Адаптация
Шрифт:
– Конечно. У меня до крайности все неплохо. Можно завтра встретиться в семь в кафе «Бункер» на Тверской. Знаете, где это?
В студию, где шел диспут о падении рождаемости, позвонил зритель из Владивостока. «А может, все дело в том, – предположил он, – что люди перестали любить?» Собравшиеся за столом попожимали плечами, покивали, поулыбались, некоторые сохранили серьезные выражения лиц. Обсуждение продолжилось.
Ночью мне впервые за последние полгода стало плохо. Не вставая с постели, в полусне-полуяви я долго плакал, отчетливо сознавая, что ничего стоящего мне уже не светит.
Часть четвертая
Ночные воришки
Только сказка может подсказать человеку выход из положения.
Элизабет
В пять часов вечера я вышел на улицу, прошелся пешком через парк, спустился в метро и минут за сорок доехал до Тверской. Возле памятника Пушкину стояло, как всегда, очень много молодых людей и девушек, все они кого-то ждали, курили, звонили по мобильным телефонам. Это удивительное место в Москве – площадка вокруг памятника Пушкину напротив кинотеатра «Россия». Несмотря на то что в этом городе все куда-то спешат, ожидание здесь всегда неторопливое и даже вальяжное. Не встретишь хмурых и озабоченных лиц, никто не поглядывает нервно на часы – такое ощущение, что людей тут успокаивает нечто особенное, что у них наконец-то появляется время подумать о чем-то легком и личном, и поэтому они не слишком переживают, если кто-то опоздает или не придет на встречу. Да и очень важных встреч, как мне кажется, здесь никто не назначает.
Клуб «Бункер» был рядом, в начале спуска Тверской к Манежной площади. В Москве давно стало модным – но при этом немодно было признаться в этом – бывать в подобных кафе, где на втором этаже подают суши с саке, а дружеские встречи назначаются на первом, где пьется мате или полезный зеленый чай без сахара. Такое обильно модное место появилось, например, в Камергерском проезде. А здесь, в «Бункере», я несколько раз встречался с женщинами, с которыми перед этим переписывался по Интернету – было удобно назначать встречи в центре города и сразу же расставаться, выяснив, как правило, неизбежное. Хотя иногда я чувствовал, что она будет ждать моего звонка. А иногда и сам хотел позвонить. Но желания обычно не совпадали.
Я приехал рано, было еще минут сорок до встречи с Антоном. Я решил посидеть за столиком и выпить пива.
Как только я открыл стеклянную дверь и по просьбе охранника стал показывать содержимое своего рюкзака, сразу обратил внимание на девушку – она сидела лицом ко мне за столиком, выгнув спину и подперев рукой щеку. Девушка что-то читала, у нее были волнистые светло-коричневые волосы и длинные ноги, которые она держала, скрестив, под стулом. В конце тех нескольких секунд, что я смотрел на нее, она задумчиво подняла голову, невидяще посмотрела прямо мне в глаза, сделала такое движение губами, будто удивилась про себя какой-то интересной мысли – и тут же вновь опустила голову. Бывает, что ты сразу и вдруг выделяешь среди массы людей одного человека, причем не обязательно женщину – и чувствуешь волнующий, даже какой-то магический интерес к нему.
Девушка
Я сел за соседний стол. Некоторое время я посматривал на нее сбоку, как бы невзначай – не хотелось ее смущать. Потом мне показалось, что она так увлечена чтением журнала, что я могу спокойно рассматривать ее, как скульптуру в музее. Она была одета в потертые голубые джинсы и серую тенниску. За ее спиной висела на спинке стула смятая джинсовая курточка. На ногах бежевые туфли-мокасины, которые она носками повернула друг к другу. В позе, в которой она сидела, было что-то трогательно девчоночье. Она чему-то спокойно и добродушно усмехалась про себя. Чуть прищуренные большие глаза без косметики. Длинные, растянутые в полуулыбке губы с легкой родинкой слева.
Тут я рассмотрел журнал, который она листала – это был «Смена» еще советских времен, наверное, семидесятых или начала восьмидесятых годов.
Ко мне подошла официантка и положила на стол меню.
– Пиво, – сказал я ей, – светлое.
– Хейникен, Хольстен? Сибирская корона?
– Корону ноль пять.
Официантка ушла. Девушка за столиком перевернула еще несколько страниц и принялась рассматривать заинтересовавшие ее фотографии.
Я встал и пошел мимо нее к стойке.
Возле стойки я внимательно осмотрел все выставленные на стеллажах бутылки с напитками, затем повернулся и вальяжной походкой пошел к своему столику. Возле читательницы «Смены» я остановился.
– Ну и как вам это? – спросил я.
Девушка полуобернулась, внимательно взглянула на меня.
– Что – это?
– Ну, «Смена»…
Она дернула бровями – будто пожала плечами: мол, ну что тут сказать? И сказала:
– Забавно. Местами даже серьезно.
– Серьезно? – улыбаясь, спросил я. Пока я размышлял, что говорить дальше, она приняла решение.
– Да вы садитесь. – Девушка чуть съехала со стула, выбросила вперед обе ноги и толкнула носками мокасин ножки противоположного стула. Я сел.
– Давно на вас смотрю, – сказала она, глядя на меня смеющимися глазами.
– Давно? Но, кажется, вы читали журнал…
– Да. Но я люблю наблюдать за людьми. У меня это получается как-то одновременно, что-то делать и смотреть на людей. Как в метро.
– Метро?
– Ну да. Жизнь, как метро. Ты куда-то едешь, в вагон входят люди. Ты смотришь на них, думаешь о них, можешь поговорить. Но на самом деле не смотришь и не думаешь – просто куда-то едешь. Можно воображать, что вы едете вместе. Но в конце концов поезд прибывает именно на твою станцию.
– Или на конечную, – сказал я.
– Ну да. Я и имела в виду смерть. А вы что подумали? – засмеялась девушка. – Вы, кстати, давно думали о смерти?
Ее большие глаза светлого чайного цвета разглядывали меня с добродушным любопытством. Внутренними поверхностями сжатых кулачков она подпирала щеки. Сколько ей лет? Двадцать, двадцать два… что-то было в ней от ребенка.
– В общем… – сказал я, – я думал об этом… о смерти. Не далее как вчера.
– О своей?
– Откуда вы знаете?
– Мы перешли на вы? – ее длинные губы растянулись в еще более длинной улыбке.
– Кажется, мы все время говорили на вы, – я напрягся и неестественно улыбнулся. – Или мне показалось?
– Нет, вам не показалось! – девушка качнула головой, коротко рассмеялась и вновь сомкнула губы в длинной улыбке. – Просто это мне померещилось, что я говорю с вами на ты… У меня бывает. Да, вот когда! – вспомнила она. – Когда я говорила о вагоне метро.