Ага, влюбился!
Шрифт:
Я замерла с тетрадкой в руках.
Опять? Ну почему опять она видит только то, что хочет видеть? А именно, что виновата якобы я, а не этот наглый кучерявый парень, несносный, противный и вредный.
– Вы можете объяснить своё поведение в этот раз? – холодно продолжила классная руководительница.
Но я не могла. Ни в этот раз, ни в стопятьсотпредыдущих.
Когда меня необоснованно обвиняли и повышали на меня голос, мне становилось так горько и обидно, что я не могла произнести ни слова.
– Ника не виновата! – вступилась за меня Северова, но её одёрнула Селёдка:
– У Вероники что, языка нет?
У меня он был. Но не слушался.
Только когда инцидент забылся и начался урок, я смогла обернуться и прошипеть Женьке:
– Я ненавижу тебя, Карпов!
Это было истинной правдой, и любой, кто знал нас с первого класса, отлично понимал, когда и как родилась эта ненависть.
Глава 1
– На встречу одноклассников пойдёшь? – спросила Оля, когда мы тёплым весенним, почти даже летним днём с ней сидели в кафешке после универа. Хотя мы уже ва года как учились в разных учебных заведениях, но всегда любили пару раз в неделю пересечься где-то в центре Питера и посидеть в кафе. Это стало своего рода доброй традицией, хоть и негласной.
За школьные годы Северова умудрилась стать моей лучшей подругой и даже уговорила пойти учиться в один из выбранных ею для меня универов. Вернее, не совсем уговорила. Это ж Северова! Она мне популярно объяснила, как важен личный выбор и как необходимо делать его осознанно, не оглядываясь на других и ориентируясь только на свои стремления и рынок труда в городе.
В общем, я пошла в престижный универ. И считаю, что это она меня уговорила, потому что красочно расписала, почему выбранная ею профессия наиболее перспективная и прекрасная во всех отношениях. Я бы сама выбрала что-то попроще.
Вообще, Оля надеялась, что мы пойдём в один. Но учиться с Северовой – это не тоже самое, что дружить. И если продолжать дружить я была готова, то продолжать с ней учиться – боже упаси!
– Эй, Ничка, ну так что?
Я инстинктивно дёрнулась, уворачиваясь от тычка в бок,чуть не пролила сок и посмотрела на Олю осуждающе. Привычка тыкать меня локтем у неё давно, так что я смирилась, что это навсегда.
– Да ничего, – отмахнулась я. – Не пойду. Ну чего я там делать буду? – спросила у неё и заодно у себя. И принялась пить сок, пока его всё-таки не пролили.
Мы глазели на весенний пробуждающийся от зимней спячки город из окна – ещё далеко не все кафешки организовали беседки на улицах, хоть погода благоволила к этому.
За окном шныряли прохожие, одетые кто как: одни ещё не успели сменить пуховики на куртки, а другие уже приоделись в весенние платья или шорты. Наблюдать за людьми в это время года – уморительно и занятно, только вот Северова всегда считала, что это некрасиво – пялиться на людей.
Она сменила роскошные волосы до пояса на удлинённое каре, но не перестала следить за собой. Северова теперь использовала минимум косметики. То есть не использовала её вообще. Она была стройна, ухожена и очень уважала себя – это смотрелось лучше, чем любой макияж.
Так что прежнюю школьную фифу Олю было не узнать, но я все эти годы была рядом с ней, и потому перемены прошли для меня плавно и незаметно.
Тёплых воспоминаний от школы как таковых у меня не осталось. Нет, конечно, много чего происходило тогда знакового, важного и интересного, но встреча выпускников – это что-то совсем не моё. Смотреть, как все изменились и как теперь живут, – скучно. Мне не было интересно, и я считала подобные мероприятия пережитком прошлого. Когда не было соцсетей и классы могли хвастаться сплочённостью, тогда встречи имели смысл. Сейчас – нет. Или для меня – нет.
– А я без тебя что там буду делать? – возмутилась Оля. – Ты можешь хоть ради меня пойти?
Я вздохнула и оглядела Олю. Она была одета просто, как-то строго и стильно. Брюки чёрные, классические, рубашка светлая, приталенная, но тоже классическая. Волосы убраны в короткий хвост, а пронзительные голубые глаза смотрят цепко из-под не накрашенных ресниц.
– Оль, ты очень странный интроверт, – призналась я, – неправильный.
– И социофоб, – не упустила случая добавить Северова. – Я интроверт и социофоб. Как и большинство предрасположенных к техническим наукам людей.
Нахмурившись, я подумала, что я тоже на технической специальности, так что её высказывание могло относиться и ко мне.
– Чего? – переспросила я. – Это я на своём факультете такой же, что ли, стану к выпуску? – испугалась не на шутку, потому что быть Олей мне точно не хотелось.
– Обязательно станешь, – заверила она. – Гуманитарии ориентированы на человека, и человек по своей сути ориентирован на человека, но нас в универе пять лет будут переориентировать, так что мы станем немного со сдвинутыми мозгами…
– Мы с тобой и так со сдвинутыми мозгами, – рассмеялась я. – И именно поэтому на встрече выпускников нам делать нечего!
Очень хотелось поставить точку в этом вопросе, потому что я знала, что встреча выпускников – равно Женя Карпов. А его видеть совершенно не было желания. Он снился мне иногда, мельком, и я считала, что от этого его и так слишком много в моей жизни.
– Да ладно тебе! – широко улыбнулась Оля. – Сходим, посмотрим, как там все поживают! Я считаю, полезно развиваться и делать что-то, чего не хочется. Вот мне (технарю, интроверту и социофобу) пришлось заниматься тренингами и преуспеть в этом, стать гуру психологии, чтобы почувствовать себя полноценной разносторонней личностью, понимаешь?
Про Олину деятельность на ниве тренингов я предпочла не думать, ибо это было ещё больше не моё, чем предстоящая встреча выпускников.
– Нет, – ответила я. – Не понимаю. А про встречу – тоже нет. Да и чего встречаться-то, не так много времени прошло, не интересно совсем!
Тогда Северова допила свой кофе и посмотрела мне в глаза хитро:
– А на Женю Карпова не хочешь посмотреть? – спросила она лукаво, думая, что использует последний козырь, а на самом деле только усиливая моё желание пропустить сие мероприятие. – Два года с выпускного прошло – каким он стал?