А. А. Прокоп
Шрифт:
— Получается шашка его собственность.
— И да, и нет Степа. Трудно объяснить — она проводник.
Степан не так представлял себе их встречу, от этого выглядел растерянным, взволнованным. Соня же не хотела, чтобы их разговор так быстро скатился к неизбежному, но то, что вышло, то уже вышло. Она старался говорить, как можно убедительней, только Степан заметно отличался здесь, от того Степана, который был хорошо знаком ей в несколько иных обстоятельствах.
— Степан я хочу спросить тебя. Не обижайся на меня, но я снова на эту тему.
— Нам всё
— Шашка была обернута в материю. Где эта тряпица? Ты не выкинул её?
— Тряпица? Да была — серая и старая. Я не помню, но, кажется, я не выкидывал её. Я всегда помню, когда что-то выкидываю. Ну, за исключением привычного мусора. Зачем она тебе?
— Если ты её сейчас найдешь, обернешь в неё шашку, то Резников и его соратники нам сегодня точно не помешают.
Соня не стала объяснять значение тряпки. Того, что она сказала было достаточно, даже больше чем достаточно, и Степан напрягая память сразу же бросился в правильном направлении. Он открыл дверцы тумбочки, и старая тряпка тут же оказалась в его руках.
— На месте всё — сказал он Соне.
— Хорошо Степа — промурлыкала Соня…
…Успокоение пришло быстро. Собственный дом уже не казался таким неуютным. Соня тоже сразу стала ближе. Пропали мысли о словах Резникова, о словах самой Сони. Хотелось просто быть с ней и быть, как можно ближе.
Степан открыл бутылку с вином. Долго до этого подбирал нужные бокалы.
— Пойдут и такие — помогла ему Соня.
Дождь всё продолжался. С его помощью вечер наступил на два часа раньше, и Степан зажёг в комнате освещение, за ним загорелся экран телевизора, но звук Степан предусмотрительно отключил. Маленький журнальный столик хорошо вписывался в обстановку, ещё лучше вмещал он на свою поверхность содержимое их ужина.
Бутылка белого сухого вина, колбаса, сыр и на скорую руку сделанный Степаном салат из свежих овощей.
— Теперь можно спокойно — сказал Степан, наполнив бокалы вином.
— За нашу встречу, у тебя Степа — произнесла Соня.
Они дотронулись бокалами, раздался тихий звон хрусталя и Соня прошептала.
— Что-то прохладно.
— Давай затоплю печку, через летний дымоход — предложил Степан, не поняв намека Сони.
— Нет не нужно. Лучше обними меня. Я сегодня не хочу быть сильно скромной.
У Степана перехватило дыхание. Он ещё и не думал о том, как приступить к главному. Желание было, но держалось пока на заднем плане. Но Соня сама подтолкнула Степана к себе, и он тут же откликнулся на её просьбу.
Сердце стучало громко. Повысилось кровяное давление, вместе с ним Степан чувствовал прилив жара по всему телу.
— Я сильно волнуюсь — произнёс он, приблизившись к Соне вплотную.
— Ненужно волноваться — сказала она.
Степан обнял её. Следующим движением начал искать своими губами её губы. Она помогла ему в этом, и долгий поцелуй стал реальностью. Сейчас им никто не мешал. Они продолжали
— Подожди — сказала она.
Степан отстранился. Она демонстративно сняла с себя тонкую кофточку, выразительно, не скрывая интимной интриги, посмотрела на него, затем аккуратно поправила длинные, распущенные волосы.
— Ты такая красивая — прошептал Степан.
Соня ничего не ответила, потянулась к нему. Он, набравшись смелости начал гладить рукой её ноги, немного приподняв к верху юбку. Ладонь ощущала несказанное блаженство, передавала его во все остальные клеточки тела. Другая рука добралась до её груди. Температура между ними повышалась, всё чаще и чаще становилось дыхание. Степан пытался что-то сказать, но напряжение погасило его порыв, а Соня, через какие-то секунды, отстранив его от себя стала помогать ему избавиться от футболки.
— Я не совсем уверен в себе. У меня бывают проблемы — всё же произнёс Степан.
— Не волнуйся и не будет проблем — ответила она вторя его страстному шёпоту.
— Сними с меня юбку — продолжила она ещё более напряженно.
Степан, тяжело дыша с трудом ощущая собственное положение в пространстве, снял с Сони, что она просила. Она осталась лишь в нижнем белье, а Степан без её помощи избавился от джинс. Эрекция, без всякого сомнения, превысила всё те ощущения, которые когда-либо испытывал Степан до этого.
— Расстегни — Соня повернулась к нему спиной.
Он очень долго не мог справиться с простой застежкой. Соня легла на спину, и он чувствуя лишь стук собственного сердца снял с нее последнее из одежды.
— Целуй меня.
Такого блаженства со Степаном ещё не было. Незримая скованность присутствующая где-то между головой и страстным дыханием исчезла в долю мгновения, и он с жадностью бросился целовать, ласкать её красивые груди, упругий живот, очаровательную шею, и ни с чем несравнимые плечи, ключицы. Через пять минут он вошел в неё. Начал быстро, но затем сбавил темп, чтобы целовать её губы, мочки ушей и шею. Надолго его не хватило, он снова начал ускоряться, пока не стесняясь, ни себя, ни её, ни закричал от бешеного экстаза…
— Не вериться, что я был вместе с такой девушкой. Мне не вериться в это — произнес он, обнимая её.
Они лежали полностью голые. Им было жарко, а телевизор, не обращая на них никакого внимания, беззвучно вещал что-то своё.
— Ты и сейчас со мной Степа — произнесла она, разглядывая узоры на простой потолочной плитке.
… Они казались ей интересными, сложными и тут же простыми, как и её дело, в котором была она, и не было её. Девушки, которая не всё знала, но умела чувствовать. Понимала и отрицала, в один и тот же час. Затем успокаивалась, чтобы сосредоточиться на своем бесконечном пути, борьбы между гнетущим — язвой разъедающим всё вокруг злом, и тем, что вечно лежало по другую сторону, что требовало совсем немного. Просто задуматься, посмотреть на себя, посмотреть вокруг себя. Ничего нет в этом сверхъестественного — ничего волшебного.