Адам и Ева
Шрифт:
Круглое лицо Мелисы обрамляли рыжие волосы. Глаза ангела с картины Рафаэля, ясные, как майское утро, светились счастьем. Мелиса обладала удивительным даром самоотверженного служения делу, которое в определенный момент времени ей казалось необыкновенно важным. Ангельский характер Мелисы восполнял ее образ аурой взрослого ребенка, наделяя владелицу безграничным обаянием.
Всюду вокруг на островах в небеса на полсотни метров поднимались могучие вечнозеленые туи, самые старые деревья на планете. Индейцы племени клеагот свои туи называют висячими садами.
Ветер усиливался, и океан стал
Тем временем каяк Мелисы поглотил густой туман. Ориентиры мгновенно растворились в свежей влаге. Померкли огни на пирсах. Осматриваясь, Мелиса вспомнила индейца племени кри, его звали Кошачий Глаз. Вместе они учились в школе, где ежедневно с утра аудитория наполнялась девушками-детьми, девушками-женщинами с макияжем и девушками-романтиками. Индеец списывал у Мелисы, а она хохотала, реагируя на его реплики. Большая часть класса тем временем на телефон фотографировала с тетради выполненные Мелисой задания.
Между Мелисой и Кошачьим Глазом существовала телепатическая связь. Отсутствие друг друга вызывало у них тревогу, и оба невольно предпринимали шаги к взаимному поиску, всякий раз безошибочно угадывая, кто где находится. Окружающие полагали, что оба во взаимном поиске используют обыкновенный разбойничий свист, пение вездесущих птиц, звуки природы, подобные хрусту веток или кругам на воде.
Рассуждая на эту тему, иные рассказывали, что в горах Британской Колумбии, и не только в них, вороны, отыскав оленя, поднимают над ним шум, привлекая к оленю волков, ведь остатки трапезы сулят птицам поживу.
Кошачий Глаз, мужая, органично прорастал сквозь скалы и высящиеся над ними туи и секвойи. Черные, как крыло ворона, длинные волосы индейца скрывали бесстрастное лицо цвета меди, с карими глазами с абсолютной убежденностью в собственной правоте и осознанием непоколебимости своей моральной и физической силы.
Подражая приемам борьбы медведей, Кошачий Глаз с ранних лет упражнялся со сверстниками в ловкости и силе. И его тело достигло совершенства с выверенным до атома балансом составляющих человеческого естества. Облачившись в гидрокостюм, Кошачий Глаз часами плавал в волнах океана, среди досок серферов, каяков и касаток, уподобляясь гению места, безмолвному свидетелю смены времен года и суетного бытия.
Мелиса и Кошачий Глаз говорили на языке на-дене, используемом североамериканскими индейцами. На-дене родствен языкам Китая и Тибета и восходит к архаичной речи, существовавшей до перехода части обитателей Евразии через обнажившийся от воды перешеек Берингова пролива в Америку.
Однажды Кошачий Глаз нашел в лесу медвежонка, выкормил его и вернул в лес. С тех пор раз в неделю индеец на каяке подплывал к скале, подобраться к которой возможно лишь водой, и виделся с медведем, угощая любимца сладостями. Медведь вел друга к порогам впадающей в океан реки, где вместе они ловили лосося.
С некоторых пор к их компании присоединилась Мелиса, и все трое были счастливы.
Мелиса очнулась от мимолетного забытья. Вокруг каяка кружили черно-белые касатки. Между островами существовали сильные течения. Каяк отливом уносило в океан, и Мелиса была не в сила выгрести к берегу, скрытому непроницаемым туманом. Каяк захлестывали волны.
Внезапно перед самым носом каяка из воды выпрыгнул тюлень. Мгновенье это показалось Мелисе вечностью. Громадная касатка, поднявшись над волнами в грациозном прыжке, сомкнула челюсти вокруг тюленя.
Едва не опрокинувшуюся в волнующийся океан потрясенную Мелису охватило отчаяние. Обессилев, она опустила руки, и на высокой волне, накренившей каяк, из ее замерзших ладоней выскользнуло весло.
– Катастрофа, – прошептала Мелиса, подняв ангельские глаза к небесам, а они, казалось, были бесстрастны.
В эпическом шуме волнующегося океана появился едва различимый посторонний гул.
Кошачий Глаз ощутил присутствие возлюбленной по трепету сердца, тревогой и радостью сковавшему его грудь.
– Неужели мотор, – произнесла Мелиса бледными губами, и пронзительный крик ее отчаявшейся души перекрыл гул океана.
Из тумана неясным пятном проступил контур большой моторной лодки, и железные руки Кошачьего Глаза, охватив талию Мелисы, молниеносным движением выхватили ее из захлестываемого волнами каяка. Мелиса, обвив руками шею спасителя, с выражением необыкновенной ласки, со стоном поцеловала его, в следующее мгновение от пережитого потеряв сознание.
Кошачий Глаз работал смотрителем национального парка, а по сути был спасателем. В его распоряжении находился и водный транспорт, и навигационное оборудование с чувствительными радарами. На каяк Мелисы загодя предусмотрительный индеец установил датчик, позволявший отыскать судно и его незадачливую владелицу.
В скрытой от мира скалистой бухте под сенью туй и секвой у Кошачьего Глаза стоял укрытый войлоком и шкурами вигвам. В очаге теплился огонь. В котле над огнем, пузырясь, дымилась уха. Из углей достали печеного лосося.
Продрогшая, дрожащая как осиновый лист на ветру, промокшая до нитки Мелиса, отогревшись, забылась в глубоком сне счастливого сытого младенца, едва успев прошептать индейцу.
– Мой самолет в Африку улетает через два дня.
Медное лицо с выразительными глазами склонилось, напрягая слух, и Кошачий Глаз в мгновенье, когда Мелиса, глубоко вздыхая, потянулась под пуховым стеганым одеялом, поцеловал ее в разомкнутые губы. Мгновенье это обоим показалось вечностью. Духовные миры их, сливаясь, растворились друг в друге. Щеки Мелисы окрасил румянец.
На восходе солнца Кошачий Глаз и Мелиса, сев на лошадей, выступили в поход в горы, к озеру Хендерсон, к гнезду громовой птицы. На берегу озера, согласно местной традиции, они собирались провести обряд очищения перед тяжелым путешествием.
За небольшим отрядом, поднимавшимся в горы острова Ванкувер, растянувшегося вдоль тихоокеанского побережья Канады с юга на север на сотни километров, хладнокровно наблюдали проницательные глаза. Индейцы четырнадцати племен, населяющие остров Ванкувер, не допускали чужаков к гнезду громовой птицы. Полиция украдкой неусыпно присматривала за индейцами.