Агент N 13
Шрифт:
– Может, хватит поучать меня? Если хочешь, я могу немедленно покинуть твой дом. Жалею, что не сделал этого раньше. Мне было тошно смотреть, как профессор Табори угодничает перед этими подонками.
– Меннель не был подонком.
– Все равно. Мне он был просто противен.
– Прежде ты этого не говорил.
– Потому что ты не спрашивал. Настолько тебя очаровал этот неофашист. А он был им. Я ведь тоже с ним побеседовал. Я почему-то считал, что человек, отсидев четыре года в Бухенвальде, никогда не забудет это
– Я ничего не забыл, - проворчал Табори, мрачнея.
– Виктор Меннель за Бухенвальд не отвечает.
– Возможно. Но я видел все это. Был там на экскурсии. И не требуй от меня, чтобы я заискивал перед твоими дорогими гостями!
– Никто не заставляет тебя заискивать перед кем-то. Но твои вульгарные замечания отвратительны.
– А мне было отвратительно зрелище фабрики смерти. Так что не учи меня этикету.
В это время в гостиную вошла Лиза, и они прекратили разговор.
– Бланка попросила меня похозяйничать у вас сегодня. Я пришла. Хотите кофе?
– Спасибо, но, пожалуй, попозже, - попросил Табори.
– Как она себя чувствует?
– Ей лучше, однако серьезное обследование у хорошего врача ей не повредило бы, - сказала Лиза. Поняв по мрачному виду Казмера, что он опять поругался с Матэ, она не удержалась:
– Что с тобой? Ты будто в воду опущенный!
– Да вот дядюшке не нравится, что я нелюбезен с его доктором Ху-Хубером...
– Мой племянничек любит преувеличивать, - примирительным тоном заметил Табори. Скрипнула садовая калитка. По тропинке медленной, тяжелой поступью приближался Оскар Шалго со своей неизменной дымящейся сигарой во рту, в потрепанной соломенной шляпе, надежно укрывавшей от солнца его круглое лицо.
"Тебя только не хватало, - раздраженно подумал профессор.
– Святая троица в сборе. Ну, держись, Табори!"
– Слава всевышнему!
– крикнул ему толстяк.
– Наконец-то тучи покинули твое чело.
– Чело?
– Ну да, оно же было мрачное, как дождливое небо, - подтвердил Шалго и перевел взгляд на Табори-младшего.
– Привет, Казмер. Давно вернулся?
– Сегодня утром, - ответил Казмер.
– Забавно. Как же это я не расслышал знакомый рев мотора?
Шалго добрался до стола и завладел коньячной бутылкой.
– Я оставил машину внизу, на станции обслуживания, - объяснил Казмер. Возьмите чистую рюмку в серванте.
– Ты предлагаешь мне выпить? Что ж, не возражаю.
– Только не увлекайся, пожалуйста!
– предостерегла его Лиза.
– Сегодня ты уже выполнил норму.
Шалго некоторое время разглядывал рюмку с коньяком на свет, затем плюхнулся в кресло и без всякого перехода вдруг спросил:
– Казмер, а где ты был ночью с девятнадцатого на двадцатое?
– А с какой стороны это может вас интересовать?
Казмер как-то странно заглянул сверху в лицо толстяка.
– Да не меня. Майор Балинт из милиции спрашивал. А я сейчас вспомнил.
– Почему же он спросил об этом вас?
– Действительно странно. Как иногда ты бываешь несокрушимо прав.
Казмер, заметно волнуясь, достал сигарету.
– И как пришло в голову этому майору вынюхивать обо мне стороной всякие сведения?
– Это его обязанность, - сказал Табори.
– Не забывай, произошло убийство. В таких случаях принято проверять алиби всех без исключения. Правильно я говорю, Оскар?
Шалго пододвинул к себе пепельницу.
– Лучше не смог бы выразить эту мысль даже я, - подтвердил он.
– Алиби очень важно. Особенно сейчас.
– Сейчас? Почему сейчас? А вчера оно не было важно? Или позавчера? уже более спокойно выразил свое удивление Казмер.
Шалго отметил про себя, что инженер хорошо владеет собой.
– Сейчас потому, - пояснил он, - что следствие взял в свои руки полковник Кара из Будапешта. А он не новичок. И у меня такое ощущение, что он скоро задаст тебе, Казмер, тот же самый вопрос: где ты был двадцатого июля, между двумя часами ночи и десятью утра? И тебе придется ответить на него. Вот я и хотел, чтобы ты был готов к такому вопросу.
Казмер задумчиво погладил подбородок.
А в это самое время полковник Кара сидел в "штабе" следственной группы - в комнате на втором этаже здания поселкового совета - и внимательно просматривал поступившие оперативные донесения. К сожалению, в них было много пробелов, и это соответственно рождало новые вопросы.
– Так что же мы знаем о Матэ Табори?
– спросил он.
– От Домбаи еще не поступили материалы?
– Пришел ответ из архива: в картотеке не значится, - ответил Фельмери.
– Оказывается, он не так уж и стар, наш профессор, - заглянув в одну из бумаг, заметил Кара.
– Родился в четырнадцатом году.
– Ему пятьдесят пять, и он в отличнейшей форме, - подтвердил майор Балинт.
Кара вслух стал читать справку:
– "...Вдов, жена умерла в марте тысяча девятьсот сорок шестого года..."
– Неудачные роды, - пояснил Балинт.
– Но дочка осталась в живых. Сейчас она чемпионка страны по теннису. Входит в состав сборной Венгрии. В настоящее время уехала на соревнования в Калифорнию.
– Это я знаю, - взглянув на него, сказал полковник.
– Но я почему-то считал, что и Казмер его сын.
– Нет, Казмер усыновлен сестрой профессора, Бланкой Табори. Она взяла его в июле сорок пятого из веспремского детдома.
– А кто его родители?
– спросил Фельмери.
– Не знаю. Я не проверял. Не думал, что это существенно.
– Посмотреть не мешает, - посоветовал Кара.
– Меннель жил у них. Желательно знать об этом семействе все. Словом, как можно больше.