аа
Шрифт:
Джен нахмурилась.
– Все будет нормально. Надо же ему понять, что такое хорошо и что такое плохо. Хулиган для этого – самая подходящая компания.
– Тим еще маленький. Мики может его побить. Мисс Уэлш сказала, этот Мики по машинам на шоссе швырял камнями. Хочешь, чтобы и Тим так делал?
Я взял газету, свернул и снова положил на стол. С фотографии ухмыльнулась половина лица президента.
– А Уэлш-то откуда знает? Она ж никуда не выходит.
– Ну, так она сказала. И я не хочу,
Из-за ее спины прозвучал голос Тима:
– Мам, я не буду! Я же знаю, что так нельзя.
Жена ласково повернулась к сыну.
– Я знаю. Но будь осторожен. Может, ты даже сразу и не поймешь, что делаешь что-то плохое, но обязательно думай о том, что случится потом, когда игры закончатся. Люди могут пострадать.
– Я знаю.
Тим уже нацепил шлем на голову, застегнул ремешок под подбородком. Надел мои старые кожаные водительские перчатки с подушечками на ладонях. Звал их «перчатками на удачу».
– Ладно, я поехал, – вопросительно произнес он.
– По дороге не катайся. Только по обочине, – и тормози, если сзади машина. Дождись, когда проедет, и потом только трогайся, – наставляла Джен.
– Я знаю.
– И по пешеходным дорожкам не езди. Это невежливо.
– Знаю.
– Веди себя хорошо, – добавила Джен.
– Знаю! – Сын взглянул на меня.
Я подмигнул.
– Повеселись.
Он улыбнулся и помчался из дома; хлопнула дверь. Я допил свой кофе и налил еще. Скрипнула дверь в гараж. Я открыл кран с горячей водой и постарался отмыть застрявшие под ногтями остатки красной краски. Тим уже ехал прочь, изо всех сил накручивая педали, – чертовски красивый велик получился.
– Все будет хорошо, – сказал я Джен. Она уткнулась в свой журнал, но смотрела в одну точку. Сквозь страницу. – Он же ребенок.
– Новые соседи въехали. У них девочка, всего восемь лет. Правда, очень славная. И умненькая. Наверное, только хорошие отметки получает.
– У девочек в таком возрасте всегда хорошие отметки. Мальчишки троечники, девочки отличницы, – заметил я.
– Миссис Бенсон сказала, девочка очень развитая, уже алгеброй занимается. Они откуда-то… то ли из Огайо, то ли из Айдахо.
– А чего переехали? – Я налил еще чашку кофе.
– А ты бы не переехал? – спросила Джен.
– Не-а. Хотя кто знает? – Я сделал выразительный глоток, чтобы подчеркнуть свои слова, но страшно обжег язык.
– Разбавь молоком, – предложила Джен, не поднимая головы.
Я стоял над раковиной; солнце припекало спину. Молока я лить не стал. Кофе скоро остынет. Провел языком по небу – почти ничего не почувствовал.
Потом, когда кофе остыл, снова сделал глоток. Во рту – лишь вкус ожога на языке.
– Тима еще видно? – спросила Джен.
На улице было сонно и пусто.
– Не-а. Уехал, – сказал я.
– Я, пожалуй, снова огород посажу. Давно у нас свежих овощей не было.
– А не поздно? – Я уселся на стул. – А впрочем, на каникулах развлечешься.
– Мне и так нужно кучу учебных планов составить. Да и что ты знаешь про огороды? Вообще ничего. – Она снова уткнулась в журнал.
Я поднял голову. Жена рассматривала рекламу туши для ресниц.
Следующие полчаса прошли в молчании. У жены и у Тима впереди было все лето, у меня же – лишь один выходной, а потом снова на работу. Все хотят себе джип-внедорожник, но не из-за полного привода, а ради стереосистемы помощнее.
Солнечный луч вполз в окно, улегся на стол, и я пересел подальше, чтоб глаза не слепило. С улицы доносились звуки лета: поливалки, собачий лай, детский визг, газонокосилки, рев мопедов. Так змеи «слышат» музыку – беззвучный напев жизни.
Зазвонил телефон. Джен вскочила. Сделала глубокий вдох, пошла в гостиную, сняла трубку.
Я прислушался: кто же это? Ее любопытная мамаша, мой начальник, мисс Уэлш?
Тишина.
Через несколько секунд молчания я окликнул:
– Джен? Кто там?
И лето закончилось.
Брайан Пиекос Животная страсть
Джентльмены, встречайте Диадему.
Мерседес, Хрусталь – устройте им теплый прием.
Уважьте Свободу.
Диджей представляет публике девушек, выходящих к шесту, словно это предметы роскоши. Ни одного исключения. Стриптизерши всегда берут имена в честь какой-нибудь вещи, в которой видят символ своего спасения. И кто их осудит? О чем бы мы ни мечтали – о карьере или о стройной фигуре, – мы всегда найдем способ примириться с тем, что в реальности недостаточно богаты, худы или довольны собой. И всегда знаем, чего нам не хватает для счастья.
А теперь поприветствуйте Фантазию.
Без вдохновения стриптизершам сложно держать улыбку. Улыбку, которая заставит тебя поверить, что ты хочешь их так же отчаянно, как они сами хотят воплотить в жизнь свой сценический псевдоним. Произнесенный вслух, он позволяет сосредоточиться. Все равно что читать заклинание или молитву – будто от частого повторения мечта станет реальностью.
Диадема будет сверкать вечно.
Мерседес не разъезжает по трущобам.
Хрусталь – признак шика и тонкого вкуса.