Ада Даллас
Шрифт:
"Это не я, – стучало у меня в голове. – Не я".
– Поверьте мне. Прошу вас, поверьте мне.
Это я молил, и я же ответил:
– Хорошо. Но если ты нас обманешь, мы найдем тебя, где бы ты ни спряталась. А теперь лезь обратно в машину.
Она повернулась ко мне спиной, но, когда я нажал на кнопку пружины, услыхала, как выскочило лезвие. Она начала поворачиваться, и опять я стал ею: я поворачивался, видел, понимал, но слишком поздно, слишком поздно. А другое мое "я" шагнуло вперед, сделав быстрое и точное
Она умерла, на дереве никого не было, и я опять стал только я, я смотрел на коричневое платье, на черную рукоятку ножа с серебряным бойскаутским знаком, торчащую из-под коричневой шляпы.
Я превратился в убийцу.
Все оставалось прежним, только мне вдруг стало трудно дышать. Я прислонился к стволу дерева и посмотрел на нависающий надо мной толстый сук. Я слышал собственное прерывистое дыхание. Затем хлопнула дверца машины, и я вздрогнул. Это была Ада. Она подошла и, посмотрев на то, что лежало на земле, отвернулась. Затем она взглянула на меня.
– Дело сделано, – сказала она.
– Да, – подтвердил я и шагнул к ней.
– Сейчас? – На ее лице появился страх. – Сейчас? При ней? – Она указала на убитую. – Прямо здесь?
– Сейчас, – сказал я. – Здесь.
Меня душила ярость: это она заставила меня сделать то, что я сделал, и мне хотелось причинить ей боль, овладев ею тут же, на месте. Я схватил ее так грубо, что она даже всхлипнула.
– Прошу тебя, не здесь.
– Нет, здесь, черт возьми.
Но я не мог. Не мог здесь.
Я повел ее в лес, откуда ничего не было видно. Я впился в ее губы и прижался к ней всем телом. Она вздрогнула, застонала, но вырваться не попыталась. Я раздел ее, сняв одну вещь за другой, и, расстелив свой китель на густой траве в тени деревьев, сделал то, о чем непрерывно мечтал последние два года.
Косые лучи солнца пробивались сквозь ветви деревьев, и тени стали совсем длинными. Мне было холодно, в ногах я ощущал слабость. Она же совсем не выглядела усталой и была сама энергия.
– С чего мы начнем? – спросила она и, сморщив нос, посмотрела на то, что лежало под деревом.
– Сейчас придумаем.
Я положил тело в армейский спальный мешок, что был у меня в машине, добавил туда камней, завязал, и мы вместе втащили мешок в багажник.
– Будем надеяться, что никто меня не остановит, – сказал я. – Иначе мы погибли.
Слова эти сами сорвались с языка, напугав меня. Я вовсе не думал, что мы погибнем так, как то, что лежало в спальном мешке. Я сказал это, лишь бы что-нибудь сказать. И только сказав, понял, что мы действительно можем погибнуть.
У нее в сумке мы нашли ключи, вернулись на шоссе и отыскали ее "олдсмобил". Ада, повязав голову шарфом, чтобы ее не узнали, села за руль.
Мы отправились в путь. Было пять часов, а после одиннадцати мы уже очутились возле Мобила. Ада показала мне мост над небольшой бухтой, я сбросил мешок в воду, а потом, сняв с машины номер, подъехал на ней к обрыву и пустил ее под откос. Место здесь было глубокое, и машина целиком ушла под воду.
Затем я прошагал с полмили до своего "шевроле", где меня ждала Ада.
– Все кончено, – сказал я.
Я надел форму и снова стал прежним полковником Ян-си, хоть он и превратился теперь в убийцу.
Мне хотелось бы еще раз здесь же, на месте, овладеть ею, но это было слишком опасно. Я нажал на газ и, когда мы снова очутились в Луизиане, почти у самого Батон-Ружа, остановился под сенью сельской церкви, белым силуэтом вздымающейся во тьме. Уже светало, когда мы опять тронулись в путь.
Часов в десять утра я встретил ее в коридоре с охапкой бумаг в руках. Она выглядела невозмутимой, как утренняя роза.
– Доброе утро, полковник, – сказала она.
– Доброе утро, миссис Даллас, – ответил я.
3
ТОММИ ДАЛЛАС
С того вечера я и думать не мог ни о ком другом, кроме Ады, перестал путаться с женщинами и считал, что теперь все идет как надо.
И вдруг все изменилось.
Правда, отношения между нами и раньше не отличались постоянством. В свое время я готов был на все, лишь бы Ада стала моей женой. Но вот прошел медовый месяц, она занялась своими делами, а я опять начал таскаться по девчонкам, и в конце концов мы стали заурядной супружеской парой. Но однажды под влиянием какого-то порыва я чуть не силой овладел ею, и мы снова сблизились, словно впервые узнав друг друга.
А теперь опять все переменилось.
Отношения между супругами меняются по-разному. Либо так медленно, что перемен не замечаешь до тех пор, пока все не становится совсем по-новому, и остается только недоумевать, когда и как это произошло, – настолько это медленно и безболезненно протекало.
А бывает и так: не успеешь и глазом моргнуть, как трах-тарарах, и все летит к чертям. И лишь оглядываясь назад, в прошлое, видишь день, час, а то и минуты, про которые можно сказать: вот тогда-то это и случилось.
Поначалу наши с Адой отношения менялись медленно, а в последний раз, когда я силой овладел ею у нас в гостиной, они преобразились внезапно. И в следующий раз перемена явилась столь же неожиданной.
Произошло это после того, как Ада вернулась из Нового Орлеана – она провела там не только день, но и ночь, – куда ездила, по ее словам, на какое-то совещание.
Узнав, что она вернулась, я просунул голову в дверь ее кабинета и сказал:
– Привет, босс!
Ада оторвалась от бумаг и с улыбкой взглянула на меня.