Адам и Ева
Шрифт:
Стало известно, что открытие конференции предварит сафари по парку Серенгети. Вшестером ученые и их рейнджеры забрались в громадный «Лендровер», и путешествие по девственной саванне Африки, о котором едва ли кто и грезит, началось.
Скоро выяснилось, что неформальным лидером экспедиции оказалась Мелиса. Ей были присущи лучшие черты населяющих запад Канады англосаксов. Она была вежлива, тактична, скромна, свое мнение держала при себе в любой ситуации, создавая атмосферу несуетливого равноправия.
Рейнджеры не выпускали из рук винтовки.
Проехав хаотично застроенными улицами городка, Бонами остановил машину в порту. Сотни лодок разных форм и размеров покачивались у пирсов. Из голубых вод живописного озера Виктория поднимались гранитные глыбы. Вокруг царило необыкновенное оживление.
Мелиса, Изабель и Николай, переживая потрясения от знакомства с африканской прародиной, обменявшись мнениями, сошлись на том, что человек, меняя среду обитания, меняет собственное состояние, а природа, великая девственная природа, способна сделать человека счастливым.
– Можно ли плавать в озере? – спросила Мелиса.
– В озере много крокодилов, – пожимая плечами, ответил Бонами.
– А на каяке? – упорствовала Мелиса, представляя удовольствие, которое сулило ей озеро.
– Во время тропических бурь, в сезон дождей, весной и осенью, на озере бывают сильные штормы.
– Я чувствую необыкновенную свежесть, – вступила в разговор Изабель. – С востока к озеру подступает саванна, а она раскалена солнцем.
– Северо-западный берег Виктории скрыт влажным вечнозеленым листопадным лесом, и его дыхание ощущает вся планета, – объяснил Афолаби.
– Что это за рыба, – спросила Мелиса, указывая глазами на длинную узкую лодку с высоким носом и десятью гребцами народа хайя с корзиной, полной рыбы.
– Это протоптер, – произнес Бонами, – он дышит и жабрами, и легкими и связывает рыб с наземными животными. Мы познакомимся с озером позже, когда отправимся в плавание на остров Рубондо. А сейчас нас ожидают саванны парка Серенгети.
Мотор, поворчав, вздрагивая, взревел, и большой «Лендровер», поднимая облака дыма и пыли, раскачиваясь на ухабах, устремился на восток, в сторону возвышающейся над саванной заснеженной вершины спящего вулкана Килиманджаро.
Громадный парк располагался на высотах от 920 до 1850 метров над уровнем моря. На его западе росли тропические леса. Юг был занят травянистой равниной. В центре парка раскинулась саванна, в которой кочевали четыре с половиной миллиона антилоп, зебр и буйволов, за которыми неотступно следовали охотившиеся ночами, днем прячущиеся от невыносимого зноя в тени деревьев, львы, леопарды, гепарды и гиены. Среди саванны безмятежно странствовали жирафы, носороги и слоны. В реках, разевая громадные розовые пасти, нежились вероломные бегемоты.
– Не могу поверить в происходящее, – шептала Изабель.
– Акуна матата, – отзывались рейнджеры, ослепляя белозубой улыбкой.
Мелиса выглядела абсолютно счастливым подростком. Обрамленный светло-рыжими волосами овал ее лица освещали потрясенные голубые глаза, украшали розовые губы и нежная белая кожа.
Николай от переживаемого восторга, казалось, потерял дар речи. Он что-то писал в блокноте, хватался за фотоаппарат и, наконец, погружался в оцепенение, молча сверяя маршрут движения с лежащей на коленях картой.
В восприятии Мелисы и Изабель Николай олицетворял образ русского солдата, который не мал и не велик, скромен до самоуничижения и обладает даром находить выход из самой безвыходной ситуации. Вдобавок Николай, обладая недюжинным умом, художественной фантазией, звериной выносливостью и силой, был носителем русской культуры в самых высоких ее проявлениях, включая необыкновенный гуманизм и бесконечную самоиронию.
Одним гармоничным, гениально выверенным природой силуэтом Николай вселял в очаровательных спутниц осознание безопасности и безмятежного покоя. В светлых глазах Николая было нечто способное урезонить самого отвязанного злодея. Визуальный контакт с Николаем всегда означал мирное решение любого вопроса. При этом Николай был скуп на слова и исключительно рационален в поступках.
А было в Николае и еще нечто неодолимо влекущее женщин. Его духовный мир для всякого приблизившегося оказывался кладезем знаний и эстетических наслаждений. И женщины пленились его заключенным в идеальную внешность интеллектом, с волнующим трепетом неосознанно раскрывая ему собственные миры с их сокровенными желаниями и переживаниями. В свою очередь, и глаза Николая всякий раз при обращении к очаровательным спутницам вспыхивали особым блеском восторженного счастья, сдобренного сомнением, а в самом ли деле все происходит именно с ним.
Над мчавшимся в бескрайней саванне «Лендровером» парили орлы. На полутора миллионах гектаров парка всюду вокруг стада из десятков тысяч антилоп гну, газелей и зебр, мигрируя круглый год, двигались к водопою. Выслеживая добычу в высокой траве, изумляя неправдоподобной грацией, крались гепарды. Над загадочной, неодолимо влекущей Африкой с ее зелеными, желтыми, синими красками, запахами, бесплодными пустынями и неудержимым буйством жизни, с ее бесконечным разнообразием царило безмолвие. Реальность казалась сном, поверить в который было сложно.
На закате солнца экспедиция достигла имеющей круглую форму деревни масаев, поставленной в море высокой травы, очерченной забором из жердей, защищающим от ночных охотников скот, с десятком построенных из сушеного навоза крытых соломой хижин. Закутанные в украшенные бисером красные покрывала стройные масаи с радушными улыбками встретили гостей.
– Акуна матата, – неслось отовсюду.
– Мы как раз к ужину, – объяснил Бонами, выгружая из автомобиля багаж и перенося его в хижину, предоставленную гостям для ночлега. – Сегодня праздник поклонения богу дождя Нгаи, давшему масаям скот. Нам крупно повезло. Нас угостят коровьей кровью.