Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе
Шрифт:
Если предметом нашего исследования является распределение фольклорных мотивов, то целью — реконструкция исторических процессов, которые на подобное распределение повлияли. Для этого, как уже было сказано, Африку необходимо рассматривать на фоне других континентов. Соответственно возникает необходимость привлечь почти все публикации, использованные в нашем электронном каталоге. Таковых почти пять с половиной тысяч, и объем монографии процитировать их все просто не позволяет. Поэтому в ней оставлены только ссылки на наиболее существенные для аргументации или редкие тексты, а большинство ссылок на источники, равно как и русские резюме текстов, читатель найдет на сайте http://www.ruthenia.ru/folklore/berezkin.
Поиск легче всего вести по номерам мотивов, под которыми они фигурируют в базе данных, поэтому эти номера приведены по ходу изложения. Они обозначены латинскими буквами от A до M, после которых следует цифра и иногда снова буквы и цифры (E5aa, F9A, H4, M16A и т.п.). В первом приближении разделы от А до I включают мотивы космологические и этиологические,
Всякий раз я старался по возможности пользоваться оригинальными публикациями или хотя бы достаточно полными пересказами, но иногда без материалов указателей обойтись было невозможно. Указатель ATU неплохо отражает содержание европейского фольклора, но грешит ошибками в отношении сюжетной классификации и этнической атрибуции среднеазиатских и сибирских текстов, которые к тому же представлены в нем крайне неполно. Указатель для Южной Азии [Thompson, Roberts 1960] хотя и содержит информацию о районах записи и отчасти этнической принадлежности текстов, однако существенно устарел. Из двух указателей фольклора Китая один [Ting 1978] практически бесполезен, поскольку он такой информации не содержит. Другой [Eberhard 1937] также не дает сведений об этнической принадлежности записей, но хотя бы указывает, в каких провинциях они сделаны. В указателе арабского фольклора [El-Shami 2004] дается лишь перечень стран, в которых встречаются те или иные сюжеты ATU; пересказов содержания текстов, пусть самых кратких, в нем нет. Среди использованных указателей наиболее подробную информацию о вариантах сюжетов и местах записи содержат описывающие фольклор Болгарии и Японии [Даскалова-Перковска и др. 1994; Ikeda 1971].
Глава 1 МИФЫ О ПРОИСХОЖДЕНИИ СМЕРТИ
Почему люди смертны — африканский комплекс мотивов
Мотивы, имеющие отношение к представлениям о смертной природе людей, являются важнейшим свидетельством в пользу зарождения первичной мифологии в Африке и ее дальнейшего проникновения оттуда на другие континенты. В основном эти мотивы связывают Африку с индо-тихоокеанским миром, но есть и параллели в континентальной Евразии. Датировка части мотивов эпохой ранних сапиенсов крайне вероятна, о времени и обстоятельствах распространения некоторых других пока можно сделать лишь самые общие предположения.
Только что было сказано о необычайно высокой доле в африканском фольклоре рассказов о появлении смерти. Однако число таких текстов тоже измеряется скорее многими десятками, нежели немногими сотнями, и записаны они главным образом в конце XIX — начале XX в. Большинство соответствующих африканских материалов было учтено Х. Абрахамсоном [Abrahamsson 1951], и лишь единичные записи были сделаны после выхода его монографии.
Ограниченность данных обусловлена ограниченностью полевых исследований. Из как минимум двух тысяч этнических групп континента фольклорными материалами обеспечена едва ли десятая часть, причем лишь несколько десятков традиций отражены полно. То же, хотя и в меньшей степени, касается Меланезии и Австралии. Это значит, что когда для тропической Африки или для Новой Гвинеи мы располагаем лишь несколькими точками на картах распространения мотивов, соответствующие мотивы в действительности могли быть не столь редки. Там же, где точек много, можно предполагать, что мотив был распространен более или менее повсеместно. Полнота изученности традиций Нового Света, особенно локализованных в Гвиане, Чако, северо-западной Амазонии, на юге Мексики или на западе США и Канады, на порядок выше. Использовать африканские (равно как и австралийские и меланезийские) данные для обобщений позволительно лишь потому, что фольклор этих регионов гораздо однообразней и однородней, нежели фольклор американских или сибирских аборигенов. В Африке никаких четко и резко обозначенных фольклорных границ, кроме тех, которые отделяют ее северные районы от районов южнее Сахары, не просматривается. Этот факт отражает уже упомянутое общее культурное однообразие континента, объяснимое отсутствием в Африке южнее Сахары значимых ландшафтно-климатических рубежей.
Другая вероятная причина того, почему этиологические сюжеты встречаются в публикациях по фольклору и мифологии Африки сравнительно редко, — это влияние ислама и христианства. Вместе с тем далеко не все группы на континенте подверглись столь сильному воздействию мировых религий, чтобы считать деятельность проповедников решающим фактором обеднения мифологии. Африка не единственный континент, где работали миссионеры. В Южной Америке обращение местных жителей в христианство началось еще в XVI в., но это лишь в редких случаях приводило к катастрофическому обеднению фольклорной традиции. Создается впечатление, что в африканском фольклоре повествования с использованием «смертных» мотивов уже давно занимали особое и вряд ли центральное место. В отличие от Южной Америки, где эти мотивы довольно часто используются в длинных текстах со сложным сюжетом, в Африке они, как правило, коротки и сюжетно изолированы.
При этом в Африке представлены все основные «смертные» мотивы, которые встречаются и на других континентах.
За пределами континента совпадения с африканскими «смертными» мотивами можно чаще всего обнаружить в Индии (у дравидов, мунда и тибето-бирманцев, но не у индо-ариев), в Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании, вдоль тихоокеанского фронта Азии и в Новом Свете. Однако ни в одном из этих регионов, в том числе и в Южной Америке к востоку от Анд, где тема смертности человека тоже исключительно популярна, подобные мотивы не занимают в космологии того доминирующего положения, которое они занимают в Африке.
Обзор мотивов, связанных с темой смертности человека и представленных в Африке, мы начнем с одного из самых распространенных и, главное, легко и надежно выделяемых — мотива смены кожи как условия бессмертия (H4). Суть его в том, что, поменяв кожу, живое существо каждый раз снова становится молодым (рис. 2). Почти всегда речь идет о том, что люди утратили способность омолаживаться или упустили возможность ее получить.
Рис. 2. «Смена кожи как условие бессмертия», мотив H4. 1. Люди смертны, потому что не могут менять кожу и омолаживаться. 2. Змеи бессмертны, потому что меняют кожу и омолаживаются (объяснение происхождения смерти отсутствует). 3. Конкретный персонаж, а не люди вообще, меняет кожу и становится молодым. 4. Старика побеспокоили в тот момент, когда он менял кожу, поэтому люди перестали омолаживаться и стали смертны (мотив H4A). 5. То же, что (4), но омоложение не связано со сменой кожи.
Помимо встречающегося в большинстве текстов противопоставления смертных людей вечным змеям или (реже) беспозвоночным либо сбрасывающим кору деревьям, африканские, индонезийские, меланезийские и южноамериканские версии связывает дополнительная подробность: люди больше не меняют кожу из-за того, что близкие человека не узнали его в новом обличье или потревожили в момент обновления (мотив H4A). Вот несколько примеров.
Чагга (Кения и Танзания). Мать отослала ребенка за водой, стала менять кожу. Вернувшийся раньше срока ребенок увидел, как она вылезает из старой кожи. Мать умерла, люди больше не омолаживаются.
Эве (юг Ганы и Бенина). Внук подошел к старику, менявшему кожу. Тот велел ему молчать об увиденном, мальчик не послушался, рассказал другим, старик умер, люди сделались смертными.
Лур (север Уганды). Старуха пошла за дом сменить кожу, велела внуку не тревожить ее. Она еще не успела снять кожу, когда внук закричал, что каша закипела. С этих пор люди не меняют кожу и умирают.
Западные тораджа (Сулавеси). Люди меняли кожу и молодели. Мать с детьми пошла к воде сменить кожу. Дети не узнали ее, испугались, она надела прежнюю кожу, сказала, что теперь люди станут умирать.
О-ва Адмиралтейства (архипелаг Бисмарка). Старуха пошла купаться, сменила кожу, вернулась молодой. Когда ее увидели сыновья, один назвал ее матерью, второй — женой. В ответ мать натянула старую кожу и сказала, что люди станут умирать.
Малекула (Новые Гебриды). Старики снимали кожу и омолаживались. Одна старуха присматривала за ребенком, у реки сняла кожу, стала молодой. Ребенок не узнал ее, испугался, она надела старую кожу опять. С тех пор люди стареют и не возрождаются.
Секоя (колумбийская Амазония). Старуха сменила кожу, вернулась молодой, вышла замуж за внучатого племянника. Тот заметил, что жена разводит огонь так, как это делала его бабка, нашел сброшенную ею кожу и заболел. Женщина надела старую кожу, сразу же постарела.
Намбиквара (Мату-Гросу, Бразилия). Сын мечтает, чтобы мать снова была молодой, ибо та уже не в состоянии готовить еду. Мать подумала о том же, пошла к ручью, стала купаться, сняла с себя кожу, как это делают змеи и ящерицы, сделалась молодой, кожу положила на дерево, велев внукам ее не трогать. Но внуки стали стрелять в кожу из луков, женщина заплакала, надела старую кожу, постарела и умерла, поэтому все люди теперь умирают.
Африканские версии сосредоточены в центральных и восточных областях континента. На Западе Африки мифов о смене кожи мало. Мне известны версии коно (две одноименные группы манде в Гвинее и Сьерра-Леоне), эве (юг Ганы и Бенина), исоко (дельта Нигера). Кроме того, у догонов Мали записан текст, объясняющий появление смерти тем, что внук потревожил деда в момент обновления, хотя о смене кожи речи нет. Поскольку именно в фольклоре Западной Африки обнаруживается много элементов евразийского происхождения (о чем ниже), не исключено, что древнейший набор мотивов здесь в значительной мере вытеснен более поздним. Что касается южной Африки, то в этом регионе мифы о неудавшейся смене кожи встречаются у банту, но отсутствуют у койсанских народов. Это едва ли не самая показательная из разграничительных линий между фольклорными комплексами, связанными с соответствующими языковыми семьями. Влиянию евразийского фольклора фольклор бушменов не подвергался, так что отсутствие мотива смены кожи на юге Африки, скорее всего, отражает древние культурные отличия койсанов от банту.