Агент его Величества

Волобуев Вадим

– Быть может, вы хотите чаю? – спросил он. – Я могу заказать. – Он изобразил, что звонит в колокольчик, вызывая горничную.

Девушка решительно замотала головой. В её глазах появился испуг. Она опять что-то затараторила, потом словно бы пришла в себя и, сделав паузу, представилась.

– Мэри Бойд.

– Давид Чихрадзе, – поклонился грузин. – Вам нужна помощи, мадемуазель?

Она отняла свои руки от его ладоней, прошлась по комнате, рассеянно скользя пальцами по спинкам кресел и стульев. Потом обернулась и, улыбнувшись, бросила короткую фразу.

– Вы правы, – по-грузински ответил Чихрадзе. – Тут, конечно, не княжеский дворец,

но меня устраивает. Если бы вы тоже пересекли пустыню, вы бы меня поняли.

Мэри выглянула в окно и тут же спряталась за занавеской. Посмотрев на следившего за ней Чихрадзе, она поднесла палец к губам. Намёк был ясен.

– Вы скрываетесь? Не беспокойтесь, я вас не выдам. Но хочу предупредить, что завтра я съезжаю. – Он задвигал руками, изображая крутящиеся колёса. – Съезжаю, понимаете? Ту-тууу! Чух-чух…

Она опять затараторила, решительно качая головой.

– Если бы это зависело от меня, милая, я бы всю жизнь провёл в этом номере рядом с тобой, – ухмыльнулся грузин.

Мэри опять приблизилась к нему, заглянула в глаза, чуть дрогнув губами. Затем вдруг быстро поцеловала его в щёку и скользнула к двери. Открывая её, она ещё раз обдала его чарующим взором своих карих глаз и исчезла. Чихрадзе не двигался с места, словно пригвождённый к полу её поцелуем. Всё произошедшее казалось ему чудесным сном. Он потёр щёку, на которой отпечаталась её помада, затем понюхал свои пальцы. Нет, это был не сон. Всё случилось наяву.

Очнувшись от столбняка, он бросился к двери. Но удивительной гостьи, конечно, и след простыл. Она упорхнула словно дивное видение, оставив свой чудный запах на его коже. Гардемарин разочарованно вздохнул и закрыл дверь.

Он не мог догадываться, что его прекрасная гостья сидела в этот момент в соседнем номере и рассказывала о своём коротком визите Константину Гавриловичу Катакази.

– Он не стал говорить со мной, – жаловалась она. – Едва я заикнулась, что прячусь от людей Пинкертона, он тут же выставил меня за дверь.

– И он ничего не рассказал вам? – требовательно спрашивал Катакази.

– Нет. Но он что-то скрывает, я вижу это.

– Как же вы это видите?

– Не могу объяснить. Просто мне показалось, что… что он как будто обрадовался, узнав во мне южанку. Но затем чего-то испугался.

Катакази сумрачно прошёлся по комнате, заложив руки за спину.

– Учтите, мисс Бойд, – сказал он, – я вытащил вас из лап контрразведки вовсе не для того, чтобы вы водили меня за нос. Если мне станет известно, что вы интригуете за моей спиной, я тут же передам вас в руки ребят Пинкертона.

– Но я не обманываю вас! Он в самом деле ничего мне не сказал.

– Хм. Ну что же, благодарю вас. Пока вы свободны. Но возможно завтра мне вновь понадобятся ваши услуги. Будьте наготове.

– Как скажете, мистер Катакази.

Хитрая девица поднялась и проследовала в соседнюю комнату. Почему она не сказала ему правды? Почему умолчала, что иностранец, которого она должна была соблазнить, не говорит по-английски? Она и сама не могла объяснить этого. Просто ей вдруг отчаянно захотелось снова увидеться с ним, прикоснуться к его рукам, заглянуть в чёрные глаза. И что с того, если он не мог понять её слов? Разве это так важно?

Можно ли было назвать это любовью с первого взгляда? Едва ли. В ресторане, где их так ловко свёл Катакази, она не была слишком впечатлена им. Он показался ей слишком кучерявым, слишком экзотичным. Но стоило ему приблизился к ней, стоило услышать его голос,

как что-то пробудилось в её душе. Блаженная теплота затопила её тело, в животе закололо от наслаждения. Почему так произошло? Она не знала. Нечто подобное случалось с ней лишь однажды, шесть лет назад, когда она впервые испытала любовь. Но то была детская увлечённость, ничего более. А что же сейчас? Неужели она опять поддалась наивному чувству?

Мэри Бойд была девушкой искушённой – не только в любви, но и, так сказать, в суровых реалиях жизни. В свои двадцать лет она успела вскружить голову не одному десятку мужчин, пошпионить на благо Конфедерации и даже провести месяц в тюрьме в Старом Капитолии. Выпущенная по обмену между сторонами, она вернулась на родину в Мартинсберг, что в Западной Виргинии, где её, находящуюся под пристальным надзором властей, и разыскал Катакази. Неизвестно было, откуда он узнал о ней, но его предложение показалось Мэри заманчивым: соблазнить некоего русского юнца, дабы вытянуть из него информацию о возможном сотрудничестве с Югом. Вводить мужчин в искушение было для Мэри привычным делом, поэтому она с готовностью согласилась, особенно когда резидент показал ей увесистую пачку долларов. Они составили план, по которому Мэри должна была как бы невзначай попасться на глаза гардемарину, а затем попросить у него помощи против агентов Севера. Если Чихрадзе сотрудничал с разведкой Юга, он должен был клюнуть на эту удочку. Так бы всё и произошло, если бы в сердце Мэри не вспыхнуло чувство. Это было смешно и странно: она пренебрегла столькими мужчинами, чтобы оказаться в плену у страсти к молодому офицерику. Мэри и сама была растеряна, столкнувшись с этим. Чувство застигло её в тот момент, когда она менее всего этого ожидала. Надо было решить, как с ним быть. Подавить в себе, прикинувшись безразличной? Или поддаться, обманув доверие Катакази? Решение пришло в тот момент, когда она вновь услышала голос Чихрадзе. Он что-то говорил ей, забавно изображая паровоз и колокольчик, а она смотрел на него во все глаза и упивалась этой минутой. Да, да! Она не будет сопротивляться своей страсти. Идти вопреки сердцу – значит, насиловать свою природу. Разве не для того создал нас Господь, чтобы мы любили друг друга? Разве не велел он нам плодиться и размножаться? И пусть горит синим пламенем весь мир – она будет с этим русским, чего бы это ей ни стоило.

Катакази, конечно, не догадывался, какая буря бушует в сердце женщине. Тайно вывезя её в Рок-Айленд, он пребывал в уверенности, что она находится целиком в его власти. Это заблуждение, вообще свойственное людям, которые привыкли повелевать, превратилось у резидента в самоуспокоенность. Изощрённо провернув дело с Костенко, он не сомневался, что уж с этой взбалмошной девчонкой он справится без труда. А посему, выслушав её отчёт, он немного поразмышлял в одиночестве и направился к своему подопечному.

Тот по всей видимости ещё не пришёл в себя после беседы с прекрасной шпионкой. Глаза его горели, пальцы слегка дрожали от волнения. Открыв дверь, он несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.

– Что с вами, гардемарин? – спросил Катакази.

– Н-нет, ничего… Вы ко мне?

– Разумеется. Иначе зачем бы я постучал в вашу дверь?

– Да, конечно. – Чихрадзе смущённо усмехнулся. – Глупый вопрос.

– Позволите войти?

– Естественно. Прошу.

Константин Гаврилович прошёл в номер, плюхнулся в кресло. В комнате ещё стоял запах Мэри, но Катакази сделал вид, что не заметил его.