Адские чары
Шрифт:
На полу ничком в луже крови лежала Настя, дверь на черную лестницу была открыта настежь, а на площадке дворник и еще кто-то держали бледного, как мертвец, человека. Он был взъерошен, растерзан, глаза точно налиты кровью, и на него страшно было смотреть: платье и руки в крови. Это и был лакей из трактира. Увидав господ, он дико крикнул:
– Зачем она меня обманула?! В Сибирь поеду.
Кира упала в обморок.
Придя в себя, она увидела, что лежит на диване в кабинете. Мать терла ей одеколоном виски и руки, Алексей Аркадьевич, нагнувшись над ней, давал нюхать английскую соль.
– Ах, дорогая, как ты нас напугала, – сказала генеральша, целуя дочь. – Твои нервы не выдержали этого ужасного зрелища.
– Настя убита?.. Какое чудовище этот Викентий, – пробормотала с дрожью в голосе Кира.
– Нет, нет! Успокойся, она не убита. Сейчас был доктор и сказал, что рана хотя и опасная, но не смертельная. Доктор надеется, что она будет жива, и Насте делают теперь первую перевязку, а затем ее отвезут в больницу, – успокаивала генеральша. – Кто мог бы предположить такую дикую страсть в простом мужике? – прибавила она, качая головой.
– Страсть остается страстью что у барина, что у мужика, Анна Антоновна. Всегда было опасно дразнить это могучее чувство, которое ослепляет и порабощает человека, – заметил Басаргин, страстно глядя на бледное и очаровательное личико невесты.
Вдруг он нагнулся и с каким-то странным выражением прошептал:
– Кто знает, что сделаю я, если вы перестанете любить меня и предпочтете мне другого?..
– Ради Бога, Алексей Аркадьевич, не говорите про такие ужасы, – испуганно ответила Кира, отнимая руку, которую жених покрывал поцелуями, и чувствуя, как мурашки забегали по коже.
Через несколько минут Кира стала жаловаться на головную боль и изъявила желание лечь в постель. Жених уехал.
В эту ночь она не сомкнула глаз, ее охватил панический ужас.
Что она наделала? Во власть какой злой силы отдала она себя?
С дрожью вспоминала она слова Алексея Аркадьевича. Он тоже не может отвечать за себя в случае, если бы она ему изменила. Она вспомнила взгляд, сопровождавший эти его слова.
В добрых и обыкновенно откровенных глазах жениха блеснула на этот раз какая-то дьявольская злоба, и в лицо ей пахнуло трупным запахом.
Просвещенные убеждения интеллигентной барышни, а также скептицизм, привитый воспитанием и духом времени, восставали против мысли, что черт замешан в этом деле, и в то же время было до очевидности ясно, что произошло нечто таинственное и какая-то роковая страшная сила связала ее с невидимым и неведомым миром. Влияние этого мира она, несомненно, чувствовала, но пока не знала, до каких пор, пределов эта власть простирается.
Поздно ночью генеральша, продолжавшая беспокоиться за дочь, пришла к ней в комнату и, найдя Киру в слезах, стала ее расспрашивать.
Под гнетом страха взволнованная Кира открыла матери истину и рассказала про свою поездку к колдунье.
– Мне уж очень захотелось богатой партии, а тут еще издевательство и злорадство Даши. Она мне сплетничала про флирт Алексея Аркадьевича с дочерью министра. Это меня окончательно взбесило, – закончила она свой рассказ и спрятала в подушке мокрое от слез лицо.
В первую минуту генеральша испугалась, но вдруг ее испуг прошел. Недаром она была неисправимо легкомысленной и ни во что не верившей женщиной.
– Конечно, нехорошо, что ты послушалась такой глупой мужички, как Настя, и поехала к колдунье!.. С другой стороны, просто не верится. Ха-ха-ха! Чтобы интеллигентная девушка, как ты, могла верить во вмешательство черта! Неужели ты не понимаешь, дитя мое, что эта чухонка просто-напросто вас загипнотизировала? Вот вы и увидели всю эту чертовщину. Одно я еще, пожалуй, допускаю: в воду, данную тебе, она могла подмешать какую-нибудь настойку, которая возбуждает чувства, а может быть, она и Алексею Аркадьевичу гипнотическим путем внушила сделать тебе предложение. Но, слава Богу, ты достаточно хороша собою, чтобы вызвать любовь и без всякого колдовства. А теперь успокойся и не порть разными глупостями своего счастья. Ты должна торжествовать! Намедни я чуть было не умерла со смеху, глядя на завистливые рожи Маруси и Даши, когда ты им показывала горностаевую отделку и рубиновое колье, подаренные тебе женихом. Теперь наш черед смеяться над беззубой завистью людской.
– Ну а перемена колец, мама?
– Кольца, душа моя, разумеется, были гораздо раньше украдены Настей, и я ни минуты не сомневаюсь, что она была в сговоре с чухонкой. А свое кольцо ты спрячь хорошенько, чтобы жених не увидел. Надо это дело покончить. Переходи в эту ночь спать ко мне, ты не будешь одна в комнате, и это тебя успокоит.
Глава третья
Настал день свадьбы. Весело и беззаботно одевалась Кира. Утешение матери и хлопоты последних дней вернули Кире самообладание, тем более что трупный запах за последнее время не был слышен и здоровье Насти поправлялось.
Самодовольно оглядывала она в зеркале свой чарующий образ: атласное, точно искрившееся на свету платье, великолепно украшавшие его кружева и длинную воздушную фату. Все это к ней шло, и она подумала, что, может быть, хорошо сделала, обратясь к колдунье, во всяком случае, колдунья ускорила ее победу…
Вера у Киры едва теплилась, а потому в церкви она не молилась и во время венчания без стеснения глядела по сторонам. И вот она заметила в толпе присутствующих молодого человека, который смотрел на нее с восхищением, да таким нескрываемым, что она была поражена и, в свою очередь, внимательно его оглядывала.
Он был высокого роста, худощав и хорошо сложен, лицо нерусское, с черными, густыми, курчавыми волосами, с острым подбородком, чувственные губы складывались в гордую, презрительную усмешку, и в больших черных глазах видна была энергия – в нем сразу угадывалась страстная натура.
Красивым его нельзя было назвать, но в общем лицо было приветливое и выразительное.
На Киру взгляд незнакомца произвел странное впечатление, она не могла припомнить никого, кто бы ей так сильно нравился, и невольно по временам взглядывала на него. Когда же кончилось венчание и он в числе прочих подошел ее поздравить, Кира до того разволновалась, что даже не расслышала имени, которое назвал ей муж, представивший ей незнакомца.