Адмирал Сенявин
Шрифт:
По договоренности, Сенявин нанес визит Моцениго-Ловкий, с хитрецой уроженец острова Закинф, грек имел там наследственное имение. Александр I, приняв его на русскую дипломатическую службу, пожаловал графским титулом и назначил полномочным представителем России в республике. Прежде у Моцениго с моряками — Сорокиным и Грейгом — сложились определенные отношения по принципу: «не трогай меня, я не трону тебя». Сенявин не походил на них ни натурой, ни положением. По дипломатической почте Моцениго получил сообщение Чарторыйского о том, что Сенявин назначен главнокомандующим.
— Вы знаете, граф, французы со дня на день
«А он, пожалуй, сметлив в политике не менее, чем в военном деле», — подумал Моцениго и ответил:
— Боко-ди-Которо по своей привязанности и симпатии к русскому императору не уступят нашей республике. — Моцениго доверительно наклонился, сверкая темно-карими глазами, — город Которо с восторгом встретит наши войска. Ныне они возбуждены австрийским коварством. Когда Австрия овладела Венецией, которцы добровольно отдались под опеку австрийцам. В Прессбурге же Франц попросту разменялся Которо с Наполеоном, будто мелкой монетой.
Вслушиваясь в чистое произношение, Сенявин забыл, что перед ним коренной ионит, а Моцениго продолжал:
— Неподалеку, верстах в двадцати к югу, на берегу прекрасного залива расположена, как вы знаете, Цетинья, главный город Черногории. Черногорцы душой привязаны к русским, не желают быть под французами и готовы отойти под русскую корону. Их предводителя, митрополита Петра Негоша, вы знаете, весьма жалует государь наш.
Моцениго закончил, откинулся в кресле и торжественно посмотрел на Сенявина, так, будто расположение черногорцев к русским было его заслугой.
— Пожалуй, вы правы, граф, и лучшего места для десантирования не подберешь, — согласился Сенявин.
Предположения Сенявина подтвердил вернувшийся из разведки Развозов. «В Рагузе, — сообщил он, — нобилитет довольно тяготеет к французам. Местные простолюдины состоят в большом притеснении от ихнего сената, где главенствуют католики».
«Надо полагать, — размышлял Сенявин, слушая капитан-лейтенанта, — выброска наших солдат в Рагузе опорочить может российский флот. Следует выждать, пока сами рагузинцы не запросят нашей помощи».
Итак, самым благоприятным местом для закрепления на побережье оказалась Которская бухта, тем более что которцы и черногорцы просили у Сенявина защиты от французов.
В первых числах февраля на Корфу приехал гонец от русского посланника в Которо. Санковский просил отрядить корабли и солдат для защиты города. Посланец рассказал, что в конце января австрийский наместник Гизлиери объявил о предстоящей передаче Которской области французам. В воскресный день на богослужении в церкви предводитель которцев обратился к народу: «Мы стоим на краю гибели, бездна под ногами нашими. Отечество в опасности, одна стезя остается нам к свободе: меч и храбрость покажут вам ее». Все поклялись умереть, но не идти под иго французов. В Которо ударили в набат, везде неслись воинственные клики: «Кто есть витязь! К оружию, братья!»
— Весь наш народ единодушен и готов защищать вольность свою до последней капли крови, — взволнованно продолжал посланец из Которо. — Из Цетиньи митрополит Негош
Сенявин задумался. Генерал Ласси пока не торопит с отправкой. Надобно ему все войска перевезти сначала на Корфу, запастись харчами. Стало быть, с Ласси можно столковаться, время терпит. Другое дело, на свой страх и риск высаживать войска на континент, в крепости, занятые австрийцами. Инструкция императора предписывает защищать лишь острова. Но берег-то под самым боком. «В то же время, — думал он, — Австрия под власть Наполеону отдала Которо, а поскольку Россия в войне с Францией, то мне с ними нечего нянчиться. Когда еще выпадет такой удобный случай?»
— Передайте посланнику, что на неделе в Которо выйдут корабли и войска. Должно сделать так, чтобы ваша депутация изъявила просьбу о помощи посланному офицеру. — Сенявин минуту-другую помедлил и закончил: — Командовать там по старшинству будет капитан первого ранга Белли.
Не успела шлюпка с гонцом отойти от трапа, как к адмиралу вошел вызванный заранее Белли. Худощавый, среднего роста, он отличался расторопностью и смелостью. Но не только поэтому Сенявин остановил на нем свой выбор. Предстояла первая в кампании вылазка на вражеский берег. Ее успех или неудача могли определить многое. А Белли однажды сопутствовала удача, здесь же, на берегах Адриатики. В бытность командиром фрегата в эскадре Ушакова он был послан с десантом в Бриндизи. Изгнав оттуда французов, он с батальоном прошел поперек всю Италию и успешно штурмовал крепости Неаполя.
Подозвав Белли к разложенной на столе карте, адмирал кратко объяснил задачу. Сенявин с самого начала кампании придерживался ушаковского правила — ставить подчиненным генеральную задачу, не связывая командиров мелочной опекой. Пускай сами выбирают лучший способ, как добиться поставленной цели. В одном он предостерег Белли:
— Австрия по стечению обстоятельств остается нашим странным союзником. Посему вступать с австрийцами в стычку невозможно, Григорий Григорьевич, однако заставить сдать крепость которцам надобно. У вас есть добрый союзник — Петр Негош. Вот его силу используйте и не забывайте, что генерал Молитор вскоре объявится в тех местах. Чуть что, дайте знать.
…Отряд Белли уходил с рассветом. Второй день стояла непогода. Западный ветер нагнал низкие тучи с дождем, крутые волны бились в наветренный борт, осыпая каскадами брызг шканцы. Головным шел Белли на семидесятичетырехпушечном корабле «Азия», за ним в кильватере фрегат «Михаил» и шхуна «Экспедицион». В Которскую бухту корабли пришли к вечеру следующего дня. Дождь немного сбил волну, но не прекращался. На всех крепостях развевались австрийские флаги. Под стенами одной из крепостей Белли заметил двадцатипушечную шебеку под французским флагом. Он вызвал командира шхуны лейтенанта Сытина.
— Спустите свои шлюпки и возьмите с фрегата две-три шлюпки. Как стемнеет, атакуйте шебеку с обоих бортов на абордаж.
В полной темноте Сытин на пяти шлюпках направился к шебеке. Внезапно налетел шквал с градом. Шлюпки незамеченными подошли вплотную к борту. Сытин первым прыгнул на пустую палубу. Французы в кубрике согревались за чаркой и онемели, когда внезапно открылся люк и сверху скатились вооруженные русские матросы. Без единого выстрела шебеку взяли как первый приз в начавшейся кампании.