Агнесса. Том 2
Шрифт:
— Агнес! — негромко произнес он, и она увидала в нем того, прежнего, Джека, которого потеряла, казалось, навсегда. — Конечно, я виноват, что так получилось, но если б я был рядом, то все сделал бы для тебя: мы бы обязательно поженились, ты бы не работала, и я бы помогал тебе во всем, ты же меня знаешь!
— Да, — ответила Агнесса уже спокойнее, — может, и так, но только я еще на прииске начала задумываться о том, что ты никогда не сможешь меня понять так, как мне хочется. Ты с самого начала меня не понимал, еще когда уговаривал бежать с тобой без венчания! Конечно, тебе было так проще, свободнее, лучше, и ты не думал, что я чувствую, что чувствовала, когда вступила с тобой в любовную связь, как вообще может переживать невинная девушка…
Джек рассмеялся, и этот смех резанул Агнессу острой болью обиды.
— Но
— Ничего у нас настоящего не было! И я не намерена обсуждать такие вещи в доме моего мужа!
Джек опять засмеялся.
— Нам незачем обсуждать это, Агнес. Мы просто знаем: ты и я. И этого вполне достаточно. Если забыла — вспомни! Хочешь, вспомним вместе?! Вспомним, чтобы ты не говорила так о прошлом, не затаптывала его в грязь! Зачем ты врешь, ты же знаешь, что я хотел жениться на тебе, очень хотел… И мы могли быть так счастливы все это время… Агнес, неужели ты не помнишь ничего!
Он сделал к ней шаг, и Агнесса шарахнулась, как от чумы, даже подол платья взвился, словно приподнятый ветром.
— Вот что я скажу тебе, Джек, — произнесла она минуту спустя, немного овладев собой, — и это будет мое последнее слово: наши с тобой отношения закончились давным-давно, на прииске, когда я узнала, кем ты стал! Да, я, конечно, очень страдала, это было сильным ударом, потому что тогда я еще любила тебя, хотя уже в то время не могла себе представить, как жить с тобою после всего, что произошло. Верно, человек или любит или нет, но не только: он или может убить или нет. Я говорю не о защите, а об убийстве из расчета! Ты — смог, и мы оказались с тобой по разные стороны жизни. Прошу тебя, оставь в покое меня и Джессику; пойми, мы никогда не будем с тобой, потому что как отца она любит Орвила, а я люблю его как мужа, как мужчину, его, а не тебя! Я выполнила твою просьбу — ты увидел девочку, теперь выполни ты мою — уходи! А если тебе так хочется иметь семью, ты можешь создать ее с другой женщиной, ведь у тебя их, как ты признался сам, было немало! В конце концов, ты достаточно молод и привлекателен, несмотря ни на что, — правда, не для меня!
Она проговорила все это на одном дыхании; легкая краска прилила к ее щекам, но взгляд широко раскрытых влажных глаз был потрясающе твердым.
Джек стоял как вкопанный; впитывая одно за другим произносимые Агнессой слова, он чувствовал, как все существо его наполняется болью, тяжелой, будто камень на шее утопленника.
— Стоило искать тебя, Агнес, чтобы услышать такое! — вымолвил он, глядя на нее расширенными, сумасшедшими глазами. — Безумная ярость охватила его, безумная, но безрукая и безногая, ибо он не имел сил сдвинуться с места и стоял, пожираемый ею изнутри, стоял, словно жертва самосожжения. — Говоришь, не было у нас ничего настоящего?! Это с Орвилом у тебя ничего настоящего не было! Вы просто во всем угождали друг другу: он — потому что хотел твоей любви и боялся, что ты не забудешь меня, ты — потому что не хотела казаться неблагодарной! Вот что такое ваши «настоящие отношения»! Ваши «откровенность» и «любовь»! Моего-то ребенка ты любишь и всегда будешь любить больше всех детей Орвила вместе взятых, сколько б их там у вас ни завелось и знаешь — почему? Из-за меня! А Орвилу ты родила тоже из благодарности, просто чтобы не обидеть!
Ну, теперь видишь, что я не такая тупая скотина, какой меня считает твой добропорядочный муж! Я все знаю, Агнес: ты хочешь с корнем вырвать меня из сердца, как сорняк, вот потому и говоришь такие жестокие вещи, но имей в виду: ты бьешь себя так же ольно, как и меня! И тебе придется страдать не меньше!
Агнесса села. Она вспомнила, как недавно они были с Орвилом в театре, среди шикарной публики; она — в роскошном боа, он — в вечернем костюме… Алые бархатные занавеси и кресла, огни, огни, огни. Она смотрела пьесу и переживала… вернее, делала вид, что переживает, потому что казалось: к этому располагает буквально все. Ей было очень стыдно признаться, но она, глядя на картинку, испытывала картинные чувства, не проникаясь ими до глубины души. А там, в глубине, она была подавленно-спокойна и было все равно, что бурлит на поверхности внешнее,
И Агнесса решила, что никто и никогда не сумеет открыть существующую там, внутри, потаенную дверь. Никто. И никогда.
«К чему эти слова? — думала она вновь и вновь. — Зачем, по какому наитию совершается сейчас странное действо?»
Она приложила тонкие пальцы к вискам, и глаза ее стали как зеленое прозрачное стекло.
— Не стоит, Джек, — устало произнесла она, — слишком далеко, по-моему, зашли. Не надо говорить такие вещи, ты прав, мы ведь и в самом деле не чужие (Губы Джека дрогнули в нерешительной улыбке). Если ты не веришь мне, то я должна тебе, наверное, как-то это доказать.
— Что доказать? — непонимающе произнес он. Агнесса вздохнула глубоко-глубоко, точно собираясь с последними силами, и, не отводя глаз, с расстановкой произнесла:
— То, что я тебя больше не люблю.
Орвил Лемб сидел в своем кабинете и размышлял, точнее, даже не размышлял, а переживал, мучительно, тяжело переживал. Положение создалось глупое донельзя: его жена в его собственном доме выясняет отношения со своим бывшим любовником, а он, Орвил Лемб, неподвижно сидит в ожидании, чем все это кончится.
Он встал, подошел к зеркалу и усмехнулся: лицо было напряженно-угрюмым, темные глаза блестели, как в лихорадке. Хорош, ничего не скажешь! И при том внешне он как будто бы держит себя в руках. Интересно, какое лицо сейчас у Джека? Орвил взглянул на себя еще раз: а ведь они удивительно разные, во многом даже противоположные; странно, что Агнесса остановила свой выбор один за другим именно на них двоих. Хотя… Джека-то она действительно выбрала, а вот его, Орвила… Он никогда не задумывался о том, находит ли его Агнесса привлекательным внешне. Сам он считал себя обыкновенным. Конечно, если она его любит, то он, несомненно, нравится ей… Джек… Они были одинаково стройны, но Джек выше ростом и на вид посильнее… Орвил выглядел как джентльмен, а Джек (по крайней мере сейчас-точно!) имел вид последнего проходимца и бродяги…
Орвил встрепенулся: Боже, о чем он думает! Мысли путались, перегоняли одна другую…
Орвил подумал, что вопрос, конечно, можно было решить куда проще: прогнать Джека, запретить ему видеть Агнессу и дочь, а Агнессе мягко объяснить все возможные последствия неразумных действий. Орвил был уверен: она не стала бы спорить. «Да, Орвил, ты прав, хорошо», — покорно ответила бы она, но — о проклятие! — глаза бы ее опять потускнели, потухли, как тогда, когда он хотел было запретить Агнессе сесть на жеребца Консула. Нет, эту женщину нельзя лишать воли, свободы выбора и права самой решать свою судьбу. И — распоряжаться судьбами других.
Орвилу казалось: он знает, как рассуждает Джек. Агнесса или его или не его, да или нет, не существует ничего третьего. Но Орвил теперь, делая огромную уступку обстоятельствам и — в известной мере — своим собственным принципам, готов был предположить, что Агнесса способна раздваиваться.
Он прошелся по комнате взад-вперед, из угла в угол, потом остановился посередине. Что в конце концов когда-то привлекло Агнессу в Джеке? Этот вопрос он уже миллион раз задавал себе и отвечал всегда одинаково: романтика, дурацкая романтика, дающая человеку крылья, которые потом безжалостно обрубает жизнь, да еще смелость… ну и, возможно, какие-то внешние черты, хотя все это, безусловно, входило в первое. А если спросить иначе… Орвил стиснул зубы… спросить, могло ли что-либо привлечь ее сейчас? Опять романтика? Допустим, но какая?! Агнессе как жене, матери, да и просто умной женщине, живущей вполне благополучной жизнью, чужд, бесконечно чужд мир, из которого сейчас явился Джек. Разнообразие впечатлений? Но разве у нее этого нет? Или же чувство, возникшее в юности, устояв перед всеми разочарованиями, сохранилось до сих пор? Да, конечно, Орвил слышал о некой разрушительной, владеющей человеком силе, способной действовать наперекор всем доводам рассудка и увлечь в огонь бушующей страсти (вполне вероятно, он и сам мог бы когда-нибудь попасть под ее власть), но предположить, что такую силу имеет над Агнессой Джек?!