аа
Шрифт:
Маникюр, педикюр. Шелушение.
Солярий высокого давления и роскошный уход за волосами.
Я еще не вернула корону, но со мной уже обращаются как с королевой.
Хизер протягивает мне тюбик и три пузырька.
– Надо разобраться с прыщами, если только тебе не кажется, что пицца вместо лица – это сексуально.
Она громко ставит на стол еще две бутылочки и добавляет:
– Между прочим, я только что пыталась пошутить.
На маленьком зеленом тюбике написано: «Проактив».
Коллекцию дополняют витамины A, B6 и C.
Я нетерпеливо барабаню
– Это из-за того, что у тебя низкий кальций и цинк. – Медсестра Фаулер достает еще упаковку-другую таблеток и тюбик со средством для ухода за кожей, а затем тычет пальцем мне в нос. – И никаких вам коктейлей, кроме «отвертки» с мякотью, юная леди!
Если вы королева красоты и готовитесь к громкому возвращению, помните: персональная медсестра – это так же важно, как личный стилист, тренер и диетолог. Короля делает свита, и если я до сих пор не развалилась на части, то лишь благодаря Хизер, скормившей мне уйму таблеток и пищевых добавок. Больше лосьонов и увлажнителей!
– Принимай двойную дозу, пока десны не перестанут кровить, – приказывает она и ставит витамин C в один ряд с четырьмя упаковками «Эксердина». За ними идут тиамин и ниацин. – И B7, чтобы не выпадали волосы и кожа не сохла.
Она вкладывает в мою липкую ладошку две таблетки, и я запиваю их диетической колой. Хизер всучивает мне еще пару дорогих тюбиков, отбирает газировку, открывает «Эвиан» и нежно командует:
– Прополощи и выплюнь, шалава.
Побывавшая во рту вода похожа на розовый лимонад.
Хизер поочередно стучит ноготком с корейским маникюром по каждому тюбику и перечисляет:
– Антисептик… Блеск для зубов… Восстановитель эмали…
Я трясу головой и строю гримасу непослушания, жертвой которой становятся миллионы папаш по всему миру, когда приходит время собирать игрушки.
– У меня от этого дерьма десны болят. – Я подбавляю жалости в голос, упустив из виду, что Фаулер ежедневно втыкает в детишек шприцы. Мои жалобы ей – как слону дробина.
– Ты блевать ходишь, как на работу, для зубов это очень вредно, – поучает она, подталкивая ко мне первый тюбик. – Нет, серьезно, ты хоть знаешь, до чего эта гадость кислотная?
«Как ты не понимаешь, черт возьми?!» – сквозит в ее тоне.
Булимия дает сбой в девяноста двух случаях из ста, но все и без статистики знают, что это ненадежно.
Гарнитура сигналит, и мой больной, кровоточащий рот говорит:
– Брекенридж, оставайтесь на линии.
Я глотаю еще один «Перкосет» и жалобно добавляю:
– Но они правда очень болят. Как… очень.
Медсестра Фаулер коварно ухмыляется.
– Миранда, рот – это все равно что вагина, только на лице. – Она берет первый тюбик и отвинчивает пластиковый колпачок.
Я кривлю губы, задевая больные, кровоточащие десны.
– Даже корона из платины с бриллиантами тебе не поможет. – Она выдавливает на палец жемчужную каплю и сует ее мне под нос, так что букет из лака и антисептика заползает в ноздри раньше, чем я успеваю вдохнуть. – Потому что щербатая окровавленная
Я снова дуюсь – в этот раз по-настоящему.
Медсестра Хизер Фаулер, мой суперконсультант и Самая Лучшая Подруга, тянется к моей дрожащей губе, требует: «Улыбнись, стерва» – и вставляет жгучий палец мне за щеку, как зубную щетку. Десны так горят, что заглушают спазмы в желудке.
С безнадежным вздохом Фаулер начинает водить пальцем по кругу, в миллионный раз повторяя:
– Знаешь, было бы проще, если б ты рассказала, что с тобой.
Я хмурю лоб, ясно давая понять, что ловить здесь нечего.
Никогда не забывайте, до чего банальной может быть дорога к стройной фигуре и красоте.
Даже если формально вы достигнете желаемого веса, то все еще можете проиграть.
Хорошего понемножку, учит нас пословица.
Уместно вспомнить ее здесь, в Плезант-Хилле – в ателье, хозяйка которого гонит меня в портняжную операционную. Стараясь удержать на костлявых плечах платье итальянского шифона, я глотаю пятую таблетку «Перкосета», но спазмам она не помеха. Портниха располагает мой скелет перед тройным зеркалом в деревянной раме, вытягивает иголки из помидорной подушечки, и операция «Перекройка» начинается.
Я вцепляюсь тощими пальцами в зеркало и верчусь во все стороны вслед за платьем.
– Не шевелитесь, мисс, а то я вас уколю.
Скорая модная помощь понадобилась час назад в гостиничном номере, когда мой одежный размер упал ниже нуля. Столько суеты с подгонкой и обмеркой – и все к чертям: платье потекло по груди, ребрам и бедрам. На пол.
Я сама виновата. Фаулер предупреждала.
– Если не наберешь вес, эта шняга слетит с тебя на парковке у стадиона, – говорила она за обедом, подталкивая ко мне двойной гамбургер или сэндвич с беконом.
У этой диеты стопроцентная эффективность.
– Наверное, плохо позавтракали, – замечает портниха.
Желтый рифленый сантиметр опоясывает то, что осталось от моей талии. Я пытаюсь разглядеть цифры, но перед глазами стоит пелена, и десны опять кровят.
– У вас случайно нет ксилола? – бормочу я, брызжа кровью на зеркало.
– Никогда не слышала о таком дизайнере, – отвечает портниха. – И об этом Вирзаччо, который вы носите.
Она имеет в виду Версаче.
Я имею в виду оральный антисептик.
Портниха отступает на шаг и любуется своей работой.
– Все-таки красивое платье.
Чего не скажешь о накачанной таблетками мумии, на которую оно напялено. Я смотрю на портниху и по прищуру вижу, как она мысленно примеряет мой наряд на кого-то другого.
Получив заверения, что к завтрашнему вечеру все будет готово, я влезаю в джинсы нулевого размера и XXS-блузку из магазина детских товаров – единственного места, где одежда мне еще подходит.
Демографические данные положили конец всем правилам. Забредя в местную пивнушку за глотком чего-нибудь, чтобы лучше спалось, я утешаю себя: что бы ни ждало впереди, скоро все кончится и я смогу стать собой: толстой, худой или где-то посередине. Посередине было бы в самый раз.