Адмирал Макаров
Шрифт:
Опасаясь новых недоразумений, Макаров решил поскорее отправиться в море. Об уходе он сообщил всего лишь нескольким друзьям и знакомым.
Без всяких торжественных проводов «Ермак» 8 мая 1899 года вышел в далекое плавание.
В Ньюкастле техники завода Армстронга, подробно осмотревшие ледокол, сделали кое-какие исправления в корпусе корабля. Машины оказались в полной исправности. В Тромсе ледокол прибыл 3 июня. Его ожидал здесь известный ученый-геолог Э. В. Толль [86] , приглашенный Макаровым для участия в плавании, и лоцман Ольсен, нанятый русской шпицбергенской градусной экспедицией для проводки «Ермака» на Шпицберген. Дело в том, что Макаров обещал оказать этой экспедиции помощь в проводке ее судов через шпицбергенский Стуре-Фиорд. Однако к условленному сроку суда экспедиции не прибыли в Тромсе, а Макарову был дорог каждый день. К тому же лоцман
86
Толль, Эдуард Васильевич(1858–1902). Известный русский полярный путешественник и геолог. Совершил ряд путешествий на Новосибирские острова и в область реки Яны, откуда вывез богатейшие коллекции и где произвел ценные наблюдения по географии и геологии, во многом выяснив природу Ледникового периода. Принимал участие в первом пробном плавании в Арктику на «Ермаке» с Макаровым. Проникшись убеждением, что севернее Новосибирских островов расположена неоткрытая еще никем Земля Санникова, Толль добился посылки в район этой неведомой территории экспедиции и стал во главе ее. В мае 1900 года судно «Заря» покинуло Петербург. Все члены экспедиции осенью 1902 года возвратились обратно, сам же Толль с одним из членов экспедиции астрономом Зебергом и двумя спутниками погиб при попытке достичь пешком Земли Санникова. Впоследствии Земля Санникова так и не была обнаружена. Когда было решено послать на поиски исчезнувших путешественников экспедицию, Макаров предложил отправить для этой цели ледокол «Ермак».
87
Чернышев, Феодосий Николаевич(1856–1914), выдающийся русский геолог и палеонтолог, особенно известный своими исследованиями на Урале и на Севере России. В 1895 году Чернышев состоял во главе экспедиции на Новую Землю. В 1899–1902 гг. был начальником экспедиции по русско-шведскому градусному измерению на Шпицбергене. В этой экспедиции русскими была построена и оборудована в Тронзунде магнитометеорологическая обсерватория, работавшая в течение зимы 1899–1900 г.
4 июня «Ермак» вышел из Тромсе на Шпицберген. Свежий ветер развел крупную волну, но корабль держался превосходно. Три дня плыли моряки, не встречая льда. В полночь на 8 июня в широте 78°00' и долготе 9°52' появились первые его признаки.
Предстояла серьезная схватка с полярным льдом. Все на корабле, и прежде всего сам Макаров, находились в приподнятом настроении, как перед сражением.
Почти всю ночь из адмиральской каюты раздавались гулкие равномерные шаги. Адмирал волновался.
В самом деле! Трудно оставаться спокойным, когда завтра «Ермаку» придется держать экзамен, от результатов которого зависит все его будущее.
В 5 часов утра Васильев постучался в каюту адмирала и доложил, что впереди показались сплошные льды. Макаров, быстро вышел наверх и приказал поднять пары во всех котлах. Была изморозь и туман, дул умеренный ветер с юга и разводил порядочную зыбь. Сквозь клочья расползавшегося тумана кое-где просвечивали мощные льдины, о которые разбивался прибой. Зловещая картина!
После недолгого колебания Макаров приказал полным ходом идти вперед.
Все ближе и ближе подходил ледокол к бесконечному ледяному полю. И только перед тем, как стальной нос ледокола уже готов был взобраться на льдину и проломить ее, Макаров быстрым движением скинул меховую ушанку и размашисто перекрестился.
Сильный удар заставил многих упасть. Слегка покачиваясь, ледокол вполз на льдину и с оглушительным треском проломил ее. Затем рванулся и, как ни в чем не бывало, пошел дальше, ломая ледяную кору и далеко разбрасывая осколки. Льды послушно раздвигались и пропускали «Ермака». Три могучих винта подгребали куски льда и пенили воду.
Лицо адмирала преобразилось до неузнаваемости. И тени суровости не было на нем теперь. Он разглаживал рукой свою бороду и русые большие усы, глаза его, казалось, ласково улыбались.
— Так… так, Ермаша, так, родной! — вполголоса говорил он. —
В своем дневнике Макаров потом записал: «Первое впечатление было самое благоприятное: льды раздвигались и легко пропускали своего гостя!»
Однако корабль вздрагивал от ударов о лед слишком сильно, корпус его трясся, как в лихорадке. Это начинало несколько беспокоить адмирала. К тому же передний винт действовал как бы толчками и поминутно останавливался.
Разница между льдом, который «Ермак» крошил в Балтийском море, и здешним — огромная. В Балтике лед распадается на мелкие куски и собирается настолько густо, что корабль останавливается. Здесь же, в Арктике, лед растрескивается на отдельные глыбы, среди которых можно двигаться, но зато толчки этих глыб настолько сильны, что вызывают невольные опасения за целость корабля.
Так совершилась первая встреча с полярными льдами.
Собравшиеся на палубе моряки с восхищением наблюдали поразительную по грандиозности и красоте картину. Мощный лед яркосинего цвета с оглушительным треском разламывался от ударов ледокола, медленно продвигавшегося вперед, на огромные глыбы. Обмерив одну из них, убедились, что толщина льда более четырех метров.
Все глубже забирался «Ермак» в гущу торосистых полей. На корабле кипела работа. Весь научный персонал экспедиции был занят делом. Лейтенант Шульц измерял глубины: пришлось размотать 1075 метров троса, прежде чем лот достиг дна. Лейтенант Ислямов с инженером Цветковым доставали с различных глубин воду и отмечали ее температуру. Астроном Кудрявцев, он же физик, определял удельный вес воды, а штурман Эльзингер, спустившись на лед, занялся распилкой большой глыбы, с целью выяснить ее крепость и структуру. Распилить глыбу было нелегко. На целых полчаса задержался «Ермак» на месте, пока был отпилен и поднят на палубу кусок льда весом в четыре тонны. Тут же художник Столица быстро заносил на полотно причудливые очертания торосов. По временам раздавались ружейные выстрелы. Это Толль стрелял по неизвестно откуда взявшимся птицам.
К Макарову подошел механик и несколько встревоженным голосом доложил, что обшивка корпуса сильно вибрирует и в нескольких местах показалась течь. Макаров приказывает остановиться и посылает капитана Васильева спуститься в трюм и выяснить, в чем дело. Никаких повреждений обнаружено не было. Вероятно течь появилась от вибрации и сотрясения корпуса при ударах о льдины. Когда «Ермак» выбрался изо льдов и вышел на свободную воду, течь прекратилась. Макарову стало ясно, что крепость корпуса не соответствует испытываемым толчкам при столкновении со льдами. Решив проверить сделанный им вывод, он приказал вновь войти во льды «для того, чтобы обстоятельнее прощупать, в чем заключаются недостатки ледокола». Вторичная проба дала те же результаты, с той лишь разницей, что течь значительно усилилась. Застопорили машину и занялись до полуночи наблюдениями.
Как ни было это грустно, но Макаров все более убеждался, что «Ермак» не способен выдержать толчков о полярный лед, даже при малом ходе, а потому необходимо, прежде чем продолжать испытания корабля, сделать в его корпусе кое-какие улучшения. Макаров решил немедленно отправиться в Ньюкастль. Непредвиденная переделка корабля срывала намеченную программу работ. Плавание в Карское море отменялось. Но иного выхода не было. Макаров старался успокоить себя. Он заносит в дневник: «Ледокол идет вперед — и это главное. Если бы ледокол останавливался и не двигался ни вперед ни назад, то над всем поднятым мною делом надо было бы поставить крест. К счастью эти опасения не оправдались, а, напротив, выяснилось, что полярный лед ломается хорошо на большие глыбы, которые, прикасаясь к корпусу ледокола, не производят значительного трения. Что же касается крепости корпуса, то ее можно значительно улучшить, и если одною сталью нельзя достичь необходимой крепости, то надо искать решения вопроса в комбинации стали с деревом и найти наилучшую форму корпуса. Короче сказать, идея, проповедуемая мною, оказалась верна — и это главное. Легкая ломка полярного льда была для меня большим утешением. С плеч свалилось крупное бремя — ответственность за исполнимость идеи, и я могу сказать, что, взвесив все обстоятельства, я остался доволен испытаниями этого дня».
Несомненно, при всей своей способности делать из опыта правильные выводы, Макаров несколько недооценивал в то время всех трудностей борьбы с тяжелыми полярными льдами для корабля, подобного «Ермаку». Срочные переделки креплений на заводе Армстронга, как показали последующие плавания, мало помогли делу, и если сильные машины ледокола успешно продвигали его вперед, то корпус оказался все же слабым для сопротивления ударам массивных и крепких ледяных торосов. Макарову казалось, что успех дела зависит главным образом от успешной ломки льда, на деле же выяснилось, что крепость корпуса корабля имеет едва ли не большее значение.