аа
Шрифт:
Я надену корону, улыбнусь и помашу.
Но этот жест будет прощальным.
Очнувшись, я не знаю, какой сейчас день недели, а подколки совершенно ни на что не похожи.
– Как себя чувствуете, мисс Притчард? – спрашивает бородатый человечек в белом лабораторном халате. Все его лицо – сплошная морщина. Разочарованные глаза-бусинки кажутся крупнее за стеклами очков. – Не надо стесняться, – продолжает он, укладывая на колени папку с зажимом. – Вопрос отнюдь не риторический.
Мои хрупкие исколотые руки инстинктивно тянутся к животу
– Мы их извлекли, – сообщает доктор, даже не стараясь скрыть отвращение. Записав что-то в папке, он смотрит на меня с жалостью, как на раненое чудовище (возможно, так и есть). – Скажите, мисс Притчард, восемьдесят девять фунтов вас устраивают или вы хотите поговорить с нашим штатным диетологом?
Это не шутка.
И далеко не первая моя попытка.
Оскорбления поменяли полярность.
От большегрузного склада пончиков до ходячего скелета.
Восемьдесят девять фунтов означают, что я сбросила еще пять, пока была здесь.
– Вы сегодня не отвечаете на вопросы?
Я сжимаю виски и зажмуриваюсь. Высветленные волосы шуршат, будто сухая пшеница. Под веками, как в скороварке, закипают слезы.
– Я должна… была надеть корону… и помахать, – дрожащим голосом отвечаю я, смаргивая соленую влагу.
– Вам это вряд ли понравится. – Доктор вздыхает и, лязгнув стулом, встает. Сжав кирпично-красные губы, он листает папку, вытаскивает фотографию и подносит ее к моим глазам.
– Вы об этом не знали?
Я делаю жеманно-стервозное лицо и трясу головой. Нет, нет, нет, я не хочу это видеть.
– Ему не хватило питания, чтобы выжить. Поэтому и вид суховатый. – Доктор продолжает подсовывать фотографию, куда бы я ни повернулась.
Глаза обжигает боль каждый раз, когда я их закрываю. Снимок почти неразличим за жгучей пеленой.
– Вы не могли не знать о проблеме, – говорит доктор, разглядывая мое болезненное лицо, сухие волосы, шелушащуюся кожу и пустые ногтевые впадины. – Говоря откровенно, вы представляете, насколько были близки к смерти, когда попали сюда?
Я прокручиваю в голове временную шкалу симптомов, пытаясь восстановить всю картину, и рассеянно мотаю головой, потому что, если знать проценты, как знаю их я, цифры не сходятся.
– Хорошо, продолжим. – Доктор поворачивает мою голову к фотографии. Ему кажется, я упрямлюсь. Он вынимает из папки второй снимок и сует его мне под нос. – Вот что мы извлекли.
От рисового зернышка до шнурка, невольно думаю я. Ничего себе, как ты вырос.
– После очередной неудачи вы решились на крайний шаг? – риторически интересуется он.
Я не потерпела неудачу. Я просто нашла еще один способ, который не работает.
– Знаете, откуда он? – Доктор кивает на фото и проводит пальцем по рифленому телу.
– Из Мексики, – шепчу я.
– Из собачьих
– Такие сопутствующие товары приносят им кучу денег. Но вы же и так это знаете?
Я закрываю глаза.
Улыбайся и маши…
– Нет, правда, из всех способов потерять вес – почему именно ленточный червь?
Потому что это работало сто лет назад и работает до сих пор. А еще потому, что это позволяет убрать из уравнения единственный компонент, обрекающий большинство диет на провал: Личность. Мисс Миранду Притчард.
Доктор выдавливает улыбку:
– Вы даже знать не хотите, как мы вас нашли.
Блаженство в неведении, но мне не дают пощады.
Когда бывшая королева школьного бала у всех на глазах теряет сознание из-за того, что намешала обезболивающее с алкоголем, не говоря уже о явных признаках голодания, местная пресса называет такое сенсацией.
– Вы были с ног до головы в своих испражнениях, кишащих личинками ленточного червя. – Доктор не скрывает злорадства. Преподает мне урок. Вбивает в голову провинциальные ценности, которыми так дорожит. – Разродиться клубком паразитов в пивной, набитой грузчиками и строителями, – я бы не назвал такое поведение гламурным.
Я смотрю на него: «А?»
– Да, эти создания репродуцируются, если вовремя их не вывести. – Он продолжает перебирать фотографии и бумаги.
Перед глазами всплывает первый снимок: восковая мумия в стальном поддоне, торчащие в стороны хрупкие конечности, брызги крови и желатин. Будто высушенный морепродукт.
– Но я же предохранялась… пила таблетки, – шепчу я.
Доктор вкладывает бумаги в папку и глядит поверх моей головы в монитор.
– У них почти стопроцентный результат!
Доктор опять переводит взгляд на меня, но теперь на его лице – снисходительная улыбка. Он знает, как мало значат проценты, если вы не учли все данные.
– И кто, по-вашему, их принимал? – ухмыляется он тупому блондинистому чудовищу. – Вы или паразит?
Молчание – золото, особенно если правильного ответа нет.
Доктор заглядывает в папку, пролистывает пару страниц, и в его взгляде впервые появляется подобие жалости.
– Учитывая масштаб ваших заблуждений, глупо спрашивать о такой мелочи, и все-таки – зачем вам в сумочке столько плацебо?
Держи друзей близко, а врагов еще ближе.
Хизер Фаулер – даже большая стерва, чем я полагала.
В Медицинском центре Брекенридж она говорит коллегам:
– А вы чего ждали? На кону было больше десяти штук, а я по уши в долгах.
Медсестра с модельной внешностью так сильно топает, что ломает каблук. Она неистово хромает по офису, выкрикивая: