Ахульго
Шрифт:
– А что ответил генерал?
– Обещал подумать.
– Скажи ему, чтобы уходил, – настаивал Джамалуддин.
– Завтра они будут говорить с Шамилем, – сказал Юнус, – и сами обо всем договорятся.
Пулло улыбнулся Джамалуддину и сказал на понятном ему языке:
– Все будет хорошо, Джамалуддин. Ты – настоящий мужчина.
Джамалуддин не удивился, что этот генерал говорит по-аварски, ему было странно, что по-аварски не говорили все остальные. Но Юнус отметил про себя познания Пулло, хотя и не подал вида. Он надеялся, что на переговорах с Шамилем можно будет обойтись без ненавистного ему Биякая.
– Мое почтение, – сказал Граббе, заканчивая встречу.
Увидев, что Юнус не понял смысла сказанного, Пулло добавил:
– Господа, аудиенция окончена.
Когда Граббе вышел из палатки, Юнус спросил Пулло:
– Если я вернусь на Ахульго, кто останется с сыном Шамиля?
– Мы устроим его как нельзя лучше.
– С кем он останется? – ждал ясного ответа Юнус.
– Пока не знаю, но не беспокойся, – уверял Пулло.
– Здесь много хороших людей.
– Лучше всего, если с ним будет Джамал Чиркеевский, – сказал Юнус.
– Джамал? – припоминал Пулло.
– Так и быть. Если он еще здесь.
– Я слышал, вы его арестовали.
– Не совсем, – уклончиво ответил Пулло.
– Но теперь это неважно. Пусть будет Джамал.
Они условились, где и в котором часу состоится встреча Пулло и Шамиля, если имам на нее согласится, сколько будет с обеих сторон охраны и что до их встречи объявляется перемирие.
Юнус дождался, пока приведут Джамала, и передал ему Джамалуддина.
– Не скучай, – пожал Юнус руку мальчику.
– Я скоро вернусь.
– Подожди! – сказал Джамалуддин и, взяв из вазы горсть конфет, положил их в карман Юнуса.
– Скажи моему брату Гази-Магомеду, что это я ему прислал. И пусть угостят Муслимат!
– Хорошо, – пообещал Юнус и ушел.
Юнуса сопроводили до Ахульго. Поднимаясь на гору, он хотел выбросить сладости, но затем передумал. Как-никак он обещал Джамалуддину выполнить его просьбу. Однако Юнус не мог представить себе, как Муслимат, которую Граббе лишил родителей, будет есть эти конфеты. Он пытался успокоить себя тем, что их послал не Граббе, а Джамалуддин, но ему все равно казалось, что конфеты жгут и оскверняют его. И рука будто сама собой избавилась от мучительного подарка.
Глава 112
В отличие от лагеря Граббе, на Ахульго царило тревожное ожидание.
– Ну что? Как? – спрашивали Юнуса мюриды, но он не отвечал, спеша сначала сообщить все Шамилю.
Имам и его окружение встретили Юнуса у мечети.
– Сын остался с Джамалом, – поспешил успокоить Шамиля Юнус.
– Слава Аллаху, – сказал Шамиль. Он хотел расспросить о сыне поподробнее, но это могло подождать, судьба Ахульго была важнее.
– Что сказал генерал? – спросил дядя Шамиля Бартихан.
– Говорит, что согласен на мир, но хочет говорить с имамом, – сообщил Юнус.
– О чем? – негодовал Шамиль.
– Я отдал сына, пусть уводит войска.
– У них не как у нас, – объяснял Юнус.
– Слишком много начальников. Говорят, надо все обсудить, чтобы царь потом не гневался. Хотят сначала с тобой встретиться.
– Где будет встреча?
– Я сказал, пусть приходят к нам, с любой охраной, но они предлагают встретиться у Ашильтинки.
– Юнус показал предполагаемое место встречи – у огромного обломка скалы, лежавшего у речки неподалеку от Ахульго.
– Вон там.
– Может, так и лучше, – сказал Ахбердилав.
– Пусть не знают, что у нас осталось мало людей.
– Граббе придет сам? – спросил Омар-хаджи.
– Нет, сначала пришлет другого генерала, Пулло, своего первого помощника, – ответил Юнус.
– Может, и мне послать помощника? – разочарованно сказал Шамиль.
– Они будут разговаривать только с тобой, – сказал Юнус.
– Надо идти, – настаивал Бартихан.
– У нас нет другого выхода.
– Вы же слышали, у них слишком много начальников, – говорил Шамиль.
– Если я скажу – я сделаю, а этот Пулло может пообещать что угодно, а потом Граббе скажет, что это не его слова, и сделает, как ему выгодно.
– Сначала послушаем, что он скажет, – предлагал Бартихан.
– А там видно будет.
– Передай им, что я согласен, – сказал Шамиль, хотя и не желал говорить этого.
Отправив Юнуса с ответом, Шамиль поспешил домой, чтобы утешить жену. Патимат не переставала плакать с тех пор, как у нее отняли сына, и, только узнав, что ее Джамалуддин находится под покровительством Джамала, доброго человека, всей душой преданного Шамилю, немного успокоилась. Она просила рассказать еще и еще о том, как приняли сына, где его устроили, не обидел ли его кто. И Шамиль, скрепя сердце, отвечал, что Юнус обо всем позаботился, что Джамал у Граббе в почете, что сына принимали как важного человека и что он скоро вернется домой.
Патимат хотела во все это верить, но сердце ее леденила тревога. Джавгарат утешала ее как могла. Но только сестра Шамиля, у которой сын уже два года был в заложниках, понимала, как велико горе матери, у которой отняли сына. Чтобы хоть немного успокоить несчастную, она сказала:
– Кто знает, может быть, это его спасет? Может, мы все тут погибнем, а он останется жить?
– Что ты говоришь? – одернула ее Джавгарат, прижимая к себе младенца.
– Не дай Аллах! А Патимат… Ей ведь скоро рожать.
Но Патимат, оглушенная невыносимым горем, ничего не слышала. Она исступленно молилась, прося всевышнего сохранить ее сына. А маленькая Муслимат просила Аллаха скорее послать им ангелов, чтобы они вернули Джамалуддина и велели ее родителям не забывать о своей дочери, которая их так ждала.
К назначенному часу Шамиль отправился на переговоры в сопровождении ближайших сподвижников. Султанбек шел впереди со знаменем имама. Рядом с Шамилем шел Юнус, тут же был и Амирхан со всем необходимым, если бы пришлось писать договор. Следом шли наибы и почетные люди, среди которых были Газияв Андийский и дядя Шамиля Бартихан. Их сопровождал небольшой отряд мюридов. А позади, на Ахульго, собрались остальные. Многие из них были стариками с крашеными бородами и женщинами, переодетыми в мужское платье, которое они носили как воины, заменив павших мужчин. Были среди них и Аркадий со Стефаном, и перебежчики, вызвавшиеся на это сами.