Агент его Величества
Шрифт:
– Конечно, – пробормотал хозяин, облизнув губы.
– Тогда выкладывай, что болтают о похищении этого русского.
– Честное слово, офицер… – начал было кабатчик, но под взглядом сыщика сник и опустил глаза. – Я не могу, – тихо промолвил он.
– Чего не можешь?
– Не могу ответить. Это… выше моих сил.
– Вот как?
– Да. Поймите, если я скажу хоть слово, моя жена и дети умрут.
– А если не скажешь, то загремишь на пять лет. Выбирай.
– Лучше тюрьма, чем смерть близких.
Нисон пристально посмотрел на него и вдруг врезал ему кулаком под самое брюхо. Кабатчик скорчился от боли.
– Выкрутиться думаешь? – зашептал полицейский, схватив его за волосы. – Я тебе не зелёный юнец, чтобы на жалость брать. У меня тоже есть жена и дети, и они тоже хотят есть. И если ты не развяжешь
– Прошу вас, – заныл Сонни со слезами на глазах. – Не надо. Лучше убейте меня прямо здесь, но не трогайте детей.
– Колись, тараканья душонка, что тебе известно.
– Я только слышал, что… о, господи, как больно… слышал, что в этом деле был замешан Моравский. И что поляки рассорились с «Мёртвыми кроликами». Больше ничего. Клянусь!
– Из-за чего они рассорились?
– Не знаю… Не бейте меня! Я и так сказал всё, что знал.
– Ссора произошла до или после убийства Моравского?
– Не знаю… До… А может, после… Я не помню…
– А если я сейчас вставлю твои пальцы в дверную щель, это освежит тебе память?
Кабатчик вдруг упал на колени и разрыдался, обняв ноги Нисона.
– Пожалейте меня, лейтенант. Ради моей семьи. Ради нашей с вами дружбы.
Полицейский надменно взирал на него.
– Что это тебе взбрело в голову? Я с такими как ты дружбы никогда не водил. Ты – стукач, подвальная крыса, а я – офицер нью-йоркской полиции. Понимаешь разницу?
– Да-да, понимаю. Простите меня, офицер.
– Бог простит. А я прощать не буду. Запомни: я терплю тебя лишь до тех пор, пока ты мне полезен. Усёк? Не разочаруй меня, Сонни.
– Обещаю… Никогда… Будь я проклят, если…
– Вот-вот. О сатане вовремя вспомнил – он тебя давно поджидает. Но пока ты здесь, выкладывай, что знаешь. Мне нужно немного – всего несколько слов. Ну же, Сонни, возьми себя в руки. Ты увидишь – говорить правду легко и приятно. Попробуй хоть разок.
– Всем святым клянусь… – хныкал кабатчик. – Возьмите что хотите. Заберите дом и деньги. Но не спрашивайте об этом русском.
– Чего ты боишься, дружище? Неужели в этом городе есть дьявол хуже меня?
Сонни забился в беззвучных рыданиях. Съёжившись, он пытался обнять ноги офицера, но тот брезгливо отступал.
– Что-то ты совсем раскис, приятель. Чёрт с тобой, молчи. Всё равно ты ни на что не годен.
Он вышел в коридор. Перед ним в дверном проёме, ведущем на кухню, застыв от страха, стояло несколько посудомоек и маленький сынишка кабатчика. Несомненно, они слышали всё, что доносилось из кладовой. Оцепенение их длилось всего секунду. Потом мальчишка метнулся на улицу, а женщины поспешно вернулись к своим занятиям. «Скверно, – подумал следователь. – Теперь щенок разболтает о нашем разговоре».
Он вышел из пивной и втянул носом пропахший гарью воздух. Надо было уносить ноги. Скоро сюда явятся крепкие ребята Джона Морриси – вожака «Мёртвых Кроликов». Ох и влетит же от них Сонни! Ну да поделом – хватит жрать из двух кормушек.
Нисон окинул подозрительным взором окрестности и зашагал прочь. Под ногами его расплёскивалась грязная жижа, над головой коптили дымоходы, а по сторонам тянулись бесконечные деревянные строения с прогнившими стенами и разбитым стёклами. Из приоткрытого окна в одной из этих развалюх хор нетрезвых мужских голосов тянул знакомую до боли песню, которая со времени битвы пятьдесят седьмого года превратилась в своеобразный гимн «Мёртвых кроликов».
Они дрались субботней ночью,сходились, рвя друг друга в клочья.Газеты описали драму;Стреляли, резали, крушили,и кипяток нещадно лилиВ бою за берег Иордана.Сбросим шинели, засучим рукава,Чтоб мразь через Байяр никогда не прошла.Сбросим шинели, засучим рукава,Чтоб мразь через квартал ни в жизнь не прошла.Четвёртого июля в ночьони старались превозмочьДруг«Чёрт побери, – мысленно ругался Нисон, идя по направлению к церкви святого Георгия. – Что за дерьмо тут творится? Кажется, этим русским занимались очень серьёзные парни, иначе Сонни не трясся бы так, да и ирландец был бы более уступчив. А может, они в самом деле ни хрена не знают? Ерунда. Сонни сказал, что «Кролики» расплевались с поляками… С чего бы это? Не поделили добычу? Возможно. Наверно, из-за этого и замочили Моравского. Что же делать? Позарез нужен новый стукач. Желательно, из поляков. И не из болтливых. А то сразу разнесётся слух, что я копаю под «Кроликов». Впрочем, он и так разнесётся – пацан постарается… Значит, мне нечего терять. Так же как и Сонни».
Обмозговав своё положение, Нисон решил вернуться в управление и пошарить там в картотеке. Наверняка найдётся человек, висящий на крючке у полиции. Можно заставить его сливать информацию. Если только… Нисон усмехнулся. Если только Гаррисон уже не перехватил его.
В управлении, однако, его ждал сюрприз. Гаррисон сам заявился к нему.
– Как продвигается следствие? – спросил он.
Нисон отвлёкся от проглядывания карточек на своём столе и поднял на него глаза.
– Так себе. А что?