Агатангел, или Синдром стерильности
Шрифт:
Единственное, что мне не нравится в слишком тщательной уборке — уничтожение многих интересных и приятных естественных запахов, которые заменяются на сладковатые мыльные ароматы моющих средств. Думаю, давно пришло время выпустить новую серию моющих средств без запаха для людей с хорошим нюхом — и чувством стиля. Надо будет как-нибудь выгодно продать эту идею. Вообще, приятный запах или неприятный — часто вещь довольно относительная. Например, детский подгузник, пропитанный мочой, пахнет не слишком приятно, но если внимательней принюхаться, то этот запах будет напоминать какую-то пищевую добавку, и часто похоже пахнут чипсы, запах которых вряд ли кто-нибудь осмелится назвать неприятным. А если принюхаться еще внимательней, то начинает казаться, что естественный запах подгузника гораздо аппетитнее, чем та химическая смесь, цель которой — усилить аппетит.
Кожа младенцев пахнет свежим молоком, волосики на темени — зерном, а сразу после прогулки примешивается легкий аромат весеннего ветра, в котором есть свежесть и немного пыли. Детская кроватка утром пахнет картофельным пюре со сметаной.
Когда я знакомлюсь с женщинами, мне всегда очень любопытно, как пахнут их запястья, но не утром, после душа, когда кожа впитывает в себя хлор и парфюмерию, а под вечер, после того, как запахи собирались там на протяжении целого дня. У некоторых женщин запястья тогда пахнут корнями деревьев, это ужасно возбуждает. Я помню, как пахли запястья каждой моей любовницы. Сначала, когда мы были едва знакомы, они пахли не так, как перед нашим расставанием. Помню этот запах даже у тех, чьи имена давно стерлись из моей памяти, и у тех, о ком я никогда не мог сказать с уверенностью, серые у них глаза или зеленые.
Кожа у женщин часто пахнет дрожжевым тестом и хлебным квасом, особенно под волосами, на лбу, я люблю удостоверяться в этом, целуя их в переносицу или собирая запах на кончики своих пальцев, а потом жадно втягивая его ноздрями.
Когда женщина хочет меня, она издает металлический запах свежего мяса, горчицы, запах соленой воды и комка замерзшего масла, разрезанного пополам. Спальня, в которой занимались любовью, наутро пахнет хлебным мякишем. И хотя само по себе свежее мясо столь же мало эротично, как и соленая вода, буханка хлеба, а тем более замерзшее масло, все эти компоненты вместе создают запах, вызывающий эротические ассоциации. Хорошо хоть, что запах этот, возникая в интимные моменты, не наводит на обратные кулинарные ассоциации.
Я с детства мечтал стать уборщиком — грамматика здесь безжалостна как к украинским, так и к немецким мужчинам, и в обоих языках лишает это существительное мужского рода. Это был тот редкостный случай, когда типичная детская мечта, например, стать продавцом мороженого или чистильщиком обуви не оказалась смешной при взрослении. Когда я впервые сказал отцу о своем желании занять должность старшего уборщика в семейной психотерапевтической клинике Шато д’Амур, мой отец, заслуженный немецкий профессор украинского происхождения Шарль Полуботок-Свищенко, впал в отчаяние. Ведь он хотел бы видеть сына своим преемником — чего хочет каждый отец для своего сына. Но меня совсем не интересует психоанализ, я мечтаю быть искусствоведом, а на жизнь зарабатывать рекламными слоганами для моющих средств и новаторских методов уборки, которые сам же и буду изобретать, делая их эффективнее, легче и приятнее существующих. И у меня уже есть определенные наработки, хотя пока что это секрет.
Теобальд Полуботок-Свищенко. Дневники. Продолжение
Глубокое убеждение в том, что украинцы — самая психически здоровая нация в мире — это, похоже, единственная тема, на которую мы с отцом можем разговаривать без разногласий. Ну, если не в мире, то, по крайней мере, в Европе, поскольку выжить в условиях украинской действительности и сохранить при этом глубокий патриотизм, оптимизм и умение так замечательно петь не смогла бы никакая другая нация, разве что белорусы, но на них в Европе давно махнули рукой. Это отцовское убеждение играет чрезвычайно важную роль в разработке методов лечения синдрома стерильности — болезни, которую он считает самой большой проблемой современной цивилизации в целом и Центральной Европы в частности. Основная часть терапевтических методик моего отца базируется на «украинизации» пациентов. В клинике Шато д’Амур пытаются привить больным любовь к украинским обычаям, украинской кухне, украинской национальной одежде, фольклору (особенно песенному), литературе, искусству и даже украинскому быту. И главное — ни один пациент не может считаться здоровым, пока не выучит наизусть «Энеиду» Котляревского. Мой отец считает, что эта книга — вторая после Библии по значимости для мировой культуры, учебник здорового юмора и позитивного отношения к жизни, без которого, по его мнению, невозможно полноценное существование.
Своеобразие методов здешнего лечения подняло немалый шум в западной прессе, а его результаты удивили даже самых закоренелых скептиков, ведь из 100 больных, обратившихся в Шато д’Амур, 99 удается вылечить, что противоречит самой сути статистических исследований, согласно которым такой результат невозможен. Это привело к росту популярности клиники, и теперь больные вынуждены ждать по нескольку месяцев, пока подойдет их очередь и они смогут попасть на прием к отцу.
Сотни излеченных от синдрома стерильности французов, немцев, бельгийцев, англичан и даже поляков пополнили и продолжают пополнять ряды украинских диаспорных общин, отправляют грузы гуманитарной помощи на Украину, изучают украинский язык, организуют концерты, выставки, переводят и издают за собственный счет произведения украинской классики и современных авторов. Все они появляются на улице только в украинской национальной одежде и крайне агрессивно реагируют на любые иронические, а тем более враждебные высказывания в адрес Украины.
Эта агрессивность беспокоит журналистов, с подозрением относящихся к отцовской терапии, и они активно дискутируют в прессе со своими коллегами, которые настроены более лояльно к Шато д’Амур и считают такую агрессивность если не оправданной, то в целом не слишком значимой по сравнению с позитивными последствиями лечения. В этой дискуссии время от времени принимают участие журналисты, которые не высказываются ни категорически «за», ни категорически «против» терапии моего отца, однако их беспокоит отдаление журналистики от нужд реального читателя и постепенное превращение ее в «вещь в себе», когда журналисты полемизируют по поводу публикаций других журналистов, а не по поводу реальных событий. В итоге их статьи читают только коллеги, и то преимущественно те, кого эта полемика лично касается. Страдает не только тираж издания, но и суть журналистики как профессии. Но количество этих последних спорщиков не так уж велико, хотя, на мой взгляд, они отметили очень существенную для современной журналистики черту.
В больнице моего отца были успешно вылечены от синдрома стерильности несколько очень известных и много просто известных современных европейских мастеров искусства, что сразу же нашло отображение в их творчестве. Например, известнейший французский композитор-авангардист Жофруа Леруа после успешно проведенной терапии написал оперу «Дивчина-селянка», которую сейчас, правда, обвиняют в чрезмерном сходстве с «Наталкой-Полтавкой», но на момент написания украинская культура в Европе практически никак представлена не была, и этого сходства никто не заметил, поэтому опера пользовалась большой популярностью.
Вылечить очень известного писателя-постмодерниста Готфрида Бенджамина Мюллера-Водку удалось благодаря простой смене фамилии на Мюллер-Горилка, после чего его многолетний творческий кризис мгновенно прошел, и он начал писать расходящиеся огромными тиражами романы, в которых время от времени появлялись экзотические для европейцев персонажи в красных широких штанах. Для обозначения этой одежды он придумал неологизм «шаряваря».
Третьим очень известным творцом, излеченным в клинике профессора Полуботко-Свищенка, был художник-антитрадиционалист Сатруа Шмидт-младший. В ходе терапии он решил кардинально сменить специальность и стать исследователем украинского фольклора. Собранный им уникальный архив украинских народных похабных песен, на базе которого он успешно защитил кандидатскую диссертацию и теперь работает над докторской, до сих пор считается самой полной коллекцией по данной теме.
То, что больница необычная, понятно уже при входе, точнее — еще перед входом. Чтобы добраться до него, необходимо пройти несколько испытаний.
Приблизившись к входным дверям, вы оказываетесь перед дорожным знаком, который запрещает проезд автомобилей. От этого знака стрелка показывает направо, где на большой доске объявлений написано: «Тест на лояльность. Обязателен для всех посетителей». Тест состоит из одного лишь вопроса: «Что должны сделать украинцы: а) перейти на латинский алфавит; б) распространить кириллицу в других странах мира?» От того, какой ответ вы выберете, зависит величина оплаты за лечение. Льготный тариф предоставляется при выборе варианта б).