Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

Фурсенко Александр Александрович

«Положите эту информацию в ящик и заприте его на замок», — сказал президент Кеннеди помощнику Маккоуна в ЦРУ, когда он через два дня ознакомился с расшифровкой данных, полученных в результате полета У-2. 29 августа Кеннеди хотел, чтобы полученные сведения находились под строгим контролем. «Сколько людей знают об этом?» — спросил он заместителя директора ЦРУ Маршалла Картера. Опасаясь утечки, президент не хотел делиться информацией даже с аналитиками разведки. Маккоун, находившийся в свадебном путешествии, и Макнамара еще ранее предупреждали, что на фотографиях, сделанных с У-2, трудно будет отличить баллистические ракеты от ракет ПВО Кеннеди был доволен, что, по оценкам ЦРУ, во время полета 29 августа обнаружили только

ракеты СА-2. Однако не существовало никакой гарантии изменения такой интерпретации обнаружения на фотографиях чего-нибудь нового Президент хотел бы застраховаться от публикаций, подобных той, что появилась в газете «Нью-Йорк таймс». Там говорилось, что v американской разведки есть убедительные подтверждения нахождения советских ракет на Кубе{27}.

К концу августа все больше росла озабоченность Кеннеди относительно политических последствий положения, сложившегося на Кубе и вокруг нее. Республиканцы в конгрессе собрали информацию о масштабе советских грузов с вооружением на Кубу и использовали ее для критики политики американского правительства в отношении Кастро. 31 августа Кеннет Китинг, либерально настроенный сенатор-республиканец из Нью-Йорка, обвинил администрацию США в преднамеренном пренебрежении к событиям на Кубе. Цитируя, по его словам, надежные источники, он предупреждал, что Москва послала двенадцать сотен военнослужащих на остров и что имеются «угрожающие сообщения» о «ракетных базах», строящихся там{28}. Китинг являлся не первым республиканцем, кто требовал объяснения слухов о советских ракетах на Кубе. Его нападки на администрацию Кеннеди за политику в отношении Кубы и СССР приобрели регулярный характер. Они использовались республиканцами в качестве козыря в предвыборной борьбе против демократов, сильно возбудив общественное мнение{29}.

Администрация Кеннеди была уязвима для этой критики из-за отсутствия достоверных данных, чтобы верно оценить характер развития советско-кубинских отношений. Хотя брат президента еще в мае 1961 года предупреждал, что Москва рано или поздно разместит ракеты на острове, сам президент не допускал такой возможности. Мнение Джона Кеннеди отражало взгляды экспертов по международным отношениям, окружавших его. Разведывательная служба и самые авторитетные представители академического сообщества США не раз уверяли Белый дом, что Москва никогда не решится послать на Кубу ракеты и не разместит на острове значительных военных сил{30}. Кеннеди полагался на заключение этих людей.

За неделю до полета У-2, 29 августа, президент размышлял насчет заявления о том, что США примут и чего не допустят на Кубе Еще раз он спросил Макджорджа Банди и Уолта Ростоу подумать. Неудачный обстрел с кубинского траулера американского разведывательного самолета 30 августа добавил озабоченности в Белом доме Обращаясь за советом к дипломатам, Кеннеди одновременно дал приказ заместителю Макнамары Розуэллу Гилпатрику пересмотреть правила, определяющие порядок облета американскими самолетами советских судов и территории Кубы. В отличие от Роберта, который мечтал о самоубийственном нападении на американский самолет или на базу Гуантанамо, президент не считал, что подобные инциденты окажутся полезными для сохранения контроля над быстро развивавшимися событиями в Карибском бассейне{31}.

Не расставаясь с мыслью, что ему удастся предотвратить развертывание советской ракетной базы на Кубе, Кеннеди бросился в атаку, чтобы доказать своим критикам в правительстве и в других кругах верность его политики «наблюдать и быть твердым». Он решил срочно выступить с публичным заявлением о том, насколько далеко зашла помощь Советского Союза Кубе, и о том, какие формы этой помощи Соединенные Штаты считают неприемлемыми. Это заявление должно было решительно развеять обвинения, что он не контролирует ситуацию, и одновременно явиться предупреждением Хрущеву, чтобы он верно оценил решимость США.

После

ленча 4 сентября Кеннеди пригласил восьмерых ведущих депутатов конгресса от демократической партии и семерых членов руководства республиканской партии на специальную встречу по Кубе. Поддерживаемый с флангов госсекретарем Раском и министром обороны Макнамарой, он детально изложил, что удалось и чего не удалось обнаружить ЦРУ и Пентагону на острове Факты свидетельствуют, подчеркнул Кеннеди, что Хрущев строит на Кубе оборонительные объекты и ничего более. Как бы неприятно это ни было для США, такие действия не нарушают доктрину Монро. Если они и означают что-либо, то только слабость эксперимента Кастро по строительству государственного социализма{32}.

После того как ему, по-видимому, удалось удовлетворить интерес конгрессменов, Кеннеди поручил своему пресс-секретарю Пьеру Сэллинджеру зачитать заявление президента на пресс-конференции, организованной в тот же вечер. «В последние четыре дня из разных источников в правительство США поступала информация, которая без сомнения свидетельствует, что русские предоставили кубинскому правительству целый ряд противовоздушных оборонительных ракет с радиусом действия 25 миль, подобных первым моделям наших ракет „Найк“ Белый дом заверял американский народ, что администрация держит этот вопрос под контролем и будет „продолжать знакомить общественность с новой информацией немедленно по мере ее поступления и после тщательной проверки“»{33}.

Сообщая о том, что Соединенным Штатам известно о поставках советских торпедных катеров и радаров, а также о прибытии на Кубу 3500 советских специалистов, Кеннеди в своем заявлении точно указал, какие виды советской помощи будут неприемлемы для США Были перечислены 5 изменений в статус-кво на Кубе, которые будут расценены американским правительством как угроза жизненно важным интересам США «Самые серьезные проблемы возникнут, — предупреждал Кеннеди, — если будут обнаружены доказательства присутствия на Кубе советских боевых формирований, советских военных баз на острове, нарушения американо-кубинского договора 1934 года, гарантирующего американский контроль над Гуантанамо; наличие наступательных ракет класса „земля-земля“, а также другого существенного наступательного потенциала». Кеннеди не предполагал, что очень скоро три из этих условия будут нарушены{34}.

Решение, принятое в Пицунде

Заявление Кеннеди было как раз тем, чего более всего опасался Хрущев. Хрущев его, возможно, получил в середине дня 5 сентября, когда он еще находился на отдыхе на Черном море. Жесткий тон заявления, казалось, разрешал вопрос о том, какая из двух тенденций в американской внешней политике возобладала. В Кремле больше не могли рассчитывать на то, что молодой руководитель США «проглотит» ракетную базу на Кубе, как сделал это Хрущев с «Юпитерами» в Турции. Предположение, которого придерживался Хрущев в июле и в августе и которое придавало ему уверенность, оказалось неверным

Хрущева охватила тревога, что американские военные готовятся предпринять действия против Кубы в ближайшие дни или недели, а на 5 сентября Советский Союз еще не располагал возможностями отразить нападение США. Согласно графику развертывания, одобренному в июле, ракеты среднего радиуса действия приведут в боевую готовность не ранее середины октября, а ракеты промежуточного радиуса — еще позже, по меньшей мере в конце ноября. Поскольку Хрущев не допускал мысли о том, чтобы оставить Кубу на произвол судьбы, он сделал выбор в пользу решительных временных мер. Ему было нужно оружие небольшого размера, которое можно доставить на Кубу за несколько дней, но достаточно мощное, чтобы остановить высадку десанта с американских амфибий В 1962 году Двум этим требованиям отвечало только тактическое верное оружие. Понимая это, Хрущев спросил Малиновского, нельзя ли немедленно доставить на Кубу по воздуху тактическое ядерное оружие.