Ада Даллас
Шрифт:
Мы довольно долго пробыли там, на поляне, под покровом черного сука. Я ласкал ее, сколько было дозволено, с каждым разом все больше и больше, но ни разу так, как мне бы хотелось.
– Я вам нравлюсь?
– Я уже два года влюблен в вас.
– Неправда. Никто ни в кого не влюблен. Вы хотите меня, но это не любовь.
Вместо ответа я еще раз поцеловал ее.
Ее дыханье коснулось моего уха, и внутри у меня что-то так сжалось, что я чуть не задохнулся.
– Ты хочешь меня, – повторила она. –
Будь проклято это "может"! Но я ничего не сказал.
– Ты хочешь меня? – прошептала она.
– Ты сама знаешь.
– Очень? Сильно?
В эту секунду я ненавидел ее. После всего дозволенного, после того, куда мы зашли, она превосходно владела собой. Она, казалось, старалась подцепить меня на крючок, что-то выманить у меня. Мне хотелось ударить ее.
– Что ты способен сделать ради меня? – спросила она.
– Все что угодно, – ответил я, ненавидя ее.
– Это слишком широкое понятие.
– Именно это я и готов совершить.
– Правда?
– Попробуй.
– Хорошо. – Она говорила совсем тихо, и голос ее словно существовал сам по себе, не имея с ней ничего общего. – Попробую.
Я ждал. Прошло три или четыре секунды, но они показались мне вечностью. Затем чужим, незнакомым голосом она сказала:
– Меня шантажирует одна женщина.
Я молчал, ждал, что она скажет еще. Но продолжения не последовало.
– И это все? – Я почувствовал облегчение, проблемы не существовало. – Я ее арестую в один момент, она и не сообразит, в чем дело.
– Я не хочу, чтобы она попала в тюрьму.
– Почему? – Облегчение исчезло. Я снова испытывал злость. Если она еще будет тянуть, я просто возьму ее силой.
– Потому что она будет болтать.
– Не будет. Я лишу ее этой возможности.
– Нет, будет. То, что она может сказать, так или иначе обнаружится, а я именно этого не хочу.
– А какая тебе разница, если это неправда?
– Ты что, дурак? – В ее голосе появилась резкая нота. – Разумеется, это правда. Поэтому-то я ее и боюсь.
– А что ей известно про тебя?
– Чтобы помочь мне, совсем необязательно это знать.
– Что же, по-твоему, я должен сделать?
Я спросил это автоматически, испытывая лишь волнение и ни о чем не думая, как вдруг понял. Заряд попал в точку. Я почувствовал реакцию. Так реагирует преступник, когда судья читает слова: "...приговаривается к смертной казни". Теперь я знал, что испытывает подсудимый, стоя перед судьей в черной мантии.
Должно быть, на моем лице отразились все эти переживания. Она чуть приметно улыбнулась.
– Что же, по-твоему, я должен сделать? – Я услышал, что почти кричу, и мне стало стыдно. Нельзя показывать свой страх.
Она не сводила с меня глаз и улыбалась.
– Что? – повторил я.
Но я уже знал.
Она улыбалась.
– Нет, – стараясь говорить твердо, сказал я. – Ни за что.
Она продолжала смотреть на меня. Ее лицо было по-прежнему непроницаемо-спокойным, и я понял, что впервые вижу его по-настоящему.
– Ни за что.
– Ты сказал: "Все что угодно".
– Но не это.
– Она злая женщина.
– Нет.
– Мир станет без нее лучше.
– Меня мало волнует мир.
– Боишься?
– Не боюсь. Но попасть на электрический стул у меня нет никакого желания.
Ее лицо выразило отвращение.
– Герой! Отважный воин! Извините меня, полковник, но я думала, что ради меня вы готовы на любой подвиг. Прошу меня извинить.
– Ради тебя я готов ее арестовать.
– Скажите, какой храбрец! Он ее арестует ради меня. При помощи пистолета и полицейского знака. Он не боится арестовать старую женщину. Он это сделает ради меня. Какой герой!
Ее слова разили меня как пули.
Я чувствовал, что терпение мое иссякает.
– Послушай, я солдат и полицейский. Но это еще не значит, что я убийца.
Она посмотрела на меня.
– Отвезите-ка меня домой.
Черта с два, подумал я. Губернатор Ада Даллас, вы заслужили, чтобы вас изнасиловали по всем правилам.
– Ничего не выйдет, – спокойно возразила она, наверное, прочитав на лице мои мысли. – Попробуй, и я тебя убью.
Я расхохотался.
– Думаешь, не сумею? – тем же ровным тоном спросила она.
– Совершенно справедливо, думаю, что не сумеете. И не вздумайте пробовать, миссис Даллас.
– Ладно, – переменила она тон. – Может, тебе и удастся овладеть мною силой. Надеешься получить от этого удовольствие?
– Может, и нет.
Она была права. Как я ни был зол, я все равно не мог овладеть ею силой. Если, конечно, она сама не заставит меня это сделать.
На мгновенье мне пришла в голову мысль пригрозить ей, что я, если она не согласится, привлеку ее к ответственности за намерение совершить убийство. Но не успел я об этом подумать, как сразу же понял всю нелепость этой затеи.
Будь она проклята за то, что пообещала и обманула!
Я включил зажигание, дал задний ход и выехал на коричневую колею в желтой траве. Теперь поездка будет совсем другой. Без "сейчас". Останется только "никогда"!
А ведь удача была у меня в руках, я держал ее, а теперь потерял навсегда.
Машина запрыгала по кочкам.
Мне было тяжело дышать, сердце вырывалось из груди.
Нет. Ни за что. Я не совершу убийства. Я убивал во время войны, но это совсем другое, это как в футболе, только противника надо убивать. И ты даже не знаешь, погиб он или нет. Это не преднамеренное убийство. Никогда я его не совершу.