Ах, маэстро паяц
Шрифт:
"Не подходи ночью близко к воде, особенно у вербы - там тебя ждет водяной", наставляли бабки.
"Но где такое видано?" думала Агнесса, "то лишь кто-то из деревни мучается бессонницей и тренируется играть вдалеке от недовольных соседей".
Агнессе не очень хотелось проверять свою догадку и больше всего бы она сейчас повернулась и побежала бы назад. Но делать нечего. Она огладила бархатистый верх платья с широкими лямками и двумя рядами пуговиц на манер доломана, и тихо-тихо шагнула в расползающийся туман и заросли красной бузины.
Бережок был хорош - его затянула мягкая молодая
Сейчас же, почти уже ночью, заводь молчала, даже ветер затих, слышно только тонущую мелодию свирели, которую наигрывал человек, сидящий на мостке и болтавший ногами над водой.
Агнесса очень хотела разглядеть его, но ее ненадежное укрытие из молоденькой бузины было далековато и предательский туман так и норовил скрыть от нее его лицо. Дождавшись очередного витка безыскусной мелодии, она тихо выбралась из-за кустарника и скрываясь за ивняком подобралась ближе.
Ей показалось, что никакой это не "он", а "оно". Оно казалось длиньше и выше, чем обычные люди и гибким словно ива. Немного странное будто замысловатая линия карандаша создание, авангардное явление на фоне классических фигур. Его ноги болтались совсем как у ожившей куклы. На ум Агнессе так и шла сказка о Полешке, но все же она надеялась, что это не деревянная прожорливая фигурка сидит сейчас на мостке.
Оно отняло свирель от губ и взглянуло на нее и никакие ветви не помешали ему рассмотреть ее.
– Поздновато для гулянок, - заметило оно и сыграло коротенькую мелодию.
Смысла таиться уже не было, и она выскользнула на бережок. Голос звучал совсем-совсем обычно. Агнесса гадала про себя кто он? Глаза ее скользнули вдоль спины. Или кто он такой?
– Корзинку забыла, - Агнесса подумала, что нужно звучать, как можно вежливей, - я не хотела вам мешать.
– О, тут уже ничему не помешаешь, - дружелюбно сказал он, показав ей обычную деревянную свирель.
Агнесса переминалась с ноги на ногу. Не знала, чего ждать, но и не позволяла доброжелательности одурманить себя. Лицо его, насколько позволяли тени его рассмотреть было располагающим, его отличало плавность линий, только подбородок был узким и острым. Но лунный свет, игравший на поверхности заводи, едва озарял его лицо, прятавшееся в тени, только туман настойчиво лез ему в лицо, от которого, как от живого, он раздраженно отмахивался.
В голове Агнессы горело только одно слово - "странно".
В воде что-то плюхнулось. "Сом, наверняка", подумала Агнесса, отодвигаясь подальше от берега.
Он заметил ее движение и сказал тогда:
– Иди. Я разрешаю тебе уйти.
Агнессу словно в насмешку над ее нежным именем отличал несколько вспыльчивый и бурный нрав. И услышав его повелительные слова, она тут же рассердилась:
– Какой порыв души! Спасибо и за что такая щедрость?
Неведомое существо поднялось с мостка и подошло
– Цирк. Навевает воспоминания.
Агнесса и не поняла о чем он, но заметив, что он смотрит на юбку, догадалась. На подоле цвета слоновой кости, изукрашенном лентами, выступал цирк - шуты в смешных шапочках, жонглеры с полосатыми мячиками, невесомые девушки в пышных платьях, летающих на воздушных шариках - все они были безлики и казались тенями.
– Давно я уже не был на выступлениях, но думается скоро меня снова позовут.
Луна яркая и игривая софитом осветила его лицо, выбелила и посеребрила. Только под глазами залегли глубокие тени, словно даже лунному сиянию не под силу согнать их прочь. Его серые глаза казались пепельным светом Луны, и Агнессе словно прострелили сердце, настолько это была чарующая в своем странном явлении картина. Она не удержалась и снова взглянула на небесное светило. Небо было непроглядно черным, но тлевшим от сотен звезд-искр, но все они блекли на фоне горевшей Луны.
– Такая яркая, - вырвалось у Агнессы, которую прожигал серый свет, - и безмятежная.
– Не верь ей, она обманщица, - улыбнулся незнакомец, - и не настоящая. Подделка. Не верь здесь никому, все лгуны, так и норовят всех облапошить.
– А вы?
Агнесса знала, что если встретишь человека в одежде наизнанку, то стоило быть аккуратней.
– А я терпеть не могу ложь, - скривился он, - это, знаешь ли, не то наследие, которым мне бы хотелось обладать.
Он отвернулся от нее, и Агнесса забеспокоилась не обидела ли она его, в конце концов сейчас она была полностью в его милости. Но незнакомец лишь отошел к мостку и вдруг поднял ее корзинку.
– Когда пойдешь через поля с люпинами, отдай полевику корзинку...
– с этими словами он подошел к Агнессе и протянул ей корзинку.
– Ой, зайчики!
– воскликнула она, заглянув внутрь.
Внутри на сорванной траве с цветами лежала серая зайчиха с несколькими детенышами. Она была совершенно спокойна и только смешно шевелила носиком. Агнесса хотела ее погладить, но подумала, что это будет лишним, вряд ли дикому животному понравится такое обращение.
– Но я пойду через чащу, так быстрее!
– возмутилась Агнесса, которая поняла, что это существо хочет использовать ее как бесплатного посыльного, а ей хотелось, как можно скорей оказаться дома, за безопасными стенами. И этот незнакомец был одной из причин.
– Там уже залегло пугало, я даже здесь слышу его дыхание и чувствую его голод. Я-то тебя отпустил, - посмотрел он прямо в глаза Агнессы, - но ему все равно. Но когда пойдешь чрез поля, окликни старика и отдай ему корзинку. Только запомни крепко-накрепко, когда он будет предлагать тебе все что угодно, то ничего не бери, а только корзинку свою возьми. Ты же за ней и пришла, - Агнсса уловила в его спокойном голосе нотку насмешки, - а если ослушаешься, пеняй на себя. Жадин и скупцов не жаль.