Адмирал Макаров
Шрифт:
Так развивались события в первые дни войны на море. Военными удачами для русского флота этот период не ознаменовался.
На Макарова возлагались большие надежды. От него ожидали теперь многого. В газетах вспоминали его былые подвиги, приводили биографические сведения, отдельные эпизоды из жизни, отмечали его решительность, отвагу и полученные им награды.
Спустя четыре дня после того как морской министр сообщил Макарову о новом назначении, вечером на вокзале у одного из вагонов первого класса, входившего в состав дальневосточного поезда, собралась небольшая группа провожающих. В большинстве — морские офицеры. Настроение у всех было приподнятое, торжественное. В центре группы выделялась грузная, коренастая фигура адмирала Макарова с георгиевской лентой в петлице пальто. Спокойный и серьезный, он что-то наставительно говорил своей жене Капитолине Николаевне. Рядом стояла девятнадцатилетняя дочь Дина с заплаканными глазами и сын Вадим.
Дорожа каждой минутой, Макаров отправился в путь, не дождавшись даже официального приказа о назначении. Он успел все же создать свой штаб из деятельных и энергичных морских офицеров. Вместе с Макаровым на Дальний Восток отправлялась группа подобранных им опытных рабочих Обуховского и Балтийского заводов и пять вагонов материалов, необходимых для быстрейшей починки поврежденных в Порт-Артуре кораблей. Перед отъездом он поднял в министерстве вопрос о посылке кораблей Средиземноморской эскадры для пополнения Тихоокеанского флота. Накануне Макаров в Кронштадте простился с матросами: «Спасибо, что собрались проводить меня, — сказал им Макаров. — Там, на Востоке началось жаркое дело. Нужны люди — поеду и я. В эти минуты нужно поддерживать друг друга. До свиданья! В добрый час… быть может и увидимся… прощайте!»
Макарову по должности полагался специальный поезд, но он отказался от этого ненужного ему права, указав, что сейчас дорог каждый вагон для отправки войск. Он занял для себя и своей канцелярии только два смежных купе в вагоне и категорически отклонил торжественные проводы с воинским караулом, музыкой и толпой провожающих. Об его отъезде ничего не было сообщено и в газетах. С Макаровым уезжали два преданнейших его помощника, уже издавна делившие с ним все его радости и невзгоды: бывший командир «Ермака» Михаил Петрович Васильев и Константин Федорович Шульц, минный офицер, плававший вместе с Макаровым еще на «Витязе».
Отправлялись в Порт-Артур также полковник генерального штаба профессор А. П. Агапеев [125] и несколько высококвалифицированных корабельных инженеров для руководства ремонтными работами на судах дальневосточной эскадры.
Макаров был противником широко распространенного в правительственных кругах мнения, что война с Японией не представляет серьезных трудностей, что японцев можно «шапками закидать». Он отчетливо представлял себе сложность положения на Востоке и видел грубые ошибки, уже совершенные там. Ненавидевший вообще помпезные проводы и встречи, хвастливые заявления и выспренные разглагольствования, Макаров на этот раз считал особенно необходимым, чтобы об его отъезде в Порт-Артур знали очень немногие.
125
Агапеев, Александр Петрович(1868–1904), профессор академии Генерального штаба, полковник, один из наиболее образованных и доблестных сподвижников адмирала Макарова во время его пребывания в Порт-Артуре. Агапеев занимал должность начальника военного отдела штаба Макарова и погиб вместе с ним на «Петропавловске». Агапеев был выдающимся знатоком военного дела и военной истории. Ему принадлежит ряд напечатанных работ: «Арколе», «Война наверняка», «История развития стратегии и тактики наемных и постоянных армий новых государств» и др. Его правдивые и талантливые письма из Порт-Артура, опубликованные в «Варшавском дневнике», представляют ценный материал к истории русско-японской войны. В Порт-Артур Агапеев отправился по приглашению Макарова добровольно.
В Москве он почти не выходил из вагона, стоявшего на запасных путях в ожидании подачи состава, приводил в порядок свои дела, писал много деловых и частных писем. Министерству он напоминал о срочных мерах по усилению Дальневосточного флота, указывал на недостаточное количество миноносцев и вторично просил немедленно же заказать и отправить в Порт-Артур 48 миноносцев и минных катеров.
Своей жене Макаров писал о деньгах. Капитолина Николаевна не любила отказывать себе в чем-нибудь. Предметом ее постоянных забот были дорогостоящие наряды. Своими привычками она не раз ставила всю семью в затруднительное положение, и Макаров постоянно должен был беспокоиться о деньгах. Во многих его письмах к жене слышится настойчивая просьба — быть экономнее, жить по средствам. Характерно в этом отношении и его письмо, написанное жене на пути в Харбин 19 февраля 1904 г.
Макаров писал Капитолине Николаевне: «Я телеграфировал Федору Карловичу [126] о выдаче тебе 5400 руб. Получив столько денег, ты прежде всего захочешь подновить туалеты и таким образом деньги эти быстро исчезнут… Очень прошу тебя быть благоразумной, у нас уже было много примеров, что мы сидели без денег… Теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы. Вы гораздо больше выиграете, если будете держать себя скромнее. Пожалуйста, еще раз прошу тебя поберечь деньги, и имей в виду, что, если ты истратишь 5400 р. или часть их, то я тебе ничего не переведу впоследствии. В первые два месяца с меня будут вычитывать все увеличение жалованья, так как я оставил тебе доверенность на 1200 р. Месяц я не получу здесь береговых почти ни копейки». [127]
126
Так звали, морского министра адмирала Авелана.
127
Это письмо, приведено в статье А. Лурье «Новое об адмирале Макарове». Журнал «Знамя», 1946 г. август-сентябрь.
Поражает беспечность, с которой Капитолина Николаевна относилась не только к расходованию денег, но и к самому факту начала войны.
В самом деле, не случайно Макаров напоминает жене о том, что «теперь неприлично тебе и Дине наряжаться в большие шляпы».
К начавшимся событиям Макаров и светское общество, к которому причисляла себя Капитолина Николаевна, относились по-разному.
Для Капитолины Николаевны война была лишним поводом к тому, чтобы блистать новыми туалетами на благотворительных («в пользу раненых») балах, Макаров расценивал войну как серьезную опасность, нависшую над Родиной, над народом. Впрочем Макаров видел и другие примеры беспечности. Один из них поразил его на пути в Порт-Артур.
Чем дальше углублялся поезд в Сибирь, тем больше обгонял по пути воинских эшелонов. Немало поездов двигалось и в обратном направлении, из района боевых действий в Петербург и Москву. «Вчера вечером, — пишет Макаров в письме от 9 февраля, — встретили поезд, на котором ехали порт-артурские дамы, выехавшие в день бомбардировки, — Гаврюшенко, Гиляровская и др. Они вызвали меня на платформу и были превеселы».
Тем временем в Порт-Артуре со все возрастающим нетерпением ожидали прибытия Макарова. После ночного нападения японцев на корабли, стоявшие на рейде, и бомбардировки Порт-Артура, на эскадре, которой еще командовал, дожидаясь приезда Макарова, адмирал Старк, господствовало настроение томительного выжидания. Моряки в течение дня по несколько раз справлялись на телеграфе: где сейчас Макаров и скоро ли он будет в Артуре? Молодежь, плававшая на транспортах, стремилась перейти на боевые корабли. «…Обидно, при таком адмирале, как Макаров, поведущем в бой корабли, прозябать на каком-то транспорте!» — говорили они.
Рано утром 24 февраля Макаров прибыл в Порт-Артур. Ему готовили торжественную встречу. Полковник Вершинин произнес приветственную речь. Но Макарову было не до речей. Он холодно выслушал приветствие и тотчас же отправился на крейсер «Аскольд», где поднял вице-адмиральский флаг. Многие высшие офицеры, знавшие Макарова по Кронштадту, были несколько встревожены. Его необычайная стремительность, резкость и некоторая сухость в обращении, казалось, не сулили ничего доброго. Не так восприняли поведение Макарова матросы. Многие из них знали адмирала еще по Кронштадту. Все быстро поняли: приехал настоящий командир, который не потерпит ни в чем расхлябанности, беспорядка и несправедливости. Это не Старк!
Приняв во время военных действий пост командующего флотом, лучшие корабли которого были уже выведены из строя, а база блокирована крупными силами неприятеля, Макаров прекрасно понимал всю ответственность, ложившуюся на него. Он еще давно говорил, что его отправят на Дальний Восток лишь тогда, когда дела там примут плохой оборот. Теперь он брался за нелегкую задачу — исправить положение. Надо было в кратчайший срок, отбиваясь от атак противника, навести порядок на эскадре, привести ее в боеспособное состояние, ввести в строй поврежденные корабли, научить командный состав правильной для существующего положения тактике, вырвать инициативу из рук японцев. Недостатка в помощниках среди офицеров и в особенности матросов у Макарова не было. Почти все, кроме карьеристов, подхалимов, трусов и обиженной бездари, поняли, что во главе с таким командиром и организатором, как Макаров, можно сделать многое. Все были заняты своим делом и горячо работали, стараясь наверстать упущенное, В день приезда, побывав на «Ретвизане» и «Цесаревиче», испытавших первый удар врага, Макаров убедился, что ремонт идет недопустимо медленным, «черепашьим», темпом. Он тотчас распорядился командировать в помощь приехавших вместе с ним обуховцев и балтийцев. «Русский человек под хорошим руководством может творить чудеса», говорил Макаров.