями, мимо которой текла Десна.
Мы постелили одеяло поверх листьев и провели там весь день.
Когда мне нужно было помочиться, я переплыл на другой берег: Десна там не слишком широк'a.
Ира строго-настрого меня предупреждала не замочить голову. Я это помнил, но всё равно с того, крутого, берега нырнул головой в реку.
А теперь вот только и осталось плакать да рвать на груди эту летнюю рубашку из ацетатного шёлка.
Остаток ночи я просидел на площади перед первым перроном. Скамейки там не очень удобные – без спинок.
На одной из них я и встречал редкие ночные поезда, вместе с тележками дежурных из багажного отделения, куда работники почтовых вагонов выбрасывают коробки и тюки посылок .
И провожал оттуда же группки зябко зевающих пассажиров. Счастливого пути.
Когда в чёрной коробке часов на фронтоне вокзала засветилось 05:00, я пошёл в зал ожидания – забрать подарки тебе из ячейки автоматической камеры хранения, а оттуда на автовокзал.
Это близко – почти сразу за парком Лунатика.
Тот автобус в Нежин не заезжает, но от поворота шоссе, где здание поста ГАИ, мне опять что-то подвернулось, так что часов в девять с чем-то я уже был в Нежине. В то время, когда конотопская электричка ещё только к Бахмачу подъезжает.
Но я не собирался стать снегом на голову, поэтому позвонил Ире на работу по телефону-автомату.
Какой у неё красивый голос! Такой родной и близкий.
Я сказал, что хочу повидать тебя и отдать подарок и она ответила, что, да, конечно, что ты дома с её мамой.
Я пошёл на Красных партизан очень радостный, потому что Ира по телефону звучала совсем дружелюбно и даже как-то обрадованно.
Дверь не открылась, только дверной глазок затемнился и опять просветлел.
Я позвонил ещё раз, но покороче и услышал осторожно уходящие шаги из прихожей. Ещё я услышал, как ты о чём-то жалобно спрашиваешь в дверях гостиной и как тебя шёпотом зашикивает бабушка.
Если у человека голоса, они ему что-нибудь да говорят; никаких слов я разобрать не мог, но отчётливо видел сквозь дверь тебя, четырёхлетнего ребёнка, тревожно задравшую голову вверх к бабушке – кто там? Серый Волк? плохой дядя? – и видел мать Иры в халате и шестимесячной завивке с прижатым к губам пальцем:
– Тшш!
Я не из тех, кто ломится в запертую дверь и не хотел пугать тебя дальше.
Я позвонил в дверь напротив и мне открыли.
Там жили преподаватели НГПИ. Гроза-муж, он читал научный коммунизм, и Гроза-жена, которая преподавала у меня немецкий на каком-то курсе.
Я оставил коробку с подарками Грозам и попросил передать тебе лично в руки.
В Конотоп можно и электричкой возвращаться.
Какая разница? И всего 1 руб. 10 коп.
( … попытка жить праведной жизнью вызывает в человеке вредную привычку.
Но то, чтобы пагубную, но бессмысленную – втягиваешься в это дело …)
После окончательного да ещё и ритуально закреплённого разрыва с Ирой, возвращение «Крёстного отца», последней из украденных мною книг, не имело никакого смысла, но было поздно – втянулся.
А залежалась она у меня потому, что я не знал куда распределился Витя Кононевич, но тут вдруг стороной прослышал, что книгу Вите дал вовсе не Жора, а Саша Нестерук, настоящий её владелец. Пришлось снова ехать в Нежин.
Когда я пришёл по адресу, что дал мне Вася Кропин, то Саши там не оказалось, а проживала молодая супружеская пара без детей, которые недавно въехали.
Муж ходил в белой майке, жена в халате и по всему дому пахло жирной копчёной селёдкой.
Чего ещё надо для счастья? Квартира, молодая женщина в любое время суток.
Я отказался от адреса их квартирной хозяйки, которая, возможно, знает куда переехал Саша Нестерук. Прекратив поиск, я уехал обратно в Конотоп.
Мне вспомнилось, что Игорь Рекун на последнем курсе крепко сдружился с Нестеруком – отдам Игорьку, пусть он и передаст, а то как-то поднадоело праведничать.
В электричке меня впервые посетила мысль – а может оно всё так и надо?..
Своя женщина, конечно, хороша, как ни крути; но почему же я не завидую молодому квартиранту?
И почему меня разбирает смех как вспомню селёдку под майкой?
Мама Игоря сказала, что его дома нет и что он работает в здании горкома партии на первом этаже.
Здание горкома партии это на Миру, позади серого памятника Ленина, там где когда-то стояла вышка городской телестудии до того, как её демонтировали.