Адриатика (Собрание сочинений)

Шигин Владимир

– Продержитесь до Портсмута? – запрашивал их командующий.

– Продержимся! – отвечали капитаны, осеняя себя крестным знамением. – Пока откачиваемся помпами, а там, что Господь даст!

5 октября эскадра, обойдя мыс Куллен и окруженный опасными мелями остров Ангольт, вступила в Северное море.

На Догер-банке полной рыбаков, «Святой Петр» оказался ближе иных к рыбацкой флотилии. К «Петру» немедленно подошла рыбачья лодка. На борт поднялся старшина лова, именуемый среди рыбаков адмиралом – седой старик в синей куртке и зюйд-вестке. Поздоровавшись с Баратынским, велел он ему поднять корзины с рыбой в дар от рыбачьего сообщества.

– В подарок дорогому гостю Немецкого моря! – сказал по-немецки.

Наши в ответ налили ведро рому и насыпали несколько фунтов табаку, вернее махры-горлодера, от которой у непривычных всегда захватывает дух.

На следующий день, словно вняв мольбам мореходов, ветер отошел к востоку и, наполнив им все возможные паруса, корабли пошли по двадцать две версты в час. Вот справа отступили вдаль очертания последнего норвежского мыса Дернеуса.

Сменившись с вахты, Володя Броневский, долго дул в озябшие руки, а затем достал из рундука заветную тетрадочку в толстом, свиной кожи переплете и, стараясь не разлить на качке чернильницу, принялся писать письмо другу в Кронштадт:

"… К ночи эскадра вступила в Немецкое море. Бурная, мрачная ночь представляла великолепное зрелище: корабль, рассекая и вместе с тем, нисходя и восходя на валы, производил бегом своим струю и пену, обращенную в пыль. След, а паче близь руля, слался по хребтам волн рекою лавы, огненным змеем, который, извиваясь, казалось, гнался за кораблем. Вода издавала блеск, подобный золоту, корабль, по-видимому, плыл в растопленном металле. Под носом, где наиболее сопротивления, раздробленные грудью корабля валы, подобно тифонному столбу, вздымаясь высоко, огненным дождем падают на палубу. Картина ужасная и вместе с тем прекрасная! Морская вода, содержащая в себе множество селитренных, фосфорических и других частиц, от трения о борт корабля, как будто возгорается и в темную ночь при скором ходе производить сие явление. На другой день, когда мы были посреди моря, то сожалели и о скучных кремнистых берегах Норвегии… и 6-го октября ветер стоял в прежней силе, море подобно было седому холмистому полю, корабли в ходе не уступали один другому, и мы не имели приятности дожидаться заднего. Ночи были самые осенние, сумрачные, холодные с дождем. Облака мчались быстро, луна изредка показывалась… Корабль валяло с бока на бок подобно легкой лодке. Когда ветр дует с кормы, корабль имеет боковую качку самую беспокойную и вредную для его корпуса. По сему-то и самый благоприятный, хорош бывает только в некоторой степени."

Проходя Догер-банку, вдалеке была замечена штормовавшая с зарифленными парусами английская эскадра. А утром 8-го октября караульный матрос с фок- мачты закричал: "Вижу берег!" Все, у кого были зрительные трубы, немедленно раздвинули тубусы.

– Это, несомненно, Англия! – делились они друг с другом впечатлениями.

– Лейтенант! – велел Баратынский вахтенному начальнику. – Возьмите-ка зеркальце да поищите норд-форландскиие маяки!

Лейтенант, вооружившись зеркалом, стал наводить его на берег, пока, наконец, в зеркале не вспыхнул слабый огонек.

– А вон и брега французские! – раздался чей-то голос.

В отличие от беловатых берегов Альбинона, французский берег был покрыт зеленью. На траверзе Дувра разошлись с еще одной английской эскадрой, лежащей в дрейфе.

– Кажется, англичане всей страной в моря выплыли! Наступил им, видать, Бонапартий на мозоль крепко!

В Англию было необходимо завернуть по многим причинам: починить прохудившиеся за время перехода корабли, снабдиться провизиею, приделать новомодные курки к пушкам, принять два недавно купленных у англичан брига, согласовать опознавательные сигналы.

* * *

Вскоре корабли Сенявина благополучно бросили становые якоря на знаменитом Спитхедском рейде Портсмута. Огляделись. Спитхедский рейд огромен и, являясь главным сборным пунктом военного и купеческого флота Англии, может вместить до пяти тысяч кораблей. Здесь постоянно стояла одна-две вооруженные эскадры. Сюда приходят и отсюда уходят ост-индийские и вест- индийские караваны. Спитхедский рейд, что гигантский город на воде, живущей своей только ему понятной жизнью, в котором все постоянно меняется и куда-то движется. Спитхедский рейд открыт южным ветрам, зато от северных хорошо прикрыт островом Вэйта. Особенность Спитхеда – шестичасовые приливы и отливы, которые, несмотря на самый неблагоприятный ветер, всегда помогают судам заходить на рейд и уходить с него.

Едва дудки наших кораблей просвистели: "от шпилей долой", как от флагманского английского 100-пушечного линкора, что стоял под полным адмиральским флагом, отвалила шлюпка. На ней на "Ярослав" прибыл адъютант портсмутского командира адмирала Монтегю.

– Я передаю вам поздравления его светлости по поводу прибытия, а, кроме того, должен оговорить положения об приветственной салютации!

Корабельная салютация – дело не шуточное. Англичане относятся к ней весьма ревностно и всегда требуют себе преимущества. По английским правилам все нации при встрече с ними даже в нейтральных водах должны салютовать первыми и большим числом залпов, а кроме того приспускать свои флаги. Ослушников наказывали ядрами. Что же касается своих территориальных вод, то там англичане были непримиримы вообще. Когда-то из-за того, что голландцы отказались салютовать англичанам, началась даже война. Из всех государств первыми отказывались салютовать англичанам только русские моряки. То было завещано им еще Петром Великим!

Английские моряки на рейде Портсмута

Ныне спеси у англичан заметно поубавилось. Гордость гордостью, а русских теперь не обидишь. Не самим же один на один с Наполеоном в драку лезть! К тому ж всем хорошо было известно, что вице-адмирал Сенявин к чести своего флага относится не менее ревностно, чем англичане. Переговоры были, впрочем, не долгими. Договорились, что первыми пятнадцатью залпами салютуют наши, а англичане ответствуют незамедлительно столькими же. Коль мы находимся в британских водах, то Сенявин на таковой ритуал согласился, не усмотрев в нем урона чести для флага Андреевского перед Юнион Джеком. Ударили наши пушки, а едва прогремел последний выстрел, заговорили пушки английские. На шканцах российских кораблей считали:

– Один… Пять… Десять… Пятнадцать! Все, честь флага соблюдена и ритуал исполнен!

После этого Сенявин съездил в Портсмут с визитами к адмиралу Монтегю и прочим главным чиновникам и того же дня «получил от них обратное посещение». С адмиралом Монтегю мы еще встретимся не раз. Пока же отметим, что был адмирал в преклонных годах и весьма грузен, состоял в близком родстве с домом Спесеров и в свояках с первым лордом адмиралтейства, а потому пребывал в большой силе и почтении у правительства. С мнением Монтегю считались, к нему прислушивались.

Спустя день поутру все английские корабли подняли на фор-брам стеньгах национальные флаги, а на брам-стенгах гюйсы и палили пятнадцатью пушками. Так королевский флот праздновал день восшествия на престол Георга Третьего. Наши из вежливости палили тоже.

Эдвард Монтегю, 1-й граф Сэндвич

Ветер к вечеру поменялся, и с берега сразу же пахнуло смрадом горевших каменных угольев.

В тот же день вице-адмирала Сенявина официально уведомили, о том, что Россия вступила в войну с Наполеоном. Из Лондона привезли соответствующую бумагу послом нашим подписанную. О начале войны наши знали еще с Кронштадта, но теперь об этом с радостью уведомили нас и англичане.