Абреки Шамиля [СИ]
Шрифт:
Но восторженный блеск в ярких голубых глазах невесты вдруг начал тускнеть, а щеки, светившиеся благородным розовым цветом, бледнеть. Ей оказалось достаточно одного взгляда на возлюбленного, чтобы понять, какие события здесь только что произошли.
— Вы уже познакомились, — сгоняя с лица светлую улыбку, с тревогой в голосе сказала она. В ее маленьких ушах холодно сверкнули длинные бриллиантовые подвески.
Захар замер на месте, ощущение у него было такое, будто язык втянулся в желудок. Такой удивительно красивой свою Ирэн он еще никогда не видел. Он даже не замечал тяжести клинка в руке, продолжая с вызовом выставлять его вперед. Девушка провела по лбу рукой, затянутой в белую перчатку, она словно смахивала
— Ну что же, — чуть осевшим голосом сказала она. — Отныне у меня больше не появится повода представлять вас друг другу…
Глава десятая
Ранним утром, когда роса на траве еще не высохла, Петр обратал свежего коня сбруей и, вдев в кожаные «уши» на хомуте концы оглобель, закрепил их надежными ременными узлами. Двух других лошадей привязал к заду пролетки, заодно проверив крепление на смазанных дегтем осях. Двуколка была готова к продолжению пути. Забросив в нее походные сумки с продуктами и гостинцами, он запрыгнул на сидение сам.
— Эй, студент, далеко собрался? — окликнул его в последний момент русский офицер, вышедший на крыльцо покурить. Белая рубашка на нем была расстегнута, за воротом виднелся серебряный крестик.
Петр хотел уже дернуть за вожжи, он снова начал ощущать себя вольным терским казаком, не признающим ничьей власти, кроме власти станичного атамана да твердой руки императора Российской империи, от которого получал жалованье с господскими привилегиями.
— Не из казаков ли будешь? — продолжал проявлять любопытство постоялец гостиницы.
Петр покривился и поудобнее устроился на мягком сидении. Но что–то мешало ему с места сорвать лошадь в галоп.
— Если твоя дорога пойдет вдоль правого берега Терека, то будь осторожен, — не обиделся на равнодушие к нему офицер.
— А что такое? — наконец неохотно развернулся к говорившему Петр.
— Банда абреков зверствует, под водительством какого–то Мусы, — офицер выпустил вверх густой клубок дыма, поскрипел начищенными сапогами. — Кто его видел, тот рассказывал, что этот чеченец уже в годах, он однорукий и одноногий. И пощады от него еще никто не дождался.
— А как–же остались живыми те, кто его видел? — недоверчиво ухмыльнулся Петр.
— За бандой наблюдали через цейсовское стекло. Абреки ворвались в станицу Наурскую и порубили там всех солдат, какие встретились на их пути. Не пожалели они и местных жителей из казачьего сословия.
— Спасибо, ваше благородие, — дергая за поводья, буркнул Петр. Опасения, возникшие во время встречи со станичниками, подтверждались. Двуколка резво отъехала от подъезда постоялого двора.
— Не за что, господин студент… или казак, — донеслось уже сзади. — Счастливого тебе пути.
После оживленного тракта из Пятигорской до Моздока, дорога вдоль берега Терека показалась пустынной. За время пути до станицы Наурской лишь несколько раз повстречались конные казачьи разъезды, да двигавшаяся в одном с Петром направлении пара навьюченных скарбом переселенческих телег. Это по воле властей на хлебный Кавказ перебирались светлорусые и светлоглазые беженцы из центральной России и больше похожие на кривоногих татар с башкирами доходяги с вечно недородного Поволжья. С казаками Петр поговорил, мимо телег проскакал галопом. Ему не хотелось слышать вечные жалобы гонимых нуждой людей с кучами малых ребятишек на дне телег, у которых была лишь одна забота — о пропитании. Возле станицы Наурской он умерил бег пролетки, намереваясь переговорить со станичниками более основательно. Но оказалось, что разводить лясы было не с кем, центральную улицу вместе с площадью запрудили русские солдаты с вонючими цигарками в зубах, скрученными из дешевого табака. Сами наурцы или несли службу на кордонах, или отдыхали после нее.
— Куды разогнался, ваша ученая благородь? — разлепил губы мужичок. Лицо его, смахивающее на физиономию полукровки, когда горский образ портит нос картошкой, скривилось в подобии улыбки.
— Что ты хочешь, добрый человек? — спросил у него Петр. Он сразу внутренне расслабился, уверенный в том, что вокруг нет ни одного абрека или другого злого существа.
Охотник переступил поршнями, бросил пружок на обочину и снова посмотрел на Петра.
— Ты часом бузы из Моздока не прихватил? — спросил он.
— И чихирь найдется, и медицинский спирт, — уверенный в том, что отшельник зазря останавливать не стал бы, похлопал по сакве казак. — Что будешь пить?
— А чего не жалко, — открыто заулыбался охотник, подошел вплотную к пролетке. — Я тут недалече кобылкой орудовал, а потом пружок приготовил, чтобы птицу посидеть, да кабан в котлубани начал натирать свой калган. Фазаны и прыснули в разные стороны.
— На фазанов охотился? — доставая деревянную флягу со спиртом и походную чапуру, переспросил Петр. — А немирных чеченов, часом, не замечал?
— Как без них, они за русскими обозами как нитка за иголкой, — принимая кружку, признался охотник. — Надысь по утреннему туманцу сапетку приготовил и пошел на кригу — каюк у меня протекать надумал — гляжу, карги по течению плывут, одна за другой. Да не как нибудь, а то в обгон пойдут, то отстанут.
— Это были не топляки, а абреки, — плеская спирту и себе, догадался Петр.
— Они самые, — охотник разом осушил чапуру, крякнув, приткнул рукав байгуша к расшлепанному носу. — Ну я подсошки расставил, положил на них ружье, затем натруску порошка на полку насыпал и взвел курок. Думаю, ежели в мою сторону завернут, мне деваться будет некуда, потому как прятаться я опоздал. У них чутье что у бирюков–двухлеток.
— Завернули?
Казак налил спирта в кружку во второй раз, терпеливо принялся ждать, когда охотник выпьет свою порцию и расскажет главное, из–за чего остановил двуколку.
— Пронесло, они до самого поворота гуськом проплыли, а перед Наурской попрятались в куширях. Видать, разведчики были, — мужичок взял новую порцию спирта, договорил. — Слух как раз прошел, что в Червленую провиант с обмундированием будут перебрасывать.
Петр прислушался к грубому говору близкого Терека, покосился на купленную еще вчера коробку с патронами. Впереди тявкнула молодая лисица, наверное, она вела на водопой своих лисят, сбоку послышалось поросячье повизгивание. Наполненный звуками лес жил своей жизнью, не торопясь раскрывать свои тайны. Как и в первый раз, охотник одним махом осушил чапуру, достал из потрепанной сумки вяленную рыбину со светящимися от жира боками. На предложенную Петром закуску из магазинных продуктов не посмотрел.