Агенты Берии в руководстве гестапо
Шрифт:
Как писали современники, «к концу 1916 г. жизнь для большинства граждан стала временем, когда прием пищи уже не насыщал, жизнь протекала в нетопленных жилищах, одежду было трудно найти, а ботинки текли. День начинался и кончался эрзацем». Зимой 1916–1917 гг. в Германии не стало даже картофеля. Его заменяли брюквой, и эту зиму прозвали «брюквенной». А к весне было произведено очередное урезание карточек, по ним теперь полагалось 179 г муки в день или 1,6 кг суррогатного хлеба на неделю. Недоедание вызывало падение производительности труда. Ослабленные люди болели, подскочила смертность. И становилось ясно, что если даже выдержит фронт, то следующую военную зиму Германия
Нарастали усталость и общее уныние. В победу больше не верили. Возникали и внутренние трения. Так, Бавария и другие южные земли возмущались, что много продовольствия вывозится на север страны. В баварских деревнях с населением 300–400 человек насчитывалось по 20–30 погибших на фронте.
Генрих Мюллер все эти тяготы не только видел, но и испытал на себе. Правда, баварские крестьяне все же не голодали — несмотря на принудительную сдачу скота и всего урожая, «на земле», при своем хозяйстве можно было подкормиться. Но все равно приходилось затягивать пояса, ужиматься во всем. Тем не менее юный горячий патриотизм Мюллера отнюдь не угас. Может быть, как раз со времен войны он стал презирать интеллигенцию — которая сперва легко загорелась «на подвиг», а потом, обжегшись и разочаровавшись, ударилась в пацифизм и оппозицию властям. С подачи В. Шелленберга и ряда исследователей, например, Ж. Деларю, почему-то принято представлять Мюллера эдаким ограниченным, низменным человеком, чьи помыслы не шли дальше угождения начальству и примитивных житейских благ. Вот уж нет. При изучении его биографии нетрудно увидеть совершенно иное. Оказывается, он умел мечтать. И еще как мечтать!
Точно так же, как во Вторую мировую кумирами публики становились разведчики, в Первую мировую ими были летчики. Военная авиация была совершенно новым видом войск. Ее тактика, искусство ведения боев только-только нарождались, большинство пилотов еще имели о них смутное понятие. Зато те, кто первым освоил это мастерство, почитались настоящими героями. На всю Германию гремели имена братьев Рихтгофен, Фосса и других асов, десятками сбивавших самолеты врага. О них взахлеб писали газеты, их фотографии бережно вырезали и вешали на стены, о них грезила ребятня и вздыхали женщины. О них ходили легенды.
Например, как за голову Рихтгофена-старшего англичане назначили вознаграждение. А он сбросил им письмо — мол, чтобы легче было меня найти, я выкрашу свой аэроплан в красный цвет. Но на следующий день покрасила красной краской самолеты вся его эскадрилья — один за всех и все за одного. Или история, как Рихтгофен сошелся в жестокой схватке с британским асом. В критический момент у одного из них заклинило пулемет (у кого именно, в разной передаче различается), и противник, поняв это, тоже не стал стрелять, помахал рукой и ушел — встретимся в другой раз. Казалось, в лице летчиков возрождается дух древнего рыцарства…
И Мюллер, недоучившийся крестьянский мальчишка, вознамерился тоже стать пилотом! По закону, введенному Гинденбургом и Людендорфом, в армию брали семнадцатилетних, хотя в большинстве их направляли на тыловую и охранную службу. Но Мюллер, едва ему стукнула семнадцать, подал прошение о зачислении его добровольцем в авиационную группу. Подал и… ему повезло. Причем, может быть, повезло чисто случайно. Потому что фактический диктатор Людендорф, высоко оценивая значение авиации, как раз в это время поставил перед промышленностью задачу повысить выпуск самолетов до 300 в месяц. Но для резкого наращивания авиации требовались не только аэропланы, для них требовались летчики. Подготовку авиационных кадров также было решено значительно расширить, производились дополнительные наборы. И 17 июня 1917 г. Генриха Мюллера приняли в учебный отряд.
Уж конечно же, ему пришлось очень тяжело. Предстояло освоить сложную технику— о которой он прежде не имел ни малейшего представления. Мало того, наверняка должны были наложиться психологические проблемы. Ведь авиация в Германии считалась «аристократическим» видом войск. В нее шли отпрыски родовитых фамилий, «золотая» молодежь. Порой переквалифицировались в летчиков пехотные, кавалерийские офицеры — уже понюхавшие порозе ху, имеющие награды. В таком обществе зеленый баварский пацан, грубоватый и малокультурный, неизбежно выглядел «белой вороной» — угловатый, с «квадратной» головой, с непропорционально большими натруженными ладонями и толстыми пальцами…
Очевидно, были и насмешки, и унижения, и оскорбления. Но Мюллер выдержал. Преодолевал эти унижения. Точнее — умел таить в себе. Он был человеком злопамятным. Хотя в то время было не до злопамятности. Главное было выучиться. Выйти в небо. А значит — ив «люди». И он старался. Ухаживал за своей учебной машиной так же тщательно, как за лошадью или за свиньями. А его большие руки брали рукоятку управления так же твердо и уверенно, как привычную рукоять лопаты… И Генрих добился своего. Пусть не сразу. Пусть через упорство, через огромный труд. Но труда он не боялся никогда. И добился. Мощный бомбардировщик покорился мальчишке.
Первый взлет и Версальское крушение
Очень многие «действующие лица» Второй мировой войны вышли из Первой мировой. На ее фронтах впервые блестяще проявили себя унтер-офицер Георгий Жуков, штабс-капитаны Василевский и Толбухин, ефрейторы Малиновский, Батов, Красовский, рядовой Рыбалко, унтер-офицеры Рокоссовский, Тюленев, Тимошенко, Конев, полковник Шапошников, подпоручик Баграмян, вахмистр Буденный. Водили в атаку эсминцы будущие адмиралы Галлер и Исаков. Храбро дрались будущие командармы Сафонов, Болдин, Кузнецов, Белов, Богданов. А в конце 1916 г. был призван в состав 15-го Сибирского запасного полка рядовой И. В. Джугашвили…
В составе Чехословацкой бригады участвовал в Брусиловском прорыве и заслужил два Георгиевских креста командир взвода Л. Свобода, будущий командир Чехословацкого корпуса и президент страны. В российском Польском легионе воевал М. Жимерский, будущий главнокомандующий Войска Польского. Во Франции после ухода с поста Первого лорда адмиралтейства толково командовал солдатами У. Черчилль, проявил себя талантливым офицером молодой Монтгомери. Под Верденом попал в плен де Голль, после нескольких попыток побега был брошен в тюрьму — и может быть, как раз из этого опыта вынес твердое убеждение на будущее, что сдаваться немцам нельзя.
В штабе 2-й румынской армии выделялся в лучшую сторону деловитостью и энергией (и в худшую — прогерманскими симпатиями) капитан Йон Антонеску. На Итальянском фронте бывший редактор левой газеты Бенито Муссолини дослужился до капрала и был ранен. А поскольку флот Австро-Венгрии всю войну проторчал без дела, то ничем не смог отличиться капитан I ранга Миклош Хорти. Ну а в Германии школу Первой мировой прошли фактически все военачальники войны грядущей — Браухич, Рунштедт, Манштейн, Клейст, Лееб, Клюге, Кюхлер, Гальдер, Паулюс, Редер, Рихтгофен, Геринг, Шперле, Шернер, Вейхс, Бок, Кейтель, Фалькенхорст, Томас, Гудериан, Рейхенау, Рейнхардт, Лист, Вицлебен, Мильх, Кессельринг, Хубе, Штеммерман и т. д. и т. п.