А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9
Шрифт:
– Так, - сказал Хан Автандилович, помедлив лишь самую малость.
– Я надеюсь, у вас хватило сообразительности понять, что это отнюдь не случайные совпадения?
– Так это - ва-аша работа...
– протянул Хан Автандилович с некоторым даже удовлетворением.
– Представьте себе, да.
– Господи, но зачем!?
– Мы хотим, чтобы вы оставили в покое нашего друга.
– Вы имеете в виду Вадима Даниловича? Но у меня нет к нему никаких претензий! Мы с ним в прекрасных отношениях. И я глубоко уважаю и ценю его...
– Это что-то новенькое, - процедил сквозь зубы Страхоборец и вопрошающе посмотрел на Юрку-Полиграфа.
Юрка-Полиграф (трезвый как стеклышко и напряженный, как перед большой дракой) уже нацелился на Хана Автандиловича, словно пойнтер на вальдшнепа. Он перехватил взгляд Страхоборца и кивнул, - коротко и отчетливо, - будто гербовую печать поставил
– Мать вашу наперекося, - сказал ему Вадим пересохшей глоткой. Голос у него наконец прорезался.
– Защитнички хреновы...
На этом разборка (она же стрелка, она же, если уж на то пошло, терка) благополучно закончилась, и высокие разбирающиеся стороны разошлись вроде бы довольные собой и вполне вроде бы удовлетворенные. По крайней мере, внешне все это выглядело именно так. Хан Автандилович, раскланявшись со всеми остающимися, проследовал в сопровождении Семена и Алеши вниз (к своему "Мерседесу"), а навстречу им, демонстративно не спеша, с чувством большого достоинства поднялись: Вельзевул, имевший вид насмешливо-победительный, и Матвей - легкомысленно крутящий на указательном пальце цепочку с автомобильными ключами и никого не желающий видеть в упор. Тут уж обошлось без каких-либо поклонов-реверансов, хотя и вполне на уровне упрощенного дипломатического протокола (то есть прохладно, но без взаимных грозных выпадов, окриков и обнажения стволов).
А потом вся компания дедов с грохотом, с шарканьем и победными возгласами ввалилась в квартиру, сметя собою хозяина с порога его собственного дома. Напряжение боевой схватки слетело с них, жить им стало легко и хорошо, отпустило - они разом все сделались румяные, веселые, громогласные и дьявольски доброжелательные ко всему на свете.
– Какие тут у нас натюрморты зелененькие!
– вскричал Вельзевул, едва только оказавшись в гостиной.
– Где такие надыбали, Вадим Данилович?
Вадим молча показал ему фигу и спрятал пачку в задний карман джинсов (который с молнией). Шершней на столе уже не было. Словно их никогда и не было вовсе.
Но они - были.
– Как тебе мои питомцы?
– продолжал Вельзевул, сбрасывая с себя куртку и швыряя ее в пространство.
– Как тебе мои Vespa crabro? Произвели необходимое впечатление? Аятолла наш, я полагаю, в штаны надундолил? Очаровательные существа, не правда ли? У Брэма, между прочим, сказано: "Гнезда их достигают очень почтенных размеров - почти величины ведра". Но старина Брэм не видел нынешних шершней-мутантов!
Вадим хотел спросить его, где эти впечатляющие Vespa crabro отсиживаются в данный момент и не могут ли они пожаловать к нему, Вадиму, ночью, но Вельзевул его не слушал - с тем же азартом он уже рассказывал (всем желающим слушать и не желающим - тоже), как утром устроил Аятолле "маленький уютный балаганчик" с отборными мокрицами (Oniscus asellus) в главных ролях. И тоже мутантами, разумеется.
– ...С мутантами получается лучше всего, они послушные, вялые, на все согласны, ты меня понимаешь?.. Тут уж он в портки точно надундолил! Гарантирую!.. Жалко, что никто этого не видел, но я и так знаю: надундо-олили его святейшество, надундолили от всей души!..
Конечно же, он был сегодня герой, наш Вельзевул - тощий, голенастый, костлявый Повелитель Мух, он же Рмоахал, он же Главатль, он же Тольтек достойный наследник расы древних атлантов, силой слова и мысли повелевавших животными и растениями. Он нашел управу на непобедимого владыку. Он принудил его отказаться от злобных замыслов. Он заставил его надундолить в портки... Но слушали его все равно невнимательно, потому что он был трепло. Его обнимали за костлявые плечи, похлопывали по сутулой спине, трепали ему и без того растрепанную гриву (желтую, как у льва), Матвей, расчувствовавшись, попытался его даже облобызать, но главным образом занимались все не Вельзевулом, а подготовкой пира победителей: откупоривали принесенное с собой пойло, раскладывали по тарелкам снедь, требовали у хозяина вилки-ложки... Они галдели и веселились - победители. Они ни черта не понимали, что произошло. Им казалось, что отныне все задачи благополучно разрешены и что именно они эти задачи разрешили.
И вообще все они сегодня были герои. Все как один. Они выследили Аятоллу и вели его по городу с самого утра. Герой-Матвей вцепился в его ослепительно белый "Мерседес", как бульдог в штанину, и не отпускал гада от себя ни на шаг - и это у него получалось вполне профессионально, если не считать случая на углу Московского и Фрунзе, где он, увлекшись преследованием, чуть не впилился юзом в белую роскошную корму, однако же Бог спас.
Герой-Андрей провел переговоры с противником на недосягаемой для обыкновенного человека дипломатической высоте: задавил гада личным превосходством и, вне всяких сомнений, перематерил матершинника Семена с его сраным пистолетом. А что касается героя-Юрки-Полиграфа, то он был как всегда точен, однозначен и чисто конкретен...
...За все эти подвиги было выпито с бурным энтузиазмом и даже с некоторой жадностью, вновь наполнено и вновь выпито же. В головах зашумело теперь уже и от спиртного тоже. Матвея потянуло спеть, и он незамедлительно спел - старинное, давно уж всеми позабытое и вышедшее из употребления, но вечно прекрасное:
По дороге в Бигл-Добл (по дороге в Бигл-Добл!), Где растет тенистый топ'л... И Вельзевул тотчас же подхватил ("четвертым голосом"): Шел веселый паренек, не жалел своих сапог, Веткой вслед ему махал топ'л...Выяснилось вдруг, что песню эту знают все, и все почему-то встали (со стаканами наизготовку), торжественно и разом, словно при исполнении любимого гимна.
Знал веселый паренек: ждет любимый городок, Ждет его родной Бигл-Добл!.....Что за чертовщина, думал Вадим, старательно выводя энергичные синкопы. Что это нас разобрало вдруг? Что за всеобщая, внезапная и взаимная любовь?.. Мысли у него цеплялись друг за друга и путались, превращаясь в "бороду", знакомую каждому рыболову. Из какой-то неожиданной петли вдруг выползло: "Эволюция уничтожает породившие ее причины..." Это надо было бы обдумать. А, впрочем, зачем? Может быть, наоборот, ничего не обдумывать, а лучше еще раз выпить... и потом снова налить. В конце концов, плевать мне на эволюцию. Вообще. Главное, что все мы здесь братья... и навсегда. "А где вы все были, когда я дристал от страха?
– спросил он, сводя брови самым грозным образом.
– Где? Неделю назад всего?.. И вдруг - словно просветление на "ас нашло..." И сразу же, строго: не надо так думать. Это дурно. Это недостойно. О друзьях так не думают. О братьях... Не суди, брат! (Это, кажется, Юрочка вмешивается, Полиграф.) А кто, собственно, судит? Я? И не думаю даже. Страшный суд. Районный. "Решение районного Страшного суда утверждено в городском Страшном суде и теперь будет опротестовано в Верховном Страшном суде"... О хищные жертвы века! В конце концов, все люди слабы. Все, совсем без исключения. И особенно слабы так называемые супермены: они не способны справиться с собой и отыгрываются на других. Тоже слабых... Как так - глупости? Хотя-а-а... А пусть даже и глупости. Между прочим сказано: хочешь, чтобы тебя услышали, говори глупости...
...Тут Андрей объявился рядом, обнял Вадима за плечи и принялся ласково уговаривать его поехать с ним куда-то... Куда-то далеко, в непроизносимую даль... Там у него есть страна холмов, целая планета холмов, их там тысячи - округлых, одинаковых, невысоких сопок, весной шелковисто-зеленых и мягких, летом буро-желтых, колючих, источающих зной... а между ними прихотливой змеей (гигантской драконьей кишкой) извивается цепь сорока семи озер, библейски фантастических и прекрасных: первое зеленое и твердое видом, словно малахит, другое - неправдоподобно желтое, маслянистое и как бы мертвое, третье - гагатово-черное (не агатовое, а именно гагатовое, гагат - это такая разновидность антрацита), оно черное, но когда смотришь под известным углом к солнцу, твердая стеклянная вода брызжет всеми цветами радуги, спектрально-чистыми, словно это не вода, а экран какого-нибудь супермонитора... И там надо будет отлавливать раков... там водятся раки, разноцветные и тяжелые, словно из золота... собственно, они и в самом деле из золота: они вытягивают золото из воды и из ила золото, молибден, уран... Каждый такой рак - пара тысяч баксов, но разве в баксах дело?.. "Ты же лучше меня знаешь, что дело совсем не в баксах". "...Знаю. Но зачем тебе я понадобился? Возьми лучше Вельзевула, он этих твоих раков будет "уговаривать", как тараканов в ванной..." - "Чудак, да я же для твоей пользы. Знаешь: уйди от зла - сотворишь благо".
– "Знаю: уйдя от блага, не содеешь зла..." - "Какое там благо: сожрут они тебя. Сегодня мы тебя отмазали, а завтра зазеваемся, и они тебя - ам!.." - "Ты ничего не понял, - сказал ему Вадим.
– У меня все хорошо. А-атлично, Константин!.. Давай выпьем".