Абвер - «щит и меч» III Рейха

Бухгайт Герд

В январе 1939 г. министр иностранных дел фон Риббентроп, будучи в Варшаве, предложил по поручению Гитлера польскому правительству в случае планируемой им экспансии на Украину прикрытие со стороны Германии, а взамен потребовал возвращения Данцига в состав рейха, а также признания экстерриториальности путей сообщения между Германией и Восточной Пруссией. Польский министр внешних сношений Бек решительно отклонил эти претензии. В ответ Гитлер, выступив 28 апреля с речью в рейхстаге, объявил германско-польский договор о ненападении от 1934 г. устаревшим. Три недели спустя Германия и Италия заключили военный союз о взаимопомощи на случай войны. Тем временем и британское правительство приняло меры, заключив в апреле с Польшей гарантийный договор оборонительного характера. При таких обстоятельствах Гитлер должен был усомниться в надежности своего военного союзника. И действительно, 3 июня в Берлин прибыл генерал Кабальеро с письмом от Муссолини, в котором говорилось, что Италии понадобится мирный период в течение не менее трех лет, до 1942 г. включительно, чтобы

нормализовать обстановку в Ливии, Албании и Абиссинии (Эфиопии), а также отмобилизовать полумиллионную армию. В любом случае Италия была не способна вести большую войну.

Несмотря на это, Гитлер продолжал военные приготовления против Польши в убеждении, что западные демократии в конечном счете не пойдут на риск мировой войны. Однако уже 6 июля 1939 г. кардинал Мальоне по поручению папы Пия XII заявил послу Италии, что представители Франции и Англии нисколько не сомневаются в решимости своих народов вступить в войну в том случае, если Германия предпримет попытку разрешить территориальный спор с Польшей путем применения силы.

Между тем и абвер также получал донесения, из которых явствовало, что за вторжением немцев в Польшу незамедлительно последует объявление войны Англией и Францией [98] . Опираясь на эти материалы, Канарис попытался высказать свою точку зрения генералу Кейтелю. Но его доводы не произвели на того никакого впечатления. Он даже не счел нужным довести доклад шефа абвера до сведения Гитлера. Посему Канарис отказался от дальнейших попыток остановить безрассудство. Через итальянского военного атташе генерала Марраса адмирал добился получения недвусмысленного заявления Муссолини о том, что Италия не присоединится к Германии. Несколько дней спустя, 25 августа, в обостренной обстановке ожидания — быть или не быть войне — это заявление дуче было передано Гитлеру. Следует хотя бы кратко упомянуть о том, как это произошло и что это означало для военной разведки.

98

Со слов капитана I ранга в отставке Вихманна автору.

22 августа Гитлер вызвал к себе в Берхтесгаден верхушку руководства вермахта, чтобы в ходе многочасового доклада изложить свои взгляды на международное положение. Канарис, слушая речь фюрера, держался преднамеренно в тени, за спинами других и, несмотря на строжайший запрет делать какие-либо заметки, многое записал. Позже в кругу своих надежных сотрудников он зачитал важнейшие отрывки из этой речи и дал волю своему возмущению безумными планами фюрера. В «Журнале боевых действий» абвера-II есть запись от 23 августа 1939 г.: «Фюрер придерживается того мнения, что сейчас сложилась очень благоприятная возможность для Германии решить восточный вопрос. Фюрер полагает, что западные державы не вмешаются. Германско-русский договор — это не только пакт о ненападении, а нечто гораздо большее. Пришло время начать военные действия. Вероятно, 26 или 27 августа. Начальник управления приказывает начать действовать по расписанию военного времени» [99] .

99

Kriegstagebuch von Abwehr II, Institut fuer Zeitgeschichte, S. 4.

В ночь на 25 августа офицеры абвера, находившиеся в резерве, получили приказ немедленно явиться в свои подразделения. Абвер приводился в состояние полной боевой готовности. «Летучим группам» абвера-III F и спецформированиям капитана фон Хиппеля и капитана Зелигера, которые были в подчинении абвера-II, было приказано начать свои операции с первых часов войны. В ту же ночь начал осуществляться и план мобилизации. По сигналу боевой готовности № 1 в Польше начала действовать превосходно подготовленная и оснащенная 30 радиопередатчиками немецкая агентурная сеть. На 28 августа по абверу была объявлена боевая готовность № 2. С этого момента абвер стал получать донесения обо всех передвижениях польских войск. В решающий день 25 августа Канарис оповестил свою «колонну» (т. е. своих начальников отделов и руководителей групп) следующими словами: «Англия: флот в боевой готовности; сухопутные войска — началась мобилизация. Франция: достигнута боевая готовность № 3; пограничные гарнизоны — частично боевая готовность № 4. Италия: ничего не известно, никаких заметных мероприятий» [100] . Эти сведения были безошибочны. Но как раз в эти часы и дни мировая общественность была огорошена еще одним событием огромного политического значения: в ночь на 24 августа Великогерманский рейх заключил Пакт о ненападении с Советским Союзом.

100

Kriegstagebuch von Abwehr II, S. 67.

Последние дни августа 1939 г. стали для Канариса и всех высших офицеров, обеспокоенных судьбой своего отечества, поистине мучительными днями нервотрепки. Против надвигавшейся и осознаваемой ими беды не было никаких доступных средств. Им оставалось лишь покорно повиноваться. Особенно возмутительными были для шефа германской разведки те преступные методы, которые применил Гитлер, чтобы создать в глазах мировой общественности «неопровержимый»,

как ему казалось, повод для начала войны. Польшу нужно было представить как агрессора, и для этого Гитлер приказал организовать «нападение польских военнослужащих» на германскую радиостанцию в Гляйвице (Гливице).

Вальтер Шелленберг в своих «Мемуарах» утверждает, что Гитлер поручил проведение этой акции Гейдриху и Канарису [101] . Это не совсем так. Как следует из «Журнала боевых действий» абвера-II, Канарис всего лишь «подготовил 150 комплектов польского военного обмундирования для мероприятия, проводимого рейхсфюрером СС Гиммлером» [102] . В тот же день, 17 августа, в «Журнале боевых действий» отмечено: «Предприятие рейхсфюрера СС ведется по желанию фюрера, который хочет при всех обстоятельствах отстраниться от мероприятий, носящих явно нелегальный характер» [103] . Ход этой акции хорошо известен. Арестованные бродяги и профессиональные уголовники из концентрационных лагерей и тюрем были переодеты в польскую военную форму, вооружены польским оружием и направлены на Гляйвиц. Гитлер добился желаемого и 1 сентября 1939 г. в речи в рейхстаге объявил с наигранным разочарованием о «совершенном польскими регулярными войсками нападении на радиостанцию Гляйвиц».

101

Sсhellenberg W. Memoiren, Koeln 1959, S. 69f.

102

Kriegstagebuch von Abwehr II, S. 2.

103

Там же, с. 48.

Как и предсказывал Канарис, за вторжением немецких войск в Польшу последовало объявление войны Англией и Францией, и у него не осталось никаких сомнений, что война, в которой противником Германии стала Британская империя, закончится поражением Германии.

Во всех перечисленных политических кризисах абвер не играл сколько-нибудь значительной роли. Он был фактически исключен не только из политики, но и из процесса выработки и внесения профессиональных военных рекомендаций и оставался только исполнительным органом. Тем не менее к началу Второй мировой войны он достиг в своей сфере очень больших высот.

Глава 8

Разногласия между Абвером и СД вплоть до смерти Гейдриха

В 1933 г. положение абвера в министерстве рейхсвера еще не было неблагоприятным. Сразу по приходе к власти Гитлер по совету министра предоставил ему полную свободу действий во всех мероприятиях, какие могли потребоваться для защиты страны от шпионажа и диверсий в вооруженных силах, государственном аппарате и экономике. С такими полномочиями можно было осуществить многое. Они охватывали все сферы и направления тайной службы, но прежде всего сосредоточивались на потребностях обороны страны. Тем самым военная разведка действительно получала приоритет в области тайной агентурной службы за рубежом и контрразведки. Учитывая его дальнейшую судьбу, встает вопрос, почему абвер не смог сохранить свои позиции.

В те годы абвер был всего лишь небольшим отделом в министерстве рейхсвера, а поскольку министр генерал фон Бломберг положительно воспринял идеи национал-социализма, тогдашнему шефу абвера капитану I ранга Патцигу было очень трудно сразу же поймать Гитлера на слове, когда последний стал постепенно отказываться от своих первоначальных обещаний и указаний, поднимая при этом престиж шефа СД Гейдриха. Вскоре разделились взгляды и на внешнеполитический аспект деятельности абвера, причем не только с СД, но и с другими инстанциями. Это объяснялось тем, что права на собирание внешнеполитической информации, помимо министерства иностранных дел и абвера, добивались также СД, подвластное Герингу «Управление исследований», внешнеполитическое ведомство Розенберга и зарубежная организация НСДАП. Уже тогда довольно точно сложившуюся обстановку определяла фраза, сказанная несколько позже британским послом в Берлине сэром Самюэлем Хором: «Когда тайные агенты из многих самостоятельных органов разведки наваливаются друг на друга, то результатом большей частью оказывается путаница в порядке передачи информации, возникает бессмысленная борьба между отдельными службами» [104] .

104

Sir Samuel Hoare. Gesandter in besonderer Mission, Hamburg 1949, S. 261.

Первый предупредительный сигнал был дан 30 июня 1934 г. В этот день Гиммлер, Гейдрих и СД отобрали у СА право политического первенства и стали единственным внутриполитическим фактором силы в нацистском государстве. Тем самым Гейдрих получил все средства для осуществления своих далеко идущих тайных планов. А он поставил себе целью включить абвер в состав СД или развалить его и с неумолимой логикой продумал весь путь к этой цели. Однако и захват абвера был лишь частью его программы, ибо этот бесцеремонный и тщеславный человек задался идеей сосредоточить у себя всю тайную силу спецслужб, чтобы однажды с помощью своей СД, элиты СС и разведки официально прийти к власти.