Адаптация
Шрифт:
Но скорее всего, новая большая война не началась потому, что время уже слишком убыстрилось…
Тищик и сила обстоятельств
По ТВ передали, что закрываются сетевые супермаркеты. Останутся работать только отдельные магазины, находящиеся под государственным контролем. Тут же показали репортаж о работе одного из таких магазинов: длинная, втиснутая в узкую дверь очередь, измученные люди выносят, прижимая к себе, пакеты с сахаром, солью, консервами, крупами.
– Знаешь, я чувствую с себя трясущимся дедом, которого собираются сдать в дом престарелых, – с усмешкой сказал я Лизе. – В убогий стардом, где смерть будет длинной и нищей…
– Не будет, – покачала головой Лиза.
– Конечно, – кивнул я. – А какие есть способы? Срочно поплыть в Америку? Или записаться на завод по производству отечественного зонтика, чтобы по блату нам с тобой выделили места под ним?
– Зонтики не оттянут финал…
– Тогда что, харакири? Я думаю, ядов приличных сейчас хрен найдешь. Ты знаешь способ, чтобы умереть безболезненно?
– Саша, надо… мне кажется, просто… подождать немного… Если есть что-то, что может спасти нас, оно спасет.
– Да? Мы что, смотрим сейчас многосерийный фильм под названием «Смерть под солнцем?» Знаешь, когда неизлечимо больного подключают к дыхательному аппарату, то обычно все знают, что он все равно умрет…
– Я думаю, если вот так говорить и думать… точно все будет плохо…
– А еще что думаешь, провидица?
– Если мы родились человеками, то и должны умереть ими, Саша.
– Я так не думаю, Лиза.
– Почему?
– Потому что не чувствую себя человеком.
Раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал в ней глухое мычание. Тищик – сразу понял я. Как видно, он развязал.
– Гена, ты?
– Я тут подумал… о тебе… – промычал Тищик, – у меня тут…
На фоне слов Тищика послышались мужские голоса. Потом Гена уронил трубку, но не на рычажки телефона, а, видимо, на пол. Голоса продолжали о чем-то спорить, раздался грохот, словно что-то упало. Потом снова грохот.
Несколько раз произнеся «Гена» и не получив ответа, я стал одеваться.
Лиза отправилась со мной, хотя я ее не просил и не говорил, куда иду.
На улице в глаза летел крупный льдистый снег, было холодно и темно. Мы сели в машину, немного проехали, но вскоре стал заканчиваться бензин. Завернули на заправочную станцию – но не обнаружили там ни служащих, ни топлива.
В окнах дома напротив мерцали экраны телевизоров.
Неужели действительно последним, что поглотит мрак, будет телевизионный экран?
Дойдя пешком до дома Тищика, мы поднялись на третий этаж. Дверь открыл
– Я его друг, – сказал я, – что с ним?
– Обычный запой, – с вежливой улыбкой сказал врач. – Вызвал нас по телефону, просил вывести, вот и выводим…
Я прошел в комнату, где на диване, отвернувшись лицом к стене, лежал Тищик. Он был в одежде, которую, видимо, не снимал уже несколько дней. Комната была чрезвычайно грязная, в ней был сильный беспорядок. Стоял кислый запах от протухшей пищи, на полу были горки грязи, которые липли к подошвам обуви, когда я на них ступал.
– Как процесс? – спросил я.
– Хорошо, что вы пришли, – обратился ко мне второй врач, – мы сделали все, что нужно, капельница, таблетки. Но дело в том, что за работу нужно расплатиться. А клиент, как видите, в некондиции.
Гена пошевелился и что-то промычал.
Я достал бумажник. Помня, что подобная наркологическая процедура обычно стоила от ста до двухсот долларов, я протянул врачу шесть тысяч рублей – почти все, что у меня оставалось.
– Хватит?
– Видите ли, – ухмыльнулся, покусывая рыжие усы, первый врач, – сегодня данная работа стоит полторы тысячи долларов…
– Что? Что это за цены?
– Равновеликие обстоятельствам, – пожал плечами второй врач.
Какие-то секунды я соображал. Потом сказал.
– Ну хорошо. А если у меня нет этих денег? То есть у меня их точно нет?
– Тогда… немного нервно ответил рыжеусый, – мы… оставляем за собой право ввести больного обратно в состояние… так сказать, перманентного алкогольного состояния. Потому что…
– Да что ты объясняешь, Миша! – брезгливо бросил второй врач у окна. – Мы не лохи тут, чтобы вкалывать за какие-то копейки. Нас уже трое клиентов за последние три дня кинули. Так что…
– Извольте платить, – вежливо закончил рыжеусый.
Только теперь я заметил, что беспорядок в комнате напоминает тот, что оставляют после себя квартирные воры: ящики столов выдвинуты, книги сброшены с полок. Генка хоть и бухал в последние месяцы, но так со своими вещами, тем более с книгами, никогда не обращался.
Еще краем глаза я увидел взгляд Лизы – усталый, дрожащий…
– Ну хорошо… – сказал я, увидел лежащий на стуле шприц и взял его, – ну хорошо… – обхватив шприц как нож, я поднял его над собой, – ну хорошо…
– Эй, ты что это? – сказал, пятясь рыжеусый…
– Ну-у опять… – досадливо морща лицо, протянул второй врач.
– Ну хорошо, – со шприцем, как с копьем, я шел на них, – равновеликие обстоятельствам, значит? И у меня – равновеликие. Сейчас сделаю тебе укол в лобешник! А тебе в горло. И мне за это ничего не будет. Время такое сейчас, что можно не платить. Понимаешь?! – резко заорал я и взмахнул шприцом. И тут же почувствовал за спиной, как похолодела от испуга Лиза. Решила, что я ударю?