Агнесса. Том 2
Шрифт:
— Он… он говорит, что он мой настоящий отец! — проговорила Джессика.
— Кто?
— Этот человек!
Самое страшное было то, что. Джессика чувствовала: это может быть правдой, что-то в поведении матери, да и незнакомца, подсказывало, что это именно, так. Она помнила, как мать говорила ей сначала, что Орвил Лемб чужой, и только потом разрешила называть его отцом. Джессика была еще слишком мала тогда, чтобы задумываться над происходящим всерьез, но память сохранила это. Джессике не приходилось слушать рассуждений о спасительной лжи, но она чувствовала: сейчас, пока сомнение еще было крохотной точкой, его следовало устранить, уничтожить навсегда, и могла это сделать
— А что, очень даже может быть! — заявил заинтригованный Рей. — Я думаю, так оно и есть. — И полюбопытствовал:— Он приехал тебя забрать?
При этих словах глаза девочки наполнились слезами. А что если этот человек злой, если мама боится его? Вдруг он захочет силой забрать их к себе? Конечно, папа не допустит этого, но знает ли он? Нужно сейчас же ему рассказать!
И она, позабыв о Рее, побежала прочь.
В конце коридора появилась Агнесса.
— Что случилось? — спросила она у Рея,
— Какой-то человек сказал Джессике, что он ее отец, — ответил Рей, которому не терпелось посмотреть на реакцию Агнессы.
Все произошло именно так, как он и предполагал: женщина побледнела от испуга!
— О Боже мой! — прошептала она. — Рей! Умоляю, беги за Джессикой, верни ее!
А сама бросилась в комнату. Агнесса могла сто раз солгать самой себе, но в глубине души она предчувствовала, что произойдет.
Но сейчас было не время копаться в душе, сейчас она точно знала, кто во всем виноват.
— Зачем ты сделал это, Джек? — воскликнула она. — Ты же обещал!
Он повернул к ней бесстрастное лицо: за восемь лет Джек многому научился, он знал, как вести себя в решающие моменты, он помнил, ты можешь испытывать в душе все, что угодно: отчаяние, страх, ужас, но не дай этим чувствам излиться во взгляде, в движеньях, в словах, иначе будешь повержен, иначе тебя сомнут и уничтожат; не дай понять, что ты слаб, пусть все разобьется о тебя, как о камень, а уж потом, лишив таким образом противника уверенности в себе, а следовательно, и сил, ты можешь начать наступление.
Но сейчас перед ним была Агнесса, и против ее оружия он не имел защиты.
— Должен же у меня хоть кто-нибудь быть! — отрезал он. — И потом, я думаю, нет ничего плохого в том, если она будет знать правду.
Агнесса покачала головой.
— Она еще ребенок, Джек, совсем маленькая девочка. Да и в пятнадцать лет это стало бы потрясением… А сейчас… Как я ей объясню?!
— Я сам все объясню ей.
Агнесса задохнулась от негодования. Каким же он может быть нечутким, непонятливым!
— Что ты ей можешь объяснить? — воскликнула она в подсознательном стремлении все сразу выяснить и — раз и навсегда — обрубить концы, сорвать кровавые лохмотья со своей души, а там — пусть раны заживают. — Что по твоей вине она появилась на свет незаконнорожденной? Что ты все это время пробыл в тюрьме, что и сейчас тебя ищут? Кем ты можешь стать для нее? Кто ты такой, чтобы претендовать на ее любовь? Не для того я растила ее, Джек, чтобы ты сейчас вот так, запросто испортил ей жизнь!
Он глядел на нее и видел, как в ответ на его взгляд, перед которым многим случалось отступать, в ее зеленых глазах разгорается пламя бесстрашия. Она сжала кулаки, она не боялась его, ибо гнев придавал ей особые силы, каких он, к сожалению, не имел. Джек изумился: когда и как они с Агнессой успели стать врагами?
— Для кого же ты ее растила, Агнес? — с угрозой произнес он. — Для Орвила Лемба?
— Орвил имеет в сто раз больше прав на нее, чем ты! Он дал ей свою фамилию, он воспитывает ее как дочь, он очень много сделал и сделает для нее. По
— А! — воскликнул Джек. — С этого и надо начинать! Да, конечно, я все время забываю, что я никто! У меня ведь нет ни дома, ни денег, вообще ничего!
— Ты прекрасно знаешь, что деньги тут ни при чем! — защищалась Агнесса. — У тебя нет не только денег! Ты хоть знаешь, о чем разговаривать с ней? Не думаю, что за эти годы ты стал образованнее и умнее, вряд ли научился чему-нибудь хорошему!
— Ого! Было время, ты ни о чем таком не думала, не считала меня дураком, принимала таким, каков я есть! Слушай, Агнес, а хочешь знать правду? Кроме меня, тебе никто не скажет! Ты сидела без гроша в кармане, никому не нужная! Появился Орвил, «очень хороший человек», да еще с толстым кошельком, заинтересовался тобой, и ты решила устроить свою жизнь, выйти замуж, стать «как все порядочные дамы», грубо говоря, пристроиться! Нет, ты не вышла бы за него, если бы он был глупым, грубым, уродливым, но все равно — ты его не любила! Полюбила потом — только умом, а не сердцем, потому что его «нельзя было не полюбить». А сердцем ты любила знаешь кого? Меня! Сама себе не признавалась, но любила! Да, ты решила вычеркнуть меня из памяти, забыть навсегда, потому что я был твоим прошлым, таким, какое тебя уже не устраивало, мешало твоей благополучной жизни, не давало тебе по-настоящему полюбить Орвила Лемба! И Джессике ты бы никогда обо мне не рассказала, будто меня не было на свете, будто мы с тобой никогда и не любили друг друга. И знаешь, Агнес, мне показалось, что сейчас, когда мы встретились, ты поняла, что все еще меня любишь. Да, я с самого начала тебе не подходил: необразованный, неудачливый, бедный. А теперь еще и преступник, беглый каторжник! Но ты все-таки любишь меня, далее такого, любишь, сама не зная, почему! Если бы Орвил был таким «плохим», как я, ты бы никогда не связалась с ним, а вот меня ты любишь независимо ни от чего! Ты сама сказала: «Любят не за что-то, просто любят или нет». Так вот, меня ты просто любишь, а Орвила… Орвилу ты, по большому счету, всего лишь благодарна. Благодарность не любовь, Агнес!
Говоря все это, он видел, как изумление на лице Агнессы сменилось растерянностью, а затем — всепоглощающим гневом.
— Жалость тоже не любовь, Джек! И все, что ты сказал, — ложь!
— Нет, не ложь! Ты думаешь, откуда я все знаю? Догадался! Потому что я тоже любил тебя все эти годы, только тобой и жил, каждую минуту думал о тебе! И сейчас люблю, люблю так, что сам себя не помню! Хорошо, Агнес, пусть ты останешься с ним, но скажи только, что любишь меня, не бойся признаться в том, что чувствуешь! Мне теперь немного в жизни надо, только знать, что на самом деле все-таки ты лишь моя! И еще: не отнимай у меня девочку, позволь видеться с ней, расскажи ей обо мне…
— Что рассказать? Кем ты был? Или кто ты есть? Ты говоришь, я забыла тебя. А ты сам? Ты ради золота, ради денег смог убивать невинных людей, да еще обманывать меня при этом. Ты думал, что забудешь все, будешь жить со мной потом, будто ничего не было! Что, не так?..
— Да. Согласен. Что ж, вот мне и наказание: я хотел забыть, а забыли меня. И мы уже говорили об этом, это к делу не относится…
— Относится! И я пострадала, Джек, и не только я, а моя дочь тоже. Знаешь ли ты, какой слабенькой она родилась, чего мне стоило ее выходить, сколько унижения я вынесла в этом проклятом ресторане?! Соседки показывали на меня пальцем, как на гулящую! У меня ничего не было, нечего было надеть, и у Джессики тоже ни игрушек, ни книг, ничего! Господи! — она сжала руки. — Если б ты знал, Джек!