Агент его Величества
Шрифт:
На лице камердинера отразилось лёгкое удивление. Он, однако, ничего не сказал, лишь кивнул и пропустил гостей в прихожую.
– Подождите здесь, пожалуйста.
Прихожая имела столь же суровый вид, как и фасад. Стены со светло-зелёными обоями, на них – небольшие чёрно-белые картины с городскими видами, скромная деревянная вешалка, пара плетёных стульев, полка для обуви. Вправо открывался дверной проём, впереди темнела каменная лестница. Никаких излишеств. Как видно, хозяин придерживался спартанских понятий
Вскоре он появился – в облегающих белых лосинах по моде двадцатых годов, и голубой рубашке под коротким зеленоватым сюртуком. На ногах были синие шлёпанцы.
– Чем обязан вашему визиту, господа? – отрывисто спросил дипломат.
Голос у него был резкий, неприятный, словно Шлайдер выстреливал словами в собеседников.
– Мы пришли поговорить с вами об убийстве Джулиуса Моравского, – ответил Гаррисон.
– Почему со мной?
– Мы опрашиваем всех его знакомых. Ваше имя часто встречается в его записной книжке.
– А герр Костенко? Он тоже опрашивает?
– Я здесь с неофициальным визитом, господин Шлайдер, – ответил Семён Родионович. – Полагаю, у вас и у меня имеется личный интерес, связанный с этим преступлением.
– Тогда прошу ко мне в кабинет.
Они поднялись по лестнице в просторную комнату, обставленную с той же пуританской сдержанностью, что и весь дом. Огромный дубовый стол, книжные полки вдоль стен, деревянные стулья; возле окна стоял массивный кожаный диван. Хозяин молча указал гостям на стулья, сам же разместился на краешке дивана.
– Итак, я вас слушаю, господа.
Гаррисон, усевшись, задал консулу несколько дежурных вопросов о его связях с жертвой. Немец коротко ответил, не сообщив ничего нового. Да, они играли в карты в клубах, но совместных дел не вели; разговоры о политике? Джулиус был слишком деловит для этого… Обычные полицейские вопросы, и столь же банальные ответы. Минут через пять Шлайдер, словно спохватившись, спросил:
– Господин Гаррисон, вы что же, учиняете мне допрос? Тогда я попросил бы господина Костенко оставить нас. Насколько я понимаю, он пока не работает в штате полицейского управления Нью-Йорка.
Семён Родионович неуверенно взглянул на следователя. Тот и бровью не повёл.
– Господин Костенко недавно чудом вырвался из рук неизвестных похитителей. Они допрашивали его и даже били. В их разговорах нередко проскальзывала ваша фамилия. Согласитесь, это наводит на некоторые мысли. Мне хотелось устроить вам очную ставку с господином Костенко, но я решил не делать этого. Пока. Зачем портить репутацию дипломата? Во мне ещё живёт надежда, что всё это – лишь недоразумение, которое рассеется при внимательном рассмотрении. Вы согласны со мной?
Шлайдер нахмурился, посмотрел исподлобья на обоих.
– Я слышал об этом похищении. Но совершенно
– Вы полагаете? А если я скажу вам, что похитителями были поляки, и они не раз вспоминали в беседах некоего Юлиуша? Вы знаете, что такое Юлиуш? Польская форма имени Джулиус.
– Немец бросил взгляд на Семёна Родионовича, прищурился.
– Вы что же, обвиняете меня в соучастии?
– Отнюдь нет. Но то, что ваше имя звучит применительно сразу к двум делам, заставляет насторожиться. Судите сами: неизвестные поляки похищают мистера Костенко и походя обсуждают некоего Шлайдера. Затем погибает Джулиус Моравский – фигура, как мы знаем, весьма почтенная в среде местных поляков, – и в его записной книжке я опять же нахожу вашу фамилию. Причём, упоминается она настолько часто, что, извините меня, это поневоле заставляет считать вас его близким знакомым. Мне продолжать или достаточно?
Шлайдер сложил руки на груди.
– Джулиус был моим другом, хорошим другом. И более я вам ничего не скажу. А если вас не устраивает этот ответ, можете убираться ко всем чертям.
Гаррисон переглянулся с Костенко.
– Герр Шлайдер, – вкрадчиво произнёс Семён Родионович. – Вы ведь – гамбургский посланник, не так ли? У России хорошие отношения с вашей родиной, но они легко могут испортиться в случае вашей неуступчивости. В частности, мы можем пересмотреть хлебные тарифы. Нужно ли объяснять, чем это грозит славному городу Гамбургу? От вас требуется самая малость – рассказать просто и искренно о том, что связывало вас с убитым. Неужто это так сложно? Или вам есть что скрывать?
– Вы угрожаете мне?
– Да… пожалуй.
Шлайдер надменно усмехнулся.
– Я – тёртый калач, господин Костенко, и вам меня не запугать. Россия сейчас не в том положении, чтобы пересматривать с кем-то тарифы, и уж во всяком случае, не станет этого делать ради какого-то резидента.
– А если мы передадим русским наши данные об английской контрабанде? – вставил Гаррисон. – В Нью-Йорке как раз гостит русская эскадра, а у вас ведь есть кое какое имущество в Нассау. Ну же, признайтесь – ведь есть?
Посланник перевёл на него взор.
– Что вы хотите этим сказать, капитан?
– Нам прекрасно известно, что вы имеете свой куш в торговле контрабандными товарами. Нам также известно, что в ваших делишках участвовал прежний мэр города. Без его покровительства вам вряд ли удалось бы так развернуться. Но сейчас другая власть, герр Шлайдер, и мы больше не намерены безучастно взирать, как вы поддерживаете наших врагов. Боюсь, мне придётся написать рапорт начальству, чтобы оно прикрыло вашу контору. Как она там называется? «Калифорниан Атлантик Кампани», кажется?