Адмирал Империи 29
Шрифт:
Полковник Зубов, следуя старому армейскому принципу «куй железо, не отходя от кассы», времени попусту терять не стал. Пройдя победным маршем сквозь опустевшие палубы и отсеки вмиг присмиревшего «Пантелеймона» и без особых усилий подчинив его себе, Демид со своим штурмовым отрядом, в котором насчитывалось никак не менее двух полных рот, через те самые переходные рукава, с помощью которых совсем недавно абордажники Красовского пытались проникнуть на борт линкора княжны, сам перешел на многострадальную «Афину», намереваясь как можно быстрее полностью очистить ее от остатков разношерстного воинства вице-адмирала.
Умело маневрируя, полковник и его бойцы, словно острый клинок сквозь масло, стремительно прошли с боями
— Стоять — бояться, господа хорошие! Всем руки за голову и не рыпаться! — от дружного рева нескольких сотен глоток, усиленного динамиками шлемов, задрожали переборки.
Демид решительно шагнул вперед, оказавшись нос к носу с ошарашенным до глубины души Красовским. Вице-адмирал, не веря своим глазам, опешив от вида целой толпы вооруженных до зубов гвардейцев, еще мгновение назад вообще не существовавших на «Афине», ошалело смотрел за тем, как «преображенцы» на раз-два скручивают, обезоруживают и ставят на колени его бойцов, играючи управляясь с ними, точно конвоир с арестантами. Благо все те же «Ратники» пятисотой модели позволяли это делать со своими соперниками по рукопашной практически играючи.
— Полковник ?! — сдавленно просипел, наконец, Александр Михайлович, едва разлепив пересохшие от волнения губы и недоуменно хлопая глазами. — Какого дьявола вы здесь делаете?! Уйдите с дороги, не то будете немедленно арестованы за неподчинение старшему по званию!
— Арестован? — наигранно удивился Демид, надвигаясь на вице-адмирала всей своей исполинской фигурой, затянутой в золоченую броню. — Ну, уж нет, это вы, голубчик, арестованы по обвинению в государственной измене, вооруженном мятеже и злостном неповиновении Ее Высочеству великой княжне… А ну, на колени, живо! Заковать эту сволочь в магнитные наручники, — рявкнул полковник двум «преображенцам», мгновенно кинувшимся исполнять приказ командира.
Красовский, все еще до конца не осознавая реальность происходящего, брызжа слюной и ругаясь на чем свет стоит, попытался было выхватить из кобуры на бедре пистолет:
— Зубов, ты спятил! Все вы ответите! К оружию, к оружию!..
Договорить Александр Михайлович не успел. Демид, не тратя ни секунды времени на бессмысленные препирательства со своим противником, одним стремительным тигриным прыжком преодолел разделявшее их пространство и, размахнувшись что было силы, с оглушительным хрустом впечатал свой бронированный кулак прямиком в забрало уже готового было снова разразиться бранью Красовского. Раздался противный треск рассыпающегося вдребезги пластика, и почти половина бронестекла шлема вице-адмирала лопнула, разлетевшись в разные стороны сверкающими осколками.
Отброшенный чудовищным ударом Зубова Александр Михайлович отлетел спиной к переборке, врезавшись в нее так, что та жалобно загудела. Багровые капли крови из разбитого в кровь носа вице-адмирала, фонтанируя во все стороны, щедро оросили палубу. Злополучный пистолет, в котором Красовский, казалось, видел свое спасение, отлетел в сторону. Не давая Красовскому шанса опомниться, полковник в два широких шага настиг оглушенного и обессиленного врага и рывком пригвоздил его к стене бронированным предплечьем. Лицо Зубова, искаженное бешеной яростью, оказалось совсем близко от перепуганной физиономии Александра Михайловича.
— Я ведь предупреждал, чтобы вы не дергались, — прошипел Демид, словно разъяренный удав, прямо в залитое кровью лицо проигравшего схватку вице-адмирала. Глаза полковника полыхали гневом, не оставляя сомнений, что он с легкостью свернет вице-адмиралу шею, если тот посмеет хоть пальцем шевельнуть. — Если вы, голубчик, немедленно не прекратите ваше жалкое сопротивление и продолжите подзуживать ваших людей, то, богом клянусь, ваша никчемная жизнь оборвется здесь и сейчас безо всякого суда и следствия. Я доходчиво объяснил?!
Красовский смотрел в горящие яростью глаза стоящего над ним исполина и внезапно с пронзительной ясностью осознал — это не пустая угроза. Полковник Зубов и впрямь прикончит его прямо тут, на месте, не поморщившись, стоит лишь дать малейший повод. В глазах у Александра Михайловича помутилось, в груди нестерпимо горело, каждый судорожный хриплый вдох причинял чудовищную боль. Проведя языком по небу, вице-адмирал понял, что Зубов, похоже, выбил ему зубы. Да что там зубы — Красовский буквально кожей чувствовал, что на волосок от гибели. Весь боевой задор мигом испарился, сменившись откровенным страхом за свою шкуру. Воля к сопротивлению таяла, утекала сквозь пальцы, как песок. Вице-адмирал обреченно выдохнул и, скорчив некое подобие примирительной улыбки окровавленным ртом, в котором сейчас явно недоставало пары передних зубов, обессиленно поднял руки, показывая, что сдается. Он наконец осознал, что проиграл, причем по всем фронтам. С щелчком сомкнулись магнитные наручники на запястьях поверженного адмирала, и Александр Михайлович Красовский, кривясь от боли и сплевывая кровавую слюну, грузно осел на палубу у ног своего победителя.
Капитан второго ранга Паршинин, все это время находившийся рядом со своим незадачливым начальником, наблюдая за молниеносным разгромом своих ребят и унижением Красовского, счел за лучшее не искушать судьбу и благоразумно скомандовал по коммуникатору своим деморализованным и ошеломленным случившимся космопехам немедленно прекратить всякое сопротивление и сложить оружие. Впрочем, вряд ли его приказ имел хоть какое-то значение, ведь штурмовики Александра Михайловича к этому моменту никак не могли даже шевельнуться, скрученные, обезоруженные и поставленные на колени более чем сотней рассвирепевших «преображенцев». Любые попытки дальнейшего сопротивления были совершенно бессмысленны и лишь грозили новыми сломанными челюстями и конечностями. Нет уж, увольте, кавторанг Паршинин не самоубийца, чтобы в столь безнадежной ситуации геройствовать и уподобляться обезумевшему от ярости, но быстро остывшему под градом гвардейских кулаков Красовскому. Игорь Олегович и сам уже сообразил, что дело их — труба, и весь мудреный план вице-адмирала по поимке строптивой княжны с треском провалился.
А полковник Зубов, едва убедившись, что разбитый и сломленный противник больше не представляет угрозы, включил переговорное устройство:
— Таисия Константиновна, вы меня слышите?! Ваш линкор, а также крейсера господина Красовского находятся под полным контролем гвардии. Коридоры и палубы «Афины» зачищены от этих мародеров, путь свободен. Можете покинуть рубку, ситуация стабилизирована, опасность миновала…
В ответ на слова полковника массивные створки герметичных дверей, ведущих в командный отсек линкора, с еле слышным утробным шипением разъехались в стороны, являя взору застывшего в напряженном ожидании Демида сияющую, как майское солнышко, Таисию Константиновну в окружении горстки ее верных соратников. При виде княжны в сопровождении хмурого Аристарха Петровича и растерянных офицеров «Афины», с изумлением разглядывающих коридор, битком набитый вооруженными до зубов гвардейцами в ослепительно сверкающей золоченой броне, Зубов буквально лишился дара речи от переполнившего душу восторга.