Абсолютные новички
Шрифт:
Он покачал головой, и налил себе немного смертельного варева.
– Так значит, ты – фотограф?
Я понял, что мне нужно быть очень терпеливым с этим типом.
– Так точно, – ответил я и продолжил, еще не подозревая, с какими странностями мне придется столкнуться. – Какие снимки вам нужны?
Он выпрямился и напряг свой торс.
– О, я бы хотел, чтобы ты сфотографировал меня.
– Вас?
– Да, это что, необычно?
– Ну, да, немного. Мои клиенты обычно заказывают снимки с моделями, делающими то и се…
Я пытался
– Я не хочу моделей, только себя.
– Да я понимаю. А что вы будете делать?
– Атлетические позы, – ответил он.
– Только вы один?
– Конечно. – Он видел, что я все еще был растерян. – В моей гимнастической форме, – добавил он.
Он поставил стакан и бутылку и отправился в соседнюю комнату, пока я листал американские журналы, посасывая тоник. Потом он вышел одетый – клянусь, что ничего не выдумываю – в пару голубых баскетбольных кроссовок с белыми шнурками и черные трико. Его обнаженная грудь была покрыта густыми волосами, как рождественская открытка, а на голове у него была маленькая круглая купальная шапочка.
– Можешь начинать, – сказал он.
– Сколько поз вы хотите?
– Около ста.
– Серьезно? Это обойдется вам недешево… Вы хотите делать что-нибудь конкретное или просто позировать?
– Я полагаюсь на твое вдохновение.
– О" кей. Тогда просто ходите вокруг. Ведите себя естественно.
Щелкая аппаратом, я продумывал основные вопросы, которые мог бы задать ему; мне было интересно, был ли он банкротом, или лунатиком, или у него были столкновения с законом, как у многих жителей столицей в эти дни. Этот сумасшедший латиноамериканец неуклюже бродил среди мебели в своих апартаментах, принимая нарциссические позы, будто он уже восхищался снимками этого огромного великолепного мужчины.
Через какое-то время после этих движений в тишине – он потеет, я гоняюсь за ним, щелкая фотоаппаратом, словно профессор с сачком для бабочек, – он схватил свою выпивку, рухнул в белое, покрытое блестящей кожей кресло, и сказал:
– Возможно, ты способен мне помочь.
– Я тоже так думаю, М-р Пондорозо.
– Зови меня Микки.
– Как скажете, – сказал я ему, делая непоколебимый вид, и перезаряжая свой аппарат.
– Дело вот в чем, мне нужно закончить исследование для своей организации о пути британского народа середины ХХ столетия.
– Отлично, – произнес я, думая, как бы скорее добраться до сотни, и щелкая его сидящего, с животом, вываливающимся избалетных трико.
– Я исследовал англичан, – продолжил он, – но у меня очень мало интересных идей насчет них.
– Как долго вы их исследовали?
– Недель шесть, думаю; я знаю, это не очень долгий срок. Но даже за это время я не увидел никаких перспектив.
Микки П. вопрошающе глядел на меня в промежутках между глотками.
– Даже погода неправильная, только взгляни в окно, – сказал он, – Английское лето должно быть холодным.
Я понял, что он имел в виду. Старое солнце Сахары
– Попробуйте задавать мне вопросы, – проговорил я.
– Ну, давай возьмем две главные политические партии, – начал он, и я сразу понял, что он подготавливается к большой речи.
– Нет, благодарю, – выпалил я, – я не хочу быть задействованным ни в той, ни в другой.
Его лицо немного вытянулось.
– Они тебя не интересуют, в этом все дело?
– А как же иначе?
– Но ведь ваши судьбы разрабатываются по их инициативе…
Я сфотографировал его небритое лицо ужасным крупным планом.
– Если кто-либо, – перебил я его, – и разрабатывает мою судьбу, так это уж точно не эти парламентские чуваки.
– Ты не должен презирать политиков, – возразил он мне. – Кому-то ведь надо заниматься домашним хозяйством.
Здесь я отпустил свой Роллейфлекс, и начал бережно выбирать слова.
– Если бы они занимались лишь домашним хозяйством и прекратили бы играть в Уинстона Черчилля и Великую Армаду, так как время оловянных солдатиков прошло, тогда бы их никто не презирал. Их бы просто не было заметно.
М-р Пондорозо улыбнулся.
– Я думаю, сказал он, – это бы подошло политикам.
– Я надеюсь, – ответил я.
– Тогда что ты скажешь о Бомбе? – спросил М-р П. – Что ты будешь делать с этим?
Все понятно, я связался с настоящим зомби.
– Послушайте. Никто во всем мире моложе двадцати лет ни капельки не заинтересован в этой вашей бомбе.
– Ага, – оживился чудак-дипломат, его лицо при этом стало хитрым. – Вы, может и не заинтересованы – я имею в виду, здесь, в Европе, – но как насчет молодых людей в Советском Союзе и в США?
– Молодые люди в Советском Союзе и в США, – процедил я ему сквозь зубы, – не дадут и маленького куска кошачьего дерьма за эту вашу бомбу.
– Полегче, сынок. Откуда ты знаешь?
– Мужик, это же только вы, взрослые, хотите уничтожить друг друга, и я должен сказать, говоря, как так называемый подросток – мневас вовсе не жаль. Разве что в процессе уничтожения друг друга вы убьете несколько миллионов нас, невинных ребятишек.
М-р П. чуть раздражен.
– Но ты же не был в Америке, не так ли? – прокричал он, – или в России, где ты мог бы поговорить с молодыми людьми!
– А зачем мне ехать туда, мистер? Необязательно путешествовать, чтобы узнать, каково быть молодым – когда угодно и где угодно. Поверьте мне, мистер Пондорозо, молодежь интернациональна, как и старики. Мы все очень любим жизнь.
Я не знал, сказал ли я сейчас чушь, или думает ли так же хоть кто-нибудь кроме меня во всей Вселенной. Однако, как бы там ни было, я верил в это, основываясь на своих собственных наблюдениях и разговорах со своим старым Папашей.
М-р П., казалось, разочаровался во мне. Потом лицо его немного просветлело, он вопрошающе поднял брови и сказал: