Ахейцы. Книга третья
Шрифт:
– Довольно. Стойте, где стоите. А то перебьете все.
Кентавры перестали толкаться и выжидательно уставились на Хирона.
– Вот разбойничьи рожи – усмехнулся Пелей.
В самом деле, лица кентавров густо покрывала растительность – косматые бороды развивались нечесаными клоками, буйные шевелюры всевозможных мастей едва ли можно было назвать прическами; практически у всех широкие брови сходились на переносице, угрюмо нависая над глазами – добавьте к этому мощный обнаженный мужской торс плавно переходящий в лошадиную спину, сильные мускулистые руки и две пары лошадиных ног – это сейчас, из безопасного места ухмыляется Пелей. Совсем не до смеха было ему месяц назад, когда, проснувшись, он
Действительно, если ничто не сдерживает кентавра (а его, как правило, ничего не сдерживает), то он не соблюдает условностей – зачесалось пузо – он блаженно чешет пузо, зачесалось еще где-нибудь – наплевать кентавру на присутствующих здесь дам – зачесалось же. Нужно оглушительно высморкаться – не вопрос, ну и что, если рядом публика – подумаешь, что они сами не сморкаются, что ли? При этом что такое носовой платок кентавр не знает, и вряд ли у кого получится посвятить его в существование такого нужного аксессуара – рискнувший получит копытом в лоб или по лбу – что согласитесь, практически одно и тоже. Кентавр неравнодушен к женщинам – в миг наговорит им дерзостей низким глухим басом, вероятно считая, что такой тембр голоса особенно нравится дамам. Кентавр первым несется к столу, сбивая по пути остальных гостей, жадно набрасывается на угощение, желая попробовать решительно все и сразу – звонко, аппетитно чавкая, обнимая тарелку, норовя при этом положить копыто на стол. Любые попытки хоть как-то воспитать кентавра заканчиваются для учителей всегда одинаково – то есть весьма плачевно –
– Оскорбляют, унижают – кричит возмущенный кентавр и тут же, не сходя с места, пускает в ход копыта и кулаки.
Получается интересная вещь – смотреть на это противно, а сказать об этом нельзя – оскорбится ведь кентаврик. И ничему учиться он принципиально не желает, полагая, что сам знает все лучше, чем кто бы то ни было – о чем и вопит при каждом удобном случае – тихо разговаривать кентавр не считает нужным – еще чего? Что вы мне рот затыкаете – возмущается он, если вдруг его попросят говорить тише, и опять стучит копытом и роет землю, стремясь отстоять свое право орать на всю округу – при этом кентавру и в голову не придет, что он мешает другим. Абсолютное отсутствие манер и вздорный тяжелый нрав делают кентавров совершенно невыносимыми в быту – особенно, если их становится много. Одинокий кентаврик, попав в общество воспитанных людей, может и постесняется показывать себя во всей красе, но, как только к нему присоединятся собратья – тут держитесь все – благодаря численному перевесу кентавр тут же отказывается от глупых с его точки зрения условностей совместного сосуществования – он становится кентавром и только кентавром – свободным и диким. С этой проблемой пришлось столкнуться племенам, населяющим материковую часть Греции. Именно над ними зависла туча, породившая столь неугомонных детей. Но, к чести ахейцев, аргвинян и прочих народов, они не долго терпели таких буйных соседей – как говорилось выше, постепенно кентавров выставили в необитаемые места – гора Пелион пришлась им по вкусу – окружающие облегченно вздохнули. С тех пор люди и кентавры недолюбливают друг друга – лишь ученый Хирон является приятным исключением. Как раз сейчас, напустив на себя весьма важный вид, царь кентавров достает из-за пазухи длинный свиток, не спеша разворачивает его –
– Так… Тронов золотых – двенадцать… – Хирон отрывает глаза от списка. – У кого троны? Сюда разгружайте. – указывает он справа от себя. – Да аккуратней… Так… Один, два, три, четыре… двенадцать.
Первые два кентавра, освободив наконец свои лошадиные спины от обременительной ноши, радостно умчались в чащу.
– Табуреты
– Посуда… У кого ящик? Не тряси так, перебьешь все. Потом сдавать кто будет?
– Они сами все перебьют, как напьются – ворчит неуклюжий кентавр. Тем не менее, он изо всех сил старается больше не трясти дорогие сервизы – боится подвести Хирона.
Пелею до того интересно, что там такое привезли, и он неосторожно выглядывает из пещеры. Тут же острый глаз Хирона замечает его любопытную белобрысую голову.
– Что стоишь без дела? Иди помогай.
Вдвоем они аккуратно ставят ящик на траву.
– Так, хорошо. Скатерти, полотенца, салфетки восемь дюжин… Это вон тот тюк. Давай сюда
Постепенно на лужайке перед пещерой выстраиваются в довольно ровном порядке столы, стулья, светильники, треножники, ящики с посудой, ковры, гобелены и прочая утварь. Двадцатый по очереди кентавр сбросил на землю свой груз, Хирон отметил последнюю позицию в списке.
– На сегодня это все. – обратился он к Пелею. – Пока расставим, а продукты завтра подвезут.– соображает он вслух.
– Какие продукты? Ты что – обставиться что ли решил? – спросил Пелей, с интересом разглядывая золоченые предметы. Дорогая красивая мебель, запросто сваленная прямо на траву, выглядела довольно странно – не дворец ведь – пещера в лесу. – Где раздобыл-то?
– Боги одолжили. Временно. Свадьбу будут справлять.
– Свадьбу? Кто женится – никак ты, Хирон?
– Нет. Какой из меня жених? Это тебя боги собрались женить. Да не стой истуканом, помоги лучше.
– То есть как это меня? Я не собирался… Я согласия своего не давал. – твердо заявил молодой человек.
– Кто тебя спрашивать станет… Не собирался он…Уже невеста подобрана. Так что не порть всем праздник.
– Это произвол. Кто меня может заставить? И почему именно я? – возмущается Пелей.
– Почем я знаю. Мне не докладывают. – досадливо отмахивается Хирон. – Хватит уже. Тут дел нам с тобой до вечера. Чем орать – бери вон стулья и в пещеру – расставлять будем.
– А я сбегу. – демонстративно усаживается Пелей на подвернувшийся золотой трон, решительно ударяет кулаком по подлокотнику. – Где это видано, чтобы вот так, силком… Без меня веселитесь.
– Мебель не ломай. Потом не расплатишься. – осекает его Хирон. И тут же спохватывается. – Ты что надумал? Сбежит он. Разве это дело? А меня, в какое положение ты поставишь меня, Пелей? Да я с тебя теперь глаз не спущу. Это Зевс распорядился женить тебя – ни кто-нибудь.
– Зевс? – удивляется Пелей.
– Да, сынок. Так что беги, не беги – это, как сам понимаешь, совершенно бесполезно. Лучше смирись. Все не так плохо. К тому же невеста твоя – богиня. Не каждый, знаешь ли, день бессмертных богинь отдают замуж за простых людей. Так что тебе повезло.
Пелей
Что ж, теперь и в самом деле можно сказать – Пелею действительно повезло. До сих пор столько лет мотался он по свету, никому не нужный изгой, лишенный родины, выставленный с позором – сам правитель Эгины царь Эак решительно выгнал Пелея с острова. Причиной тому, как наверное, помнит читатель – убийство младшего брата Фока, совершенное Теламоном и Пелеем совместно. В равной степени виновны они в преступлении, хотя каждый старался спихнуть вину на другого. Впрочем, Теламон сам покинул Эгину, не дожидаясь отцовского гнева. Пелей же, понадеявшись, что побег старшего брата отведет от него самого подозрения, просчитался – далеко не так наивен царь Эак, чтобы поверить Пелею, будто тот совершенно ни при чем.