«Агентурно Х»
Шрифт:
– Правильно, циркуляр — дело святое. Не правда ли, господа полицейские?
Два дородных дядьки тупо смотрели на морских офицеров.
– Вот, извольте видеть, весь личный состав местных стражей порядка налицо, господа Койву и Иванов, прямо интернационал, — весело сказал Окерлунд. — Но ничего, я телеграфировал, Непенин, как всегда, быстр и решителен, посему уже несется на «Буракове» сюда. Из Гельсингфорса тоже выходит катер.
– Не надо бы этой шумихи, — поморщился Ренгартен.
– Согласен, но Непенина останавливать — все одно что паровоз.
– Ваша правда, — вздохнул Ренгартен.
– Итак, господа полицейские,
– Это траулер шкипера Линдстрема, — ответил местный полицейский начальник урядник Койву.
– Ответ в корне неверный, господин полицейский урядник, это есть шпионско-диверсионное судно, а господин Линдстрем, если это, конечно, его подлинное имя, является вовсе не шкипером, а командиром диверсионного отряда. Судно оборудовано радиостанцией, замаскированной мачтой для подъема антенны, комплектом морских мин, а также специальными направляющими для их постановки. Подозреваю, что на минах, выставленных этим судном, было потоплено несколько наших кораблей. А вы, господа полицейские, не видите, что творится под вашим собственным носом. Что это? Недобросовестное отношение к службе во время ведения боевых действий или злой умысел?
– Да какой умысел, нас двое на всю округу, вам вообще повезло, что застали нас на месте, — начал оправдываться доселе молчавший полицейский в звании старшего городового.
– Ладно, пусть ваше начальство с вами разбирается. Сейчас вам надлежит обеспечить правильное содержание под стражей подозреваемых, то есть охрану, пропитание, воду и отправление естественных надобностей. Также вам необходимо обеспечить горячим питанием и нашу секретную группу до подхода основных сил, движущихся в нашу сторону из Ревеля и Гельсингфорса. На судне, я думаю, есть вода и припасы. Место содержания преступников — трюм корабля. Мы же пока будем проводить необходимые оперативно-следственные мероприятия в рубке и на камбузе. Вызовите нам боцмана.
Вскоре в рубке появился давешний детина.
– Садись, — продолжая разыгрывать из себя грозного карателя, приказал Окерлунд, — имя?
– Ларс Карлсон.
– Советую тебе, голубчик, отвечать на наши вопросы, потому что сейчас подвезут пыточное оборудование, и рано или поздно кто-нибудь из вашей братии заговорит. А кто первый заговорит, тому и послабление выйдет, вместо виселицы каторга, а за особо ценную информацию можем и помилование выхлопотать. У секретной карательной службы весьма широкие полномочия, — закончил свою тираду Окерлунд и выложил на стол револьвер.
– Что-то я о такой службе не слышал, — с акцентом ответил боцман.
– На то она и секретная, чтобы о ней те, кому не надо, не слыхивали. Дети есть? — неожиданно спросил Окерлунд.
– Двое.
– Живут здесь?
Боцман утвердительно кивнул.
– Очень хорошо. Времени тебя уговаривать у нас нет. Или ты думаешь о своей семье, которая может лишиться кормильца, отвечаешь на вопросы, а мы постараемся тебе помочь, или будешь упираться и молчать. Тогда без лишних разговоров отправляешься в трюм и ждешь своей незавидной участи.
– И вы туда же, — горько сказал рыбак.
– Что?
– Линдстрем тоже детьми стращал, когда я начал кое-что смекать про его делишки. Мы с Якобсоном уже подумывали покидать их за борт, и концы в воду. Да вот, видать, не успели.
– Сейчас поздно посыпать голову пеплом, Карлсон.
– И то
– Это зависит от твоей правдивости. Если твои слова подтвердятся, мы оградим тебя от излишних контактов.
– Ладно, спрашивайте, — буркнул Карлсон. — Только закурить можно?
– Можно, — согласился Окерлунд, и выложил на стол щегольской позолоченный портсигар и спички.
– Извините, я своим табачком пробавляюсь, — с этими словами Карлсон откуда-то из недр своего кожаного комбинезона достал кисет и трубку, не спеша набил ее и, наконец, раскурил. Окерлунд тоже закурил. Рубка окуталась синеватым дымком. Широкое, обветренное, суровое лицо рыбака несколько смягчилось и приняло спокойное выражение.
– Очень хорошо. Ларс Карлсон — это ваше настоящее имя? — начал вести допрос Окерлунд, перейдя на вы.
– Да.
– Как давно вас завербовали?
– Что это значит?
– Как давно вы работаете на немцев?
– Никто меня не вербовал. Я нанялся на судно в октябре прошлого года. Я не знал, что оно немецкое. Я сам шкипер, много лет рыбачу, ходили вместе с братом и Якобсоном на катере, в сентябре попали в шторм, и катер разнесло в щепы о риф. Мой брат погиб. Остались двое сирот и вдова. Я оказался единственным мужчиной, почитай, на две семьи. Этот траулер новенький, пришел из Швеции. Решили путину у нас провести. Линдстрем стал набирать команду, ну я и пошел, конечно.
– Расскажите поподробнее, сколько человек было на судне, когда они пришли, — подключился к допросу Ренгартен.
– Было всего четыре человека. Они наняли меня и Якобсона.
– И что дальше?
– Ну мы стали ходить в море, рыбу ловить, тут я сразу понял, что никакие они не рыбаки, самых простых вещей не знают. Линдстрем назначил меня боцманом и приказал, чтобы мы с Якобсоном обеспечивали улов, и дал нам в помощники еще одного матроса, я так понимаю теперь, этот матрос, Нильсен, больше присматривал за нами. Мы с Якобсоном сначала не поняли, чем они занимаются, только удивлялись, что это мы сети ставим, не где рыбы больше, а где корабли чаще ходят. Я-то наши места знаю, пытался Линдстрему объяснить, а он ни в какую, здесь ставить, и все. Потом меня начали одолевать подозрения, когда они стали мачты выдвигать и провода натягивать. Я спросил: зачем, мол, это, а он сказал, что судно современное, оборудовано новейшей системой радионавигации.
– То есть три человека, включая шкипера, непосредственно в рыбной ловле участия не принимали? — спросил Ренгартен.
– Так и есть. Один кочегарил, один за нами присматривал, а Линдстрем с помощником Круусом своими делами занимались. Круус этот все время на камбузе торчал, хотя из него такой же кок, как из меня монашка.
– Откуда у вас мины?
– Вот это самое тяжелое, — со вздохом произнес боцман. — Встретились мы с подводной лодкой, с нее мины и получили. Тогда-то Линдстрем и стал стращать меня и Якобсона, говорил, что у него длинные руки и что если мы проболтаемся, то не только нас на корм рыбам пустит, но и до наших семей доберется. А если мы такие идиоты и все же пойдем в полицию, то нас русские на первом суку и повесят за измену. Вот такие дела, порыбачили, в общем. Потом ходили эти мины ставить, после я узнал, что на них подорвались русские и голландские суда, погибли моряки. Тут мы с Якобсоном и решились, ну я вам говорил…