«Агентурно Х»
Шрифт:
– Вот карта, Карлсон, покажите, где вы принимали мины, где ставили, когда, сколько раз? — заинтересованно спросил Ренгартен.
Боцман водил толстым пальцем по карте, одновременно давая пояснения.
– Все сходится, Рагнар Ансельмович, — удовлетворенно произнес Ренгартен. — Это они.
– Вы номера лодки не видели?
– Почему не видел? Видел, хотя принимали груз в темноте. «U-26», вот такой был номер.
– Лодка приходила одна и та же? — спросил Окерлунд.
– Да, всегда одна лодка была.
– Слышали, Иван Иванович, эта та, что потопила «Палладу».
– И не только ее. Матерый зверюга.
– Очень хорошо, — Окерлунд продолжил разговор со своего любимого словца. — Капитан общался с экипажем лодки?
– Нет, общался Круус.
– На каком языке?
– На немецком.
– У вас еще есть вопросы, Иван Иванович?
– Нет, более пока не имею.
– Очень хорошо, вот что, Карлсон, пойдемте, вернее, сидите пока.
– Иванов, — позвал Окерлунд городового, — вот что, приведите нам некого Крууса, да, и пусть подследственный Карлсон ожидает на юте.
– Извините, недопонял, где вы говорите?
– В задней части судна, — поморщившись, ответил Окерлунд.
– Связать?
– Нет, связывать не надо.
– А ну как сбегет?
– Не сбежит, — решительно ответил Ренгартен.
Карлсон благодарно посмотрел на офицера.
– А куда делся ваш начальник? — обратился Ренгартен к полицейскому.
– Так на кухне он, вы же сами приказывали обеспечить горячим обедом.
– Мать его, — выругался Ренгартен и бросился вон из рубки.
На камбузе Койву мирно жарил домашние колбаски, которые вместе с другой снедью предусмотрительно прихватил с собой, смекнув, что дело с этими карателями не на полчаса, а к приему пищи полицейский относился со всем пиитетом. Аромат стоял удивительный.
– Прекратить! — сверкая глазами, закричал обычно спокойный Ренгартен.
От испуга урядник уронил нож, которым так любовно переворачивал сочные подрумянившиеся кружочки.
– Вы же сами приказали обеспечить, — остолбенело глядя на офицера, промямлил он.
– Да чтоб тебя, — Ренгартен полез в самую топку, потом стал открывать все шкафчики, вываливать все, что там было, и, наконец, в изнеможении плюхнулся на табуретку.
– Слава тебе господи, — с облегчением произнес он, — тут она, голубушка.
– Кто она? Что с вами? — недоуменно спросил Койву.
– Все нормально, извините ради бога, я накричал на вас почем зря. Откуда вам было знать, в самом деле, что здесь спрятана радиостанция. Я просто испугался, что она в плите где-нибудь. Запахи от вашей колбасы фантастические, а мы проголодались, право слово, так что, когда будет готово, зовите к ужину, премного будем благодарны.
– Ничего, бывает, служба, понимаем. Мы что, мы только гостей хотели покормить, — постепенно успокаиваясь, запричитал полицейский.
– Вот именно, служба, так что зла не держите, — с этими словами Ренгартен направился обратно в рубку.
Круус сидел, положив ногу на ногу, и курил. Был он худощав, хорошо сложен и чем-то по виду напоминал ястреба.
– Радиостанция, слава богу, нашлась, Рагнар Ансельмович, — сказал Ренгартен, входя в рубку.
– Очень хорошо, — по обыкновению вставил Окерлунд, — а у нас тут шпион, Иван Иванович, да-с, кадровый разведчик, так они, во всяком случае, заявляют, но более говорить ни о чем не желают, не хотят позорить честь мундира. Ничего, пыточная команда на подходе, разговорится.
– Что за околесицу вы несете? — брезгливо произнес Круус. — Какая карательная служба, какие пыточные инструменты, бред. Кто вы такие вообще, неизвестно, а я, извините, неизвестно с кем разговаривать не стану.
– Раскусили, значит, очень хорошо. Да, нет такой службы, и мы на самом деле ваши коллеги только, естественно, с противной стороны. Про Особое делопроизводство, надеюсь, слышали?
– Слышал.
– Очень хорошо. Так вот, если вы профессионал, то должны знать, что в любом подобном ведомстве, в том числе и в русской, и в немецкой контрразведке, имеются заплечных дел мастера, и языки развязываются почти у всех, а у кого не развязываются, то вываливаются. Вы согласны со мной, господин Круус?
Круус молчал, попыхивая папиросой.
– Что вы предлагаете? — наконец спросил он.
– Мы предлагаем ответить на ряд вопросов касательно вашей разведывательнодиверсионной деятельности, в частности о сношениях с германской подводной лодкой, — ответил Окерлунд.
– Также нам нужны шифры и частота передачи, — вставил Ренгартен.
– Шайзе, доложили уже, сволочи, — выругался Круус. — А иначе?
– Я, по-моему, все доходчиво объяснил, вас расстреляют как шпиона, доказательств полный набор.
– Не расстреляете, частоту передачи и шифр знаю только я. И они находятся здесь, — с этими словами Круус постучал себя пальцем по голове.
– Что толку в бесполезной для нас голове, так что расстреляем, и не сомневайтесь.
– Вы можете гарантировать мне жизнь и статус военнопленного, если я начну говорить?
– Нет, не можем, — ответил Окерлунд. — Мы можем другое, а именно доказать своему руководству, что вы совершенно необходимы для дальнейших операций против германской разведки, а это куда большая гарантия вашей неприкосновенности, нежели заверения самого высокого начальства.
– По всей видимости, выбора у меня нет, черт с вами. Лодка приходит в определенное время в точку рандеву, никаких переговоров в эфире мы с ней не ведем. Координаты и время получаем за двое суток по радио. Если нас нет в указанное время в указанной точке, лодка немедленно уходит. После я обязан дать радио с разъяснениями.
– А если лодка не пришла вовремя? — продолжил расспросы Ренгартен.
– Мы ждем до рассвета и уходим.
– Вы должны об этом докладывать?
– Конечно. Мы докладываем в любом случае.