Ах, эта волшебная ночь!
Шрифт:
– Вот, дожил, праздник у меня теперь только через мясорубку. Эх, Наденька, где мои восемнадцать?
– А, – беспечно отмахнулась захмелевшая Анжела, – мои восемнадцать тоже неизвестно где!
– Вот тебе, Аделаида, и нужен взрослый, опытный, солидный, надежный мужчина, – поспешил вставить Константин Бенедиктович.
– Это Бенедикт Аполлинарьевич, что ли? – засмеялась Анжела.
Пародонтов обиделся.
– Зябко на улице становится, – передернула плечами Клементина, – чай пойдем пить в дом!
– Я еще пледы найду, – пообещал Крылов.
Но пледы не понадобились потому, что молодежь решила поиграть в снежки. Юлька накрыла деда своим пледом и побежала за дом, где уже собрались остальные. Клементина принялась убирать со стола.
Анжеле было весело, за ней сегодня ухаживали двое: Пародонтов-старший делал это вызывающе заметно, а Крылов стремился не демонстрировать свой интерес. Но он был, этот интерес! Девушка видела его изучающий взгляд и довольный вид, когда отвечала вниманием. Игра в снежки быстро наскучила мужчинам. Ведь они позволяли Анжеле кидаться в них без промаха, а сами постоянно промахивались, боясь нечаянно задеть красавицу.
– Пойду, помогу Клементине, – сказала Юля и ускользнула в дом.
– Надо проверить Евгения, – со смутной тревогой сообщил Константин Бенедиктович, боясь, что, как только он покинет поле битвы в прямом и переносном смысле этого слова, его противник тут же пойдет в атаку. Но племянника проведать следовало! Полковник, вздыхая, пошел к калитке, соединявшей оба участка.
– Сегодня поговорить, – задумался Аполлинарий и отправился в сад, мысленно готовясь к предстоящему объяснению.
– Вам никуда не нужно? – насмешливо поинтересовался Алексей, когда они с Анжелой остались одни.
– А вам? – в тон ему спросила она.
– Тогда я проведу экскурсию по саду, – предложил Крылов.
– Мы в снегу утонем, – испугалась Анжела.
– Обижаете, все дорожки очищены.
– Мы помешаем Аполлинарию.
– Он сейчас уйдет делать предложение руки и сердца.
– Уже?! Как?! Почему? И что я должна буду ему ответить?! Я его совершенно не люблю!
– А он не вам пойдет его делать, а вашей подруге.
– Правда?
– Вы удивлены?
– Нисколько. Просто это несколько неожиданно.
– А чего вы ждали?
Он подошел к Анжеле настолько близко, что она слышала биение его сердца. Толстый свитер приглушал волнующие звуки, но и без этого Анжела понимала, что сейчас произойдет нечто невероятное. Впрочем, на это она надеялась, когда смотрела, как Крылов рубит дрова. Он действительно приблизил свое лицо к ее глазам и поцеловал их. Потом мягко поцеловал нос. Следующими должны были стать губы. Но он отстранился, чтобы поглядеть на реакцию девушки. Анжела на всякий случай закрыла глаза, чтобы не выдавать, насколько ей приятны его прикосновения. И только тогда Алексей поцеловал ее губы. Голова закружилась, ноги подогнулись, но Крылов крепко обхватил Анжелу за талию и удержал.
Почему так происходит только тогда, когда целуют губы? Почему она не разволновалась, как пятнадцатилетняя девчонка, когда он целовал ее в нос?! Нос – не эрогенная зона? Но какая тут эротика на отдельно взятом участке посреди снега и зимы! И Аполлинарий смотрит! Анжела открыла глаза. Аполлинария не было. Зато к ним, перепрыгивая сугробы на собственном участке горным козлом, спешил Константин Бенедиктович.
– Проверил! – крикнул он им издали.
Анжела отскочила от Крылова.
– Евгений спит! Сережа бастует дальше! Все хорошо. Вы без меня скучали?
Он остановился перед ними и отдышался.
– Сейчас я вам, молодежь, расскажу, как правильно готовить барбекю!
Константин подхватил Анжелу и Алексея под локти и повел к дому.
В это время Аполлинарий нашел Юлю в беседке. Она дремала под пледом, устала, бедненькая.
– Юлечка, – начал он торжественно. Плед шевельнулся. – Ты должна меня сегодня выслушать.
Голова под пледом кивнула.
– Я долго думал. Нет, конечно, ты можешь сказать, что три дня – это недолго, но я заверяю тебя, дорогая, что понял это с первого раза! С первого взгляда то есть!
Плед колыхнулся.
– Юлечка! Молчи, молчи, ничего не говори, а то я собьюсь. Значит, так, я не помню всех слов любви, но скажу, что люблю тебя. Люблю до такой степени, что согласен на тебе жениться. Нет, это как-то не так звучит. Согласен, словно это ты навязываешься мне замуж. Или жениться? Запутался. Давай сначала!
Голова под пледом кивнула.
– Юлечка, у меня уже есть сын и горький опыт! Я думал, мое сердце ожесточится, и оно сначала ожесточилось, но потом приехала Аделаида и всколыхнула… Нет, всколыхнула не она, а ты. Юлечка, я немолод, нехорош собой, не слишком умен, у меня масса недостатков…
– Недостаток у тебя один: ты дурак.
– Что? – опешил Аполлинарий.
– Аполлинашка, ты дурень, – повторил Бенедикт Аполлинарьевич, высовывая из-под пледа лукавую физиономию. – Разве так признаются в любви девушке?
– Дед! Что ты здесь делаешь под Юлиным пледом? Тебя опять забыли?!
– Эхма, – покачал головой тот. – К чему мне ваши воспоминания? Вот если бы меня помнила одна девушка… Я тогда собирался ей сказать: «Наденька, я люблю тебя больше жизни, давай поженимся!»
– А почему не сказали? – спросила Юля, зашедшая в беседку за скатертью.
– Молод был и глуп, – вздохнул старик. – Вот и не сказал.
– Юля, – смутился Аполлинарий, – если ты слышала, что я говорил…
– Нет, я не слышала, – пожала плечами Юля. – А должна была?
– Ни в коем разе! – разволновался дед. – Иди, Юленька, иди в дом. Мы сейчас придем.
– Мне очень нужно с ней поговорить, – тоскливо пробормотал Аполлинарий вслед Юле.
– Так лишние слова тут не нужны, – пробурчал дед. – Они только отвлекают от сути. Нужно поговорить? Так прямо и скажи, что любишь больше жизни и хочешь жениться!